Марианна спохватилась и невольно отметила, как дрогнуло ее сердечко под его пристальным взглядом. — Неожиданный вышел вечер, — сказал Петр Аркадьевич. — Но мне он нравится. С каждой минутой все больше. — Да. Мы все узнали друг о друге много нового. — Вы наверняка хотите узнать еще. Когда я показывал вам свой кабинет, у вас глаза были как у любопытной кошки. Совершенно круглые и горящие. Валяйте, задавайте ваши вопросы. Теперь можно. От его суховатой улыбки у Марианны сдавило горло, а по животу разлилось приятное тепло. Для храбрости она пригубила пунш, откашлялась и спросила: — Что случилось с вашими родителями, Петр Аркадьевич? Кем они были? Вы рано остались сиротой? — Кем они были? — он невесело усмехнулся и отвернулся к камину. — Знаете, Марианна, в каждом поселке есть местные знаменитости — в плохом смысле. Бездельники, пьяницы, скандалисты. Живут одним днем. Работают от случая к случаю, зато любят праздники — как повод заложить за воротник. Каждый выходной у них гости. Среди недели тоже, если есть на что купить водки. Они еще не скатились на самое дно, но уже собирают бутылки на помойках, выклянчивают у соседей на опохмел, берут у знакомых детскую ношеную одежду, когда вспоминают, что у них есть ребенок. Аркашка-горлан и Люська-гулёна, так их звали в Лопухово. — О! — только и смогла вымолвить Марианна. Она осторожно поставила бокал на пол. — И что же с ними случилось? — Отравились некачественным пойлом, когда я был сопливый пацан. Меня забрала к себе Валентина. Вдвоем с теткой жили мы тоже неважно. Поселок погибал, заводы закрылись, работы не было. Валентина придумала ездить за товарами в соседний город, потом в выходные стояла на рынке и торговала. В музее ей мало платили. Я тоже деньги добывал, как мог. Как итог, связался с малолетними отморозками и вляпался в одно нехорошее дело. Марианна вопросительно подняла брови. — На стреме постоял, когда магазин обносили, и чуть не загремел в колонию, — пояснил он невозмутимо. — А выручил меня Людвиг Александрович. Взял на поруки. Позже помог устроить меня в интернат. — Вы долго пробыли в интернате? — До шестнадцати лет. Мне там нравилось. Оттуда пошел в училище, выучился на станочника. Потом в армию. Он замолчал, отхлебнул из бокала, взглянул ей в лицо своими пронзительными глазами и тихо приказал: — Марианна, рот закройте. Вы сейчас, кажется, в обморок упадете от удивления. Ну что такого! Обычная биография. — Простите. Я и правда удивлена. — Ваше мнение теперь обо мне упало? — Вовсе нет! — возмутилась она. — Наоборот, я восхищена вашим упорством. Мне очень жаль, что у вас была такая жизнь… но как повезло, что вы познакомились с этим Людвигом… это же ужасно, когда столько выпадает ребенку! Под наплывом чувство она даже всхлипнула. Он смягчился и сказал чуточку ворчливо: — На самом деле ничего страшного. Дети куда выносливее взрослых. Ну да, я был настоящим мелким бандитом и попрошайкой. Мне каждый раз смешно, когда кто-то с придыханием спрашивает: вы, наверное, из старинного русского рода? Из тех самых Аракчеевых? Потомственный дворянин? — А вы к тому Аракчееву не имеете отношения? — улыбнулась Марианна. — Вы и правда похожи на барина. — Людвиг считал, что мои предки могли быть крепостными того Аракчеева. Крепостным часто давали фамилии их господ. — А знаете, — добавил он весело после небольшой паузы. — Про того Аракчеева, Алексея Андреевича, я читал много. И в чем-то выбрал его своим примером. У меня с ним много общего. Граф Алексей Андреевич был сторонник строгой дисциплины. Но справедливый мужик. Реформатор и новатор. Толковый артиллерист. Боролся с бюрократией, заботился о своих крепостных. Он был, как сейчас говорят, эффективный менеджер. Жаль, что его имя закрепилось в отрицательном значении. У меня есть в библиотеке его биография, возьмите почитать, если интересно. — Хорошо, — улыбнулась Марианна. — Может и правда вы ему родственник. Господа часто брали себе любовниц из крепостных девушек. Может какой-то ваш предок и