— Ах, Даша просила… — ворчливо откликнулась Марианна, испытав, однако облегчение. — И вот еще: я нашел для Илоны вакансию в московском офисе и настоятельно попросил ее перевестись. С хорошим повышением в окладе и должности. Она немного поломалась и согласилась. — Как же ты теперь без своей помощницы! — ядовито посетовала Марианна. — Легко. Но не уходи от темы. Если ты любишь меня, то почему считаешь, что не сможешь быть со мной? — Потому что ты — это ты! Рядом с тобой я всегда буду чувствовать себя подчиненной. Виноватой не пойми в чем. Буду следить за каждым своим словом и понимать… что мы из разного теста. Из разных миров! Ты из мира, где все идет по плану и по расписанию. Где нет места шалости, глупости, безрассудству и спонтанности. А я живу в другом мире, я не могу измениться! И ты не можешь измениться. Люди не меняются! — Господи, опять это странное утверждение! Конечно, люди меняются! Еще как меняются. Это закон природы. Если бы люди не менялись, они до сих пор бы жили в пещерах, жрали сырое мясо и владели рабами. — Это совсем другое! — Нет, не другое. Люди меняются, когда у них есть для этого мощный стимул. Внешний или внутренний. А у меня он есть. Это ты. Ради тебя… я сделаю все. — Ну да, — иронически отозвалась Марианна. — Изменишь свою натуру? Характер? Это нереально. — Марианна, — он помолчал, подыскивая слова, вздохнул, и когда заговорил, его голос звучал непривычно уязвимо, — возможно, мне вообще не нужно… меняться. Тот Петр, которого ты знаешь, не всегда был таким. Таким я сделал себя за десятилетия. Но в твои годы я мог быть нежным, порывистым… любил дикие выходки, мог отчебучить глупый и романтичный поступок. Мечтал о путешествиях и чудесах. Думаешь, только девчонки мечтают о волшебстве? Ничего подобного. Парни те еще фантазеры. И тот Петр все еще здесь. Он никуда не делся. Просто я запретил себе быть таким. Но пожалуйста… дай мне время. Понимаешь, когда я встретил тебя, я опять испытал то чувство… ожидание чуда. Чего-то значительного. Удивительного. Радостного. И уже давно забыл его, и вот — опять! Марианна слушала его, открыв рот. Надо же, как он умеет говорить! И видно, что ему тяжело даются эти слова… — Марианна, мы знакомы не так уж давно. Мы только-только начинаем притираться друг к другу. Над отношениями надо работать, ничто не дается просто так. Особенно когда партнер — такое дубовое полено, как я, — он криво усмехнулся. — Которое привыкло командовать и распоряжаться. Марианна невольно улыбнулась, хотя вовсе не хотела этого делать. Зачем она его вообще слушает? Нужно поставить точку и уйти. — Уж я-то знаю, что над отношениями надо работать, — веско сказала она. — Знаешь, безусловно. Но на практике эти знания не применяешь. Чуть что — сдаешься и убегаешь. Как всегда. — Ну вот, опять ты меня обвиняешь! — Я не обвиняю. Я хочу помочь тебе. Я буду… твоей опорой. Твоим гидом. А ты моей опорой и гидом. Пожалуйста, просто не бойся. Дай мне шанс. Я люблю тебя. И никого так не любил как тебя. Последние слова он выговорил с трудом и даже болезненно поморщился, но Марианна не обратила на это внимания — мужчинам непросто выдавать такие признания, она знала, а он сказал! Он сказал ей это! Он всегда говорит правду. Он не будет лгать ради выгоды или красного словца! Ей показалось, что качели сделали полный оборот, и голова у нее пошла кругом. — Знаю, я не идеал. Я тебя недостоин. Тут твоя бабушка права. Но я учусь на своих ошибках. Я умею это делать, ты же знаешь! — И ты готов принять меня такой, какая я есть? Не верится. Ты не простил мне того, что я ввела тебя в заблуждение. — Нечего было прощать, потому что я знал это сразу. Мне было жаль тебя. Я видел, как ты переживала, но хотел, чтобы ты преодолела себя и все рассказала мне сама. Если тебе показалось иначе — это не так. Иногда ты придумываешь то, чего нет. Прости, но это правда. — Да, я такая, — сердито подтвердила Марианна. — Мнительная. Неуверенная в себе. И ты готов принять мои недостатки и не выговаривать мне за них? — Я люблю тебя со всеми твоими недостатками. Они делают тебя неповторимой. — Но помнишь, когда мы были с тобой в арт-кафе — где танцевали — ты сказал, что не увлекся мной, будь я простой танцовщицей. Если бы я скакала на сцене в полуголом виде. — Тебе стоило меня дослушать. Конечно, я не увлекся бы тобой. Потому что не смог бы узнать тебя как человека. Будь ты танцовщицей, вряд ли мы смогли бы спорить с тобой по вопросам педагогики, воспитания и обо всем на свете. Конечно, я обратил бы внимание на тебя, на твою внешность… но обстоятельства не свели бы нас близко. Вот что я имел в виду. Марианна посмотрела на него внимательнее. На его виске отчаянно билась жилка, бледные щеки стали еще бледнее, а глаза горели прямо-таки нестерпимым блеском. От Петра шла такая мощная волна силы, желания убедить, присвоить, что Марианны в животе все сжалось, не то от восторга, не то от ужаса. Но в то же время она сильно разозлилась. Он верит в то, что говорит. Но слова — это лишь слова. — Докажи, — бросила она яростно. — Сделай что-нибудь, чтобы я поверила. Во все, что ты сказал. — Что сделать? — растерялся Петр. — Не знаю. Что-нибудь. Чтобы я поняла, что ты готов