Петр Аркадьевич забрал стакан и сунул ей в руки носовой платок. Марианна немедленно утерла нос и всхлипнула. Закрыла глаза, и тут почувствовала, как на плечо ей легла тяжелая рука, а потом Петр Аркадьевич неожиданно привлек ее к себе. Да так близко, что ее щека легла на мягкую шерсть его пуловера, а жесткий угол воротника царапал ее висок. Он легко похлопал ее по спине, а потом прижал еще крепче, как будто боялся, что она вскочит и убежит. — Ничего страшного. Со всеми бывает. Вам сегодня сильно не повезло, вот нервы и сдали, — сказал он, и Марианна почувствовала, как вибрирует его грудь, когда он говорит, а его глубокий сильный голос прозвучал неожиданно близко. От удивления Марианна перестала рыдать и замерла, как пойманная мышь. Она понимала, что надо бы отстраниться. Взять себя в руки, извиниться еще раз, стать, наконец, собранной и профессиональной! Но не могла. Она изумлялась новым ощущениям. Раньше ее обнимали мужчины, и не раз. Обнимали партнеры в танцевальном кружке. Обнимали парни в клубе, обычно с определенными намерениями, и эти намерения становились понятны сразу же. Обнимал Олежка, будь он неладен… Но вот так — заботливо, чтобы утешить, успокоить, и ничего не требовать взамен — ее еще никогда не обнимали. Она впервые поняла, как мужское прикосновение может дать чувство защищенности — от всего ужасного и неприятного, что случилось и еще может случиться в жизни. — Простите, я не собиралась плакать, — покаялась она в кашемировую грудь. — Оно само получилось. От алкоголя ее развезло, захотелось говорить. Делать это было легко, потому что глаз Аракчеева она не видела и его взгляд ее не смущал. Его твердая ладонь приятно грела спину. А еще от него изумительно пахло. — Все как-то сразу навалилось, — жаловалась она слегка заплетающимся языком. — Работа, квартира, охранник … я ужасно испугалась скандала. Я ведь трусиха. Знаю, учитель не должен быть трусом, никогда. А я испугалась. За Дашу, за себя. А этот… охранник Коля, паразит такой… схватил меня за руку, представляете? Назвал шмарой. Все смотрели на меня, как будто я преступница. Больше никогда в жизни не зайду ни в один магазин. — Вам просто не повезло. Неадекватов везде хватает. От всех не спрячешься. Нужно учиться им противостоять. — Не смогу. У меня характер такой. — Придется и сможете, — твердо сказал он. У Марианны от расстройства слезы потекли ручьем. Кашемир под ее щекой уже промок. Она расстроилась еще больше и всхлипнула. — Марианна. Он немного встряхнул ее, потом ободряюще сжал ее плечо. — Довольно. Хватит. Пора успокоиться. Паразита Колю мы накажем. Взыщем с него за моральный ущерб и умышленное повреждение имущества — как минимум. — А максимум? — кровожадно поинтересовалась Марианна. — Максимум? — Петр Аркадьевич немного помолчал и сказал обыденным тоном: — Ну, можно, как водится, поколотить его битой, а потом отвезти в лес в багажнике. Однако делать этого мы, пожалуй, не будем. Сезон неподходящий. Марианна икнула от удивления, оторвала голову от его груди, немного отстранилась и посмотрела наверх. Аракчеев ответил ей непроницаемым взглядом. Его лицо было так близко, что она видела узор на зеленой радужке его глаз, видела каждую ресницу, каждую пору на его коже, каждую мелкую морщинку. — В лес сейчас опасно ходить, — обстоятельно объяснил он. — Сезон клещей. Прививки от энцефалита у меня нет, а привлекать постороннего к разборкам с Колей не хочется. — А… а почему нет прививки? — более умного вопроса в этот момент ей не пришло в голову. — Уколов боюсь, — ответил он очень серьезно. Марианна неуверенно хихикнула. Петр Аркадьевич быстро улыбнулся в ответ. А потом опять надавил ей на спину, так, что пришлось прижаться щекой к его плечу. Марианна поерзала, устраиваясь поудобнее. Ей было приятно, что он пошутил, чтобы успокоить и развеселить. Она слышала, как рядом ровно билось чужое сердце, и это было тоже приятно. — А вы чего боитесь, кроме скандалов? — полюбопытствовал он с искренним интересом. — Легче перечислить, чего я не боюсь. Не боюсь собак, капризных детей. Не боюсь выступать на сцене. Виски наконец перестало жечь желудок. Оно растеклось по телу приятной аурой. Огорчения отошли на второй план, слова лились легко и свободно. — Еще не боюсь первой подходить к парням, чтобы познакомиться. — Ого! — восхитился Аракчеев. — Редкое качество у девушки. — Ну, не ко всем парням, конечно, — уточнила она, шмыгая носом. — К вам, например, я бы первой не подошла. — Я что, такой страшный? — спросил он чуточку уязвленным тоном. — Нет, — смешалась Марианна, осознав, что несет пьяную околесицу. Она попыталась исправить положение, но сделала еще хуже: — Просто вы взрослый и в костюме с галстуком. И еще вы какой-то… неприступный. Но это, наверное, хорошее качество. Для руководителя. Охранники и бомжи точно не будут к вам приставать. А сотрудники у вас по струночке ходят, да? Похоже было на то, что Аракчеев усмехнулся. Однако он сухо