Марианна часто дышала, стараясь взять себя в руки. Петр выслушал ее с мрачным и зловещим видом. Он резким жестом распустил галстук, сунул руки в карманы и отрывисто потребовал: — Не кричи, пожалуйста. Ты как себя ведешь? Ты уже ошибалась не раз и не два. Довольно. Теперь я буду принимать решения. Его лицо стало чужим, беспощадным. Она смотрела на него и не узнавала. В груди у нее все онемело. И этот мужчина — любовь ее жизни?… Да, она любит его! Даже сейчас, когда он ведет себя, как натуральный гестаповец. Поэтому так больно от того, что он так и не стал своим. Он открылся ей ненадолго, но теперь опять превратился в авторитарного, властного, нетерпимого человека… Который ни во что не ставит ни ее мнение, ни ее саму. Таких мужчин она боялась и избегала всю жизнь. Ее обескураживал его властный тон. Его немигающий взгляд. Его уверенность в том, что он все делает и говорит правильно. Неожиданно прилила злость. Гнев бурлил, выплескивался, подогреваемый сознанием собственной глупости, неумением разобраться, излишней доверчивостью. — Это не Даша! — повторила она так громко, что Петр и Валентина одновременно поморщились, а Олечка, которая маячила на заднем фоне, осуждающе покачала головой. — И кто же? Привидение усадьбы? — иронически вопросил Артур. — Это ты украл марку, — с убийственной прямотой сказала Марианна. — Или твоя любовница Олечка. — Да вы что, Марианна Георгиевна, совсем того?! — взвизгнула Олечка. — За такой базар отвечать надо! Я вообще не при делах и без понятия! Надо же, какой противный у нее голос, когда она злиться, отстраненно удивилась Марианна. И выражения какие изысканные подбирает! Вот так скромная девушка с русой косой. — Олька, помолчи, — осадила ее Валентина, которая вдруг утратила царственный вид. Теперь за столом сидела растерянная, злая пожилая тетка. — Это не Оля, — вступилась Катерина горестно. — У нее вчера выходной был, и сегодня она поздно пришла, и все время у меня на глазах была. Нехорошо обвинять без доказательств! Очень некрасиво! — Значит, Артур действовал один, — не сдавалась Марианна. — Он пробрался в кабинет вовсе не через дверь. А через окно. — Окно на втором этаже, — парировал Петр. — Сначала он забрался в мою комнату. Ее открыть проще, чем твой кабинет. Даша постаралась, подобрала ключ. Затем Артур открыл окно. Я видела ржавчину на подоконнике. Насыпалась с рамы. На раме тугой засов, наверное, Артуру пришлось использовать смазку, типа вэдэшки. В комнате остался запах. А потом Артур прошел по каменному козырьку до твоего кабинета и забрался через окно. Оно у тебя часто открытое и даже без решеток. Артуру такой трюк проделать раз плюнуть. Он же у вас паркурщик. — Что за бред, мадам? — высокомерно сказал Артур и поправил указательным пальцем очки. Палец слегка дрогнул. — Вы тут все ненормальные, что ли? Мне тебя за клевету привлечь? Марианна смотрела на него, прищурив глаза. Да, обвинять его было несусветной глупостью. Она действовала инстинктивно. Никаких доказательств у нее не было. Или были? Она смотрела и смотрела, пока не увидела в облике Артура кое-что примечательное… — Я так думаю, Петр, что это она сама твою марку сперла, — тем временем заявил Артур. — Эта гувернантка. А теперь на меня все валит. Ты вообще, что о Марианне знаешь? Может, она воровка на доверии? Проникла к тебе в дом, а ты и купился на экзотику. Не головой думал, а тем органом, что пониже. Она тебя и раньше обманывала. Ты ее прошлое проверял? Ты проверь, проверь! А я вот узнал кое-что. Не стал тебе говорить, думал, ерунда. Тут писали в одном блоге про учительницу, которую уволили из школы на непристойное поведение. И знаешь, кем была та учительница? Петр мельком глянул на Артура, а потом перевел взгляд на Марианну. Она увидела, как его глаза стали настороженными, и мелькнуло в них сомнение. И… презрение? Да. Единожды солгавши… Марианне стало так больно, что показалось — сейчас она умрет на месте. Она расправила плечи. Задрала подбородок. И весомо сказала: — Артур, у тебя рубашка испачкана известкой. На локте. Тебе стоило переодеться. А на рукаве голубиное перо. И, наверное, голубиный помет на подошвах. На каменном карнизе полно голубей. Ты специально настраивал Дашу. Навел ее на мысль выжить меня из комнаты. Чтобы тебе удобно было забраться