пошалил… — Не исключено. Но если говорить серьезно, — Петр Аркадьевич и впрямь заговорил очень серьезно и размеренно, — мои привычки — это протест против жизни, что вели родители. Разгильдяйство, распущенность, лень — я видел, к чему это приводит. И сказал себе: я так жить не буду. Людвиг Александрович научил меня работать, показал, как добиваться целей и заодно заразил немецкой любовью к порядку. — И что же было потом? После армии? — Поступил в институт, как и планировал. — Наверное, в экономический? — Вовсе нет. По первому образованию я инженер по метрологии и стандартизации. Марианна невольно улыбнулась. Ну конечно, как она не догадалась! Эта профессия просто идеально подходит его характеру. Стандарты, руководства — его стихия! — Пока учился, работал. Чем только не занимался… на третьем курсе пригонял подержанные автомобили из Европы, доводил до ума и продавал. Сумел собрать кое-какой капитал. По случаю купил и перепродал оборудование для одного газового предприятия… куда и пошел после вуза. А потом… годы упорной работы, немного везения и вот результат. Видите, все просто. Каждый может. — Ну, да, каждый, — шутливо согласилась она. Пунш оказался коварен. После нескольких глотков в голове зашумело и пришло чувство легкой нереальности. Все вокруг было так странно, так необычно… и огонь в очаге, и пунш в бокале, и этот мужчина с красивым, напряженным и чуточку хмурым лицом, который рассказывал ей разные невероятные вещи. — Как вы познакомились с женой? — она услышала свой голос словно со стороны. Голос спрашивал вещи, о которых следовало промолчать. Марианна поторопилась объяснить: — Ирина красивая и необычная женщина. Но вы с ней очень разные. Во всем… Она быстро приложилась к бокалу, чтобы спрятать смущение. Но Петр Аркадьевич не рассердился на вопрос. — Да, очень разные. Я не горжусь историей моего брака. Типичная ошибка молодости. Он отставил стакан, потер шею и болезненно усмехнулся. — Мы познакомились в ночном клубе. Я тогда был самоуверенным щенком, который вырвался в столицу и понял, что не пропадет. Друг привел меня в элитный клуб. Ирина там торчала каждый вечер. Она дочка состоятельных людей. Видели бы вы ее тогда! Кольцо в носу, кольцо в нижней губе, помада черная, распущенные белые волосы ниже талии, в глазах вызов всему свету. Не ладила с родителями. Мечтала вырваться на свободу. И ничего лучше не придумала, как выйти замуж за наглого провинциала без роду-племени. Безголовая дурочка. Мы были друг друга достойны. — Вы ее любили? — Марианна пожалела о вопросе в тот миг, как он вырвался, но Аракчеев опять воспринял его, как само собой разумеющийся. — Тогда думал, что любил. Ну, представляете, как любят двадцатитрехлетние парни? Марианна это хорошо представляла и кивнула. Аракчеев все же счел нужным пояснить: — У девушки красивая фигура, мордашка, вздорный характер. И готово: я решил, что влюблен. Плюс — она москвичка с богатыми родителями. Я был еще тот расчетливый паразит. Ну, как был… был и есть. Потому что упорство и трудолюбие приводят к успеху только в мотивирующих книжонках. В реальности без связей ты никто и ничто. Аракчеев говорил спокойно, с легкой насмешкой над собой, а Марианне стало ужасно неловко. На такую откровенность она и не рассчитывала! Что на него нашло? Видать, рому в пунш он бухнул немало. Хотя Петр Аркадьевич не выглядел охмелевшим. Язык у него не заплетался, глаза смотрели остро. Прямо на Марианну. Как бы оценивая, как она отнесется к правде о нем. — Я просчитался, — продолжил он. — Ни связей, ни поддержки от тестя не получил. Родители Ирины устроили грандиозный скандал. Говорили, ее отец даже киллера хотел нанять, чтобы убрать меня от дочери навсегда. Ограничился тем, что лишил ее кормушки. Даша родилась через полгода после свадьбы. Я их не видел неделями. Работал как проклятый. Как раз дела пошли в гору. Дашу с детства воспитывали няни. Моя бывшая жена — противница семейного быта. Но она тоже руки сложа не сидела — сумела открыть тату-салон. У нее