не только брать, но и отдавать. Что ты готов выглядеть идиотом, чтобы только порадовать меня. Что ты готов выйти за свои рамки. Что ты не полено бесчувственное, которое живет по строгим правилам. — А… чего бы тебе хотелось? Марианна подумала, ничего не придумала и сказала наобум: — Ну, не знаю… какой-нибудь романтический поступок. Красивый, но неправильный с твоей точки зрения. — Я забыл, как быть романтиком. Черт, я к тебе даже без цветов пришел… Хочешь цветы? — Не знаю… — растерялась Марианна. — Постой, что ты делаешь? Какие цветы, где он их возьмет? Что за ерунда? Побежит искать цветочный киоск, а она будет тут сидеть на качелях и ждать? Куда вообще зашел их разговор? Но Петра было уже не остановить. Он деловито огляделся и направился прямо к палисаднику, где сосед бабы Сони по подъезду, вредный пенсионер Адольфыч, выращивал тюльпаны и ирисы. Адольфыч берег свой цветник и огородил его от хулиганов двумя рядами колючей проволоки. Петр перепрыгнул препятствие и принялся рвать цветы. К несчастью, в этот момент Адольфыч возвращался из продуктового и как раз вошел во двор. — Ты чего творишь, паразит! — заорал Адольфыч лихо подбегая к грабителю и замахиваясь кошелкой. — Ах ты фашист недоделанный! Для тебя, что ли, сажено было! Сколько труда, сколько денег в луковицы вбухано! Ишь, сволочь, а еще в галстуке! Щас в полицию позвоню, пусть тебя по этапу отправят, гаденыша! Марианна схватилась за голову. Адольфыч умел и любил затевать скандалы и всегда выходил из них победителем, особенно если дело касалось его имущества. И не важно, что сам он не тратил на луковицы ни копейки — он выкапывал их по ночам из городских клумб, потому что твердо верил в примету, что ворованные растения лучше приживаются. Петр выпрямился, сжимая в руке букет тюльпанов, и посмотрел на Адольфыча взглядом укротителя тигров. — Простите, — сказал он размеренно и весомо. — Я понимаю, что нарушаю закон, но у меня есть важная причина так поступить. Готов компенсировать ваши потери. Вот, возьмите… — он полез во внутренний карман пиджака, вытащил бумажник и выругался: — Черт, налички, нет… вот, возьмите карту. Пин-код один-четыре-два-ноль. Там я держу деньги на повседневные расходы, но, думаю, должно хватить. Или вот, лучше возьмите часы. Это Ролекс. Петр начал расстегивать браслет, Адольфыч мигом выхватил и карту, и часы и деловито посоветовал: — Парень, там у стены еще примулы и незабудки. Хорошие, крепкие. Может, тебе герань из дома принести? В горшке. Пацаны возле турника оживились. Поставили на землю бутылки с пивом, поднялись с корточек, достали телефоны и начали снимать, матерно и весело комментируя. Завтра Петр Аркадьевич проснется звездой ютуба. Ролики в топе, миллионы просмотров! “Беспредел в наших дворах!” “Известный бизнесмен украл у пенсионера тюльпаны!” Марианна не выдержала. Теряя тапочки, она сорвалась с места, подбежала к Адольфычу, отобрала у него часы и карту и сунула Петру в карман. — Валерий Адольфыч, извините, пожалуйста! Я вам потом занесу деньги за цветы. Или привезу рассаду из дома, и сама посажу. Вы идите, идите себе, пожалуйста! Она зверски оскалилась в лицо Адольфычу, изображая улыбку, и Адольфыч, глянув через ее плечо на грозного Петра, вдруг оробел, попятился, и нырнул в подъезд. — Молодой человек, вы с ума сошли? Что это за хулиганская выходка? — раздался сверху бабушкин голос. Марианна подняла голову и застонала. На балконе бабы-Сониной квартиры было столпотворение: там стояли, свесив головы, все члены ее семьи, квартирная хозяйка, а сзади мельтешили чернявые шевелюры жильцов. Спектакль удался на славу! Петр стоял посреди истерзанного садика, с полными руками ирисов и цветов, и лицо у него было такое решительное и ожесточенное, что сразу становилось ясно — он еще и не на такое способен. Куда только подевалась его респектабельность и принципы! Он смотрел на Марианну в упор и был готов усыпать ее цветами с ног до головы. — Петр, не надо, пожалуйста, — попросила она. — Это уж слишком. Петр упрямо выдвинул челюсть и медленно опустился на одно колено, прямо на чернозем. — Марианна… — начал он хриплым голосом. О боже, кажется, он сейчас начнет изъясняться в вечной любви и делать ей предложение! Марианна медленно попятилась, готовясь пуститься наутек. Она оказалась не готова видеть Петра таким. Это какая-то неправильная романтика! — Маша, немедленно домой! С кем ты вообще связалась! Он же хулиган натуральный, бандит! Что он вообще вытворяет, вы только посмотрите! — возмущалась бабушка. А Алла рассмеялась и захлопала, жильцы восторженно залопотали что-то по-своему. — Немедленно встань! — Марианна топнула ногой, потом схватила Петра за лацканы пиджака и потянула вверх. Когда он поднялся, она вырвала из его рук цветы и бросила на землю, а потом взяла его за руку и потащила прочь со двора — подальше от зрителей! Она затащила его за угол дома, взяла за плечи и поставила у стены. Петр покорно встал, вытянув руки по швам. Он тяжело дышал и вид у него был дурацкий. — Ну, и что это было? — отчитывала его Марианна сквозь зубы. — Что за гусарский жест — оборвать клумбу? И что за барская выходка — разбрасываться кредитными картами и часами? Позорище!