к Петру в кабинет. И украсть. Давно, думаю, готовился. Сегодня выпал подходящий момент. Марианна говорила и леденела от ужаса. Она поступает низко: обвиняет человека, говорит о нем ужасные вещи! Что, если она неправа? Она же не сыщик. Не Шерлок Холмс. Она — добрая волшебница Мэри Поппинс. Но сейчас она превратилась… нет, лучше не думать, в кого она превратилась. В загнанную крысу? — Тоже мне, доказательства! — закричал Артур, вскочил со стула, сорвал очки и бросил с размаху на пол. — Что за бред! Петр, вызови полицию! Нет, не надо полицию. Зачем тебе огласка? Просто гони ее в шею! Он замолчал и стоял, красный, как помидор, и тяжело дышал. — Ах ты сволочь, — тихо сказала Валентина и тоже поднялась. — Ах ты стручок поганый, весь в своего папашу! Она огляделась, по-хозяйски взяла со стола полотняную салфетку, тяжелым шагом подошла к сыну и наотмашь хлестнула его по шее — раз, другой! — Мама! Ты свихнулась?! Прекрати! Артур закрылся руками. Валентина бросила салфетку на пол. — Петька, это он! Точно он! Я слышала… он по телефону говорил… о том, что товар у него… сумму обговаривал, гаденыш! Это он про марку твою, будь она неладна… Он стащил, да! Марианна правильно догадалась. Я видела, как он вэдэшку в кладовке брал и к ее комнате подходил. Да не поняла, зачем, дура я старая! — Да пошли вы все! — гордо бросил Артур и широким шагом вышел из комнаты. Когда он проходил мимо Олечки, та шарахнулась от него, как от прокаженного. Петр проводил его взглядом, но не шелохнулся. Следом за Артуром выскочила Валентина, некрасиво, по-бабьи, скривив рот. За ней тихо выскользнули Олечка и Катерина. Марианна и Петр остались одни, лицом к лицу. Глава 39 Они молча смотрели друг на друга. — Марианна, — начал Петр. — Все, что ты наговорила… Он сделал шаг к ней — она шагнула назад и выставила вперед ладонь, отказываясь слушать. — Петр, ради бога, поднимись к Даше. Успокой ребенка. А завтра, наконец, сходите вместе к хорошему детскому психологу. Он дернул щекой и сделал едва заметное движение головой. Марианна хорошо знала, что оно означает. «Не указывай мне». Но когда он заговорил, его голос звучал почти ласково. — Да, я поднимусь к ней. Послушай, тебе не стоило так… — Стоило. — Я был… — Расстроен и растерян, знаю. В таком состоянии ты начинаешь приказывать и искать виноватых, чтобы их наказать. Так делают все начальники и эффективные менеджеры. Издержки профессии. — Марианна, ну что ты опять несешь ерунду! — мигом рассердился он. Она горестно вздохнула, и Петр замолчал. Выругался вполголоса, потер лоб. — Отвратительная вышла сцена, — сказал он с досадой. — Я потерял контроль над ситуацией. Довел Дашу до слез. — Нанес ей новую психологическую травму. И тебя это расстраивает, понимаю. Ты все же любишь ее — по-своему, как умеешь. Прости, я поднимусь к себе, — она проглотила тугой комок в горле. — Потом, когда ты поговоришь с Дашей, зайду к ней. Она вышла из комнаты. Петр остался в гостиной, в мрачном раздумье. В глубине души она надеялась, что он остановит ее, не даст уйти, скажет правильные слова… но не сильно рассчитывала. У себя в комнате она без сил села на кровать и просидела так с полчаса. Нерадостные мысли ворочались в голове, как усталый прибой. Вот и конец любви ее жизни… А была ли любовь? С ее стороны — была. Несомненно. Она мечтала о нем. Она хотела стать для него самой нужной, самой незаменимой. Превратить его жизнь в сказку. Но сказка — это всегда немного ложь. А Петр не любит лжецов. Она вспомнила его непреклонный взгляд, полный сомнения, когда Артур озвучил свои обвинения. Нет, Петр до конца не простил ее за то, что она не открыла ему всей правды… он это не забудет. Она решила, что сможет изменить его, ха! Научить считаться с собой! Вытащить страстного авантюриста из шкуры педанта и зануды! Короче, сделала ту же ошибку, что и тысячи других женщин. Она смело говорила ему о своей любви. Ему нравилось слушать ее признания. Наверное, это льстило его самолюбию. А он? Он ни разу не произнес ответных слов любви. Он говорил, что она нужна ему. Что она важна ему. Он радовался, что нашел ее. Он говорил бы то же самое фарфоровой пастушке в своем кабинете. Он любит фарфор, редкие марки, любит красивые вещи под старину. Изысканные. Оказывается, еще и экзотику разную любит…