был свой круг знакомых, свои связи, свое времяпровождение. В один прекрасный день мы поняли, что у нас не брак, а черт знает что. Когда Даше было пять, мы развелись. С той поры и до прошлой осени я виделся с Дашей от силы два-три раза в год. Сказав это, Петр Аркадьевич наклонился к Марианне и сказал с ироничной усмешкой: — Теперь вы, наверное, спросите, люблю ли я дочь или лишь выполняю свой долг. Марианна тоже отставила стакан и смело посмотрела на Аракчеева: — Вы любите свою дочь? Прежде чем ответить, он секунду помолчал, глядя на нее с непонятным прищуром. — Я помню, как любил толстого карапуза в синих джинсиках, с розовой резиночкой в волосах. Когда приходил вечером, она садилась ко мне на колени, вытаскивала карандаш из кармана рубашки и грызла. Если находила телефон, грызла телефон. По выходным я гулял с Дашей в парке. Катал в коляске, покупал ей сок в пакете с трубочкой. Она выдувала сок за пять секунд, но половину проливала на себя. А потом сидела довольная с липкими руками и чумазой физиономией, — Петр Аркадьевич вдруг так улыбнулся воспоминаниям, что у Марианны захолонуло сердце. — Меня она звала не «папа», а «пафа». Вот так мы жили, и того ребенка я любил. — А потом? — у Марианны глаза были на мокром месте. — А потом я стал видеть дочь все реже. Она росла как-то сама по себе. Потом был развод. Ирина с Дашей уехали. Наши встречи проходили… никак. Я радовался, когда приезжал к Даше. Но каждый раз видел другую девочку. Дети быстро меняются. И вот, осенью я забрал к себе подростка. Угрюмого, с неприятными мне привычками. Иногда я вижу в этом подростке того карапуза с розовой резинкой в волосах. И я люблю того карапуза. А в остальное время не знаю, как с ней разговаривать. Даша, хоть и зовет меня папой, относится ко мне как к чужому. Он задумчиво покачал головой. — Я умею работать со взрослыми. Умею заставлять подчиненных делать то, что нужно. Умею договариваться и убеждать. Но с дочерью… ничего не выходит. Итак, Марианна, теперь дайте мне профессиональный совет. Что мне делать? И тут Марианне показалось, что никакое это было не свидание. Это было испытание. Самое важное за все время, что она работала в этом доме. Если она теперь скажет неправильные вещи, возьмет неправильный тон, она все испортит. Но откуда ей знать, что правильно для отца и дочери Аракчеевых, а что нет? Она с ними знакома меньше месяца… тоже, нашел психолога! За прошедшие недели Марианне много раз хотелось высказаться. Но теперь, получив возможность, она растерялась. — Почему вам нужен мой совет? До этого вы мой опыт ни во что не ставили. — Был неправ, — он пожал плечами. — Да и сейчас, пожалуй, мне интересен не столько ваш профессиональный, сколько жизненный опыт. Вы близки к Даше по возрасту и хорошо ее понимаете. Как я понял, тоже жили без родителей, со строгой бабушкой. Это мне ваша болтливая подруга рассказала, — пояснил он. — Это другое, — она мотнула головой. Моя бабушка это не вы. Она строгий человек, но другого плана. Мой опыт вам не подойдет. Как не подойдут для воспитания Даши педагогические методы вашего Людвига и методы, которыми вы дрессируете подчиненных. Но на самом деле все просто… Марианна набрала воздуху в грудь и сказала решительно: — Покажите дочери, что она вам интересна и важна. — Я думал, вы скажете, что я должен любить ее, несмотря ни на что. — Любовь понятие размытое и за один миг не появится. Любящие родители тоже могут испортить жизнь ребенку. Да и вообще: подростки родительскую любовь редко ценят. Нет, — Марианна заговорила громче. — Покажите ей, что вы всегда на ее стороне. Дайте ей понять, что какие-то вещи она делает хорошо — даже отлично! И вы ей гордитесь. По-моему, у Даши страдает чувство собственной важности. Покажите, что вам безумно интересно все, что происходит в ее жизни. Научитесь ее слушать. Но не только слушать, но и слышать. Обсуждайте с ней все-все. Не бойтесь показать, что тоже иногда ошибаетесь. Он смотрел на нее непроницаемым взглядом, приподняв одну бровь.