Петр молчал и изучал лицо дочери. И та не выдержала. Ее глаза из дерзких стали умоляющими, задрожали губы, и Даша выпалила: — Папа, я не хотела! Честно! Папа, прости! — За что простить? — поинтересовался Петр обманчиво спокойным голосом. Но от этого спокойствия у Марианны душа ушла в пятки. Что происходит? Это как-то связано с Дашей… что она натворила в этот раз? В чем ее хочет обвинить Петр? Она еще никогда не видела его таким взбешенным! А он взбешен и расстроен. Но и, пожалуй, растерян. Вон как побелели губы, и зрачки стали острые, и взгляд такой, что без дрожи и не вытерпишь. Хочется покаяться во всех грехах, мнимых и реальных! Он всех словно загипнотизировал — дышать страшно! Марианна подалась вперед и мягко позвала, чтобы разрушить наваждение: — Даша… Даша прерывисто вздохнула и сцепила побелевшие руки на коленях. — Марианна Георгиевна, и вы простите, пожалуйста… Я вчера решила это сделать… вас разыграть как раньше… но утром передумала, честное-пречестное! И спрятала в цветочный горшок в коридоре… папа, ты нашел, да? — Что нашел? — спросил Петр, не меняя тона. — Даша, ты о чем? — изумилась Марианна. — Так-так… — зловеще вымолвила Валентина и побарабанила акриловыми ногтями по столу. — Об отрубленной руке, — горестно произнесла Даша. Петр вздернул брови, лицо его стало на миг озадаченным, но потом приняло прежнее ледяное выражение. — Какой еще отрубленной руке?! — Марианне казалось, она сходит с ума. — Резиновой… из магазина приколов, — призналась Даша, глотая слезы. — Я кровь там купила, и шарик со страшной мордой… в онлайн-магазине заказывала, курьер приносил, я его у ворот встречала и забирала… чтобы никто не видел… Я у Артура палку для селфи взяла, и шарик привязала… и на березу залезла. — Погоди-погоди… тот шарик, который залетел ко мне в окно… и кровь на полу… это все твоих рук дело? — окончательно растерялась Марианна. — И мокрое покрывало, и раздавленная помада? А как ты в комнату ко мне попадала? Я запирала ее на ключ! — Я же вам говорила, это Дашка пакостит, — досадливо произнесла Валентина и с грохотом отодвинула чашку. — Ну дает племяшка! — хохотнул Артур, но его веселье никто не поддержал, и Артур неловко кашлянул. Петр молчал и сверлил дочь взглядом, от которого Даша совсем раскисла, захлюпала носом. По ее щекам горохом покатились слезы. — Я думала сначала, это будет смешно… мы тогда про ужастики и розыгрыши в лагере говорили, помните? И Артур рассказывал про всякие пранки! — каялась она слабеньким голосом. — Мне захотелось… такое же провернуть. Для Марианны Георгиевны. Я ключ подобрала… это замок вообще просто открыть. Как нефиг делать. На ютубе полно инструкций. Теперь все уставились на Марианну. — Это было… не очень смешно… — с трудом произнесла она. — Мне было немного неприятно. Но ты не подумала об этом, я понимаю… — Да нет, я подумала! — выпалила Даша, упорно отводя взгляд. — Я на вас обижалась, потому что вы с папой стали встречаться. Решила, что вы встанете на его сторону. И будете меня воспитывать, как он скажет. Я подумала… может, вы испугаетесь, уедете из дома и будете реже с папой видеться. Тогда он вас не продавит под себя, как остальных, — закончила Даша уныло. — Да как тебе такое в голову пришло! — резко произнес Петр. — Взрослая ведь девочка… Даша сморщилась. — Папа, я правда поняла, что глупости делала! Вот, последний прикол позавчера хотела… с отрезанной рукой. Но потом передумала! А ты ее нашел… Блин, я знаю, что как дура себя вела! — Бедный ты мой котенок, совсем запуталась! — сострадательно сказала Марианна. Она метнула сердитый взгляд на Петра. Это он виноват со своими Аракчеевскими методами! Все-таки верно говорят — горбатого могила исправит. Ничегошеньки он, выходит, не понял! Да он вообще любит ли свою дочь?! Она хотела подойти к Даше, обнять, увести, но сюрпризы еще не закончились. Петр заявил: — Я не находил никакой руки. Однако хорошо, что ты призналась. Ладно, приколы я еще могу понять. Но скажи на милость, — его голос опять зазвучал ожесточенно, — скажи, зачем ты взломала мой кабинет и вытащила марку из альбома? Ты понимаешь, что это воровство? Куда ты ее дела? Даша вздернула голову и застыла, приоткрыв рот — точь-в-точь как птенец, над которым зависла хищная птица, готовясь нанести удар. — Я… я не знаю. Я не брала… — Дашка, если уж признаваться, то до конца, — сочувственно сказал Артур. — Подумаешь, марку взяла из альбома! Тоже мне, преступление. Петька, заканчивай. Чего судилище над ребенком устроил из-за бумажки? А Дашку давно пора к психологу сводить. Пусть специалист разбирается. Дашка, не переживай! Все будет пучком. Сейчас все лечат, и клептоманию, и оппозиционное расстройство, и все прочее. — Да, да, да! — закричала Даша. — Я — шизанутая, я — воровка! И что теперь?! Даша вскочила на ноги, опрокинув чашку, сжала кулаки и пулей вылетела из комнаты, мимо отца. Тот не попытался остановить ее. А вот Марианну остановил, когда та рванула за Дашей. — Сядь на место, — резко приказал он. — Я потом сам к ней поднимусь. Он потер лоб и устало прикрыл глаза. Марианна сжала руки и часто и глубоко задышала. Его тон ужасно ее покоробил. — Пожалуйста, объясни, что происходит, — попросила она низким от переживаний голосом.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​ — Что происходит? — Петр посмотрел на нее в упор. — Твоя воспитанница отравляла тебе жизнь последние недели. Изощренно пакостила. А ты отказывалась верить. — Это были безобидные розыгрыши! — Безобидные? Надпись «Убирайся», мокрая кровать, испорченные вещи — это, по-твоему, безобидные розыгрыши? — Но все же, почему она это делала? — растерянно произнесла Марианна. — Почему она просто не поговорила со мной, а выбрала… вот такой способ? Она медленно осознавала масштаб бедствия и собственной слепоты. Да, бывает — подростки совершают поступки, которые сложно объяснить. Они не осознают последствий своих выходок. Не могут справиться с бурей чувств, потоком событий, которые обрушиваются на них, как ураган, вызванный злой волшебницей Гингемой. Этот ураган выбрасывает их привычного мира детства во враждебный взрослый мир. Где они оказываются сами по себе. Среди притворщиков, говорящих чучел и диких зверей. У Даши это произошло раньше, чем у остальных детей. Она барахтается, выживает как может. Ошибается и делает глупости… Все проходят через это! Неужели Петр забыл? Как он мог забыть, как важна в этот момент помощь «доброго волшебника» — любящего родителя, неравнодушного взрослого? Она попыталась стать такой волшебницей. Мэри Поппинс, Стеллой… плохо, видимо, старалась. Влюбилась в отца ученицы, думала не о том, о чем нужно. Марианна вскинула голову. — А марка? Что ты сказал про марку? — Я отпер кабинет. Зашел. И понял, что там кто-то был. Некоторые вещи лежали… не так. Сложно заметить, но я заметил. Альбом с марками был положен иначе. Я открыл его. Одна марка пропала. Самая ценная. Ценная не в смысле, что она дорога мне как память, а в том смысле, что она стоит на аукционе примерно двадцать тысяч долларов. Редкая советская марка. — Двадцать… тысяч? — тихо повторила Марианна. — Даша совершила воровство. Впрочем, не в первый раз, — Петр говорил размеренно, чеканя слоги. — Она воровала в школе — тогда не смогли доказать, но я знал. Воровала не потому, что у нее… психическое расстройство. А потому, что она так хотела отомстить обидчикам. И тогда в магазине была попытка воровства. Просто так, для развлечения. Марианна, у тебя ничего не пропадало из комнаты? Ты проверяла? — Нет! — яростно выпалила она. — Все же проверь, — холодно посоветовал Петр. — Выходка с маркой — это уже слишком. Грабеж как есть. Даша хотела мне досадить. Или получить адреналин. Или продать марку и достать деньги? Скажу честно, я не знаю, что думать и что делать. Петр на миг прикрыл глаза — он действительно растерян, расстроен, ищет решение, поняла Марианна. Он пытается справиться с гневом. Ему тяжело. Он слушал меня, пытался сблизиться с дочерью. Казалось, все получается, все идет на лад, но поди ж ты… Он по-прежнему ждет от дочери слишком многого. Считает ее поступок предательством. Он не может понять ее, не может встать на один уровень с ребенком. А кто сможет? Особенно если этот ребенок подбрасывает один неприятный сюрприз за другим! Нет, все равно она не верит! Не хочет верить. И она будет сражаться за свою ученицу до последнего! — Когда пропала твоя марка? — Вчера вечером или сегодня утром. Полагаю, Даша провернула трюк, когда я уехал в офис, перед тем как вы отправились в город. Времени у нее было полно. — Скорее всего, — с мрачной веселостью подтвердил Артур. — Я видел, что она по коридору шныряла. Марианна посмотрела на него внимательнее. Этот-то попугай чего веселиться? Это он запудрил Даше голову своими адреналиновыми трюками, и пранками, и блогами! И теперь как будто радуется, мажор недоделанный! Вот чему, спрашивается, радуется? И тут Марианну как громом поразило. Кровь сначала отлила от ее головы, потом прилила, щеки вспыхнули, сердце застучало. Не успев обдумать мысль, которая ударила ей в голову, она торопливо заговорила: — Это не Даша. Даша не заходила к тебе в кабинет и ничего не брала! Ты… ты ее даже не выслушал! — Она призналась. Назвала себя воровкой. — Призналась в детских проделках! А не в краже! Когда ты это сказал, Даша была в шоке от неожиданности. И крикнула это тебе назло! Да-да, так бывает! Уж я-то знаю!