сказал: — Да, охранники и бомжи ко мне не пристают, а сотрудники работают эффективно. Однако в первый раз слышу, что костюм с галстуком отпугивает девушек. Тут вы ошибаетесь. — В последнее время я только и делаю, что ошибаюсь, — горестно вздохнула Марианна. Они помолчали. Гулко тикали часы. Половицы поскрипывали сами по себе. Коротко тренькнул телефон Аракчеева, принимая сообщение. Марианна вздрогнула от неожиданности. Она внезапно протрезвела и остро почувствовала неправильность всего происходящего. Что она делает? Это же Петр Аракчеев, ее наниматель и отец ее ученицы! Мужчина, который не умеет быть мягким и не признает слабости. А она расплакалась перед ним, а теперь вот сидит с ним в обнимку, пьяная, и болтает что попало. Ну с какой стати он будет ей сочувствовать? Ему просто надоело видеть ее истерику и он не придумал ничего лучшего, как прижать ее к своей мужественной груди, сказать банальные слова утешения и неловко пошутить. А ее и понесло… Она тихонько пошевелилась, прикидывая, как бы получше освободиться и встать. Но Аракчеев и не думал отпускать. Его рука лежала на ее спине непоколебимо. А затем что-то изменилась. Ладонь как будто стала тяжелее, сдвинулась ниже и легла на талию. Стук его сердца совсем немного участился, как и дыхание. И тут Петр Аркадьевич пошевелился. Коснулся второй рукой ее макушки и легко пригладил пряди, которые выбились из прически и наверняка щекотали ему нос. — Удивительные у вас волосы, — сказал он негромко. — И верно, африканские. Как вы с ними управляетесь? Марианна насторожилась, уперлась ладонью в его грудь, выпрямилась и увидела, что он смотрит немигающим пристальным взором прямо на ее лицо. На ее… губы. А потом Петр Аркадьевич немного подался вперед. И тут она отчетливо поняла, что через миг он ее поцелует. От этой мысли у нее по позвоночнику пробежал холодок, в груди стало волнительно и щекотно, и она внезапно так перепугалась, что извернулась и вскочила с диванчика, как ужаленная. 23 Марианна стояла у стола, мяла в руках платок и не понятия не имела, что ей теперь делать. Она была растеряна. Но при этом чувствовала жаркое волнение и трепет. И отдавала себе отчет, что напугало ее не столько намерение Петра Аркадьевича, сколько ее собственное желание, чтобы этот поцелуй случился. Наконец, она осторожно подняла глаза и немедленно почувствовала себя круглой идиоткой. Аракчеев сидел, откинувшись на спинку дивана, и смотрел на Марианну с глубочайшим изумлением. — Простите, я… — она облизала губы, собираясь с мыслями. Мысли метались и разбегались. Похоже, она ошиблась! Ничего такого Петр Аркадьевич не имел ввиду. Его реплика насчет волос была странноватой, мягко говоря, но остальное… мало ли зачем он наклонился! Может, у него спину свело от сидения в неудобной позе с рыдающей на его плече гувернанткой. Она ухватилась за эту догадку, чтобы объяснить собственное поведение. — Кхм… простите, что-то колено свело, — сказала она ненатурально бодрым голосом. — Я лучше постою, разомну ноги. В доказательство она потопталась на месте и притопнула балеткой. — Понимаю, — молвил Аракчеев, ошарашенно созерцая ее па. — Я очень благодарна вам за понимание, Петр Аркадьевич, — зачастила Марианна. — Жаль, что вы видели меня… ммм… в минуту слабости. Мне не следовало так раскисать. Обещаю, этого не повторится. От усердия она чуть не сделала книксен. — Надеюсь на это, — ответил Аракчеев. — Теперь я в полном порядке и могу разговаривать. Вы ведь пригласили меня сюда чтобы… обсудить произошедшее? Тут она снова вспомнила ужасную сцену в магазине и даже на миг зажмурилась от стыда и отвращения. Петр Аркадьевич поднялся с дивана и, не глядя Марианне в глаза, указал на мягкий стул возле письменного стола: — Вы все-таки садитесь. Сюда, раз вам неудобно на диване, — его голос переменился, и теперь звучал отрывисто. Марианне даже на миг показалось, что Аракчеев тоже изнывает от неловкости. Марианна послушалась и примостилась на краешек. Петр Аркадьевич садиться не стал: кашлянул, сунул руки в карманы, прошелся до окна, качнулся на каблуках, глядя во двор, потом вернулся. Встал напротив, обхватил пальцами худой подбородок и наморщил лоб, подбирая слова. — Эта была неприятная ситуация, — от отчаяния Марианна решила начать первой. — Конечно, вы разочарованы. Я не смогла оградить вашу дочь от скандала. Он скрестил руки на груди и хмуро сказал: — Именно так. Вынужден согласиться: в том, что случилось, есть ваша вина, Марианна Георгиевна. Придется принять некоторые меры. Марианне показалось, что ее ударили под дых. Она готова была каяться, но после того как Петр Аркадьевич утешал ее, и шутил, и разговаривал почти как нормальный мужчина, выговор оказался неожиданностью. Какие такие меры он собирается принять, этот зануда? А вдруг скажет: «Вы уволены»?! Да запросто! — Ваша первая ошибка: вы не выполнили мои указания. Я просил ждать меня на месте. А вас за каким-то лешим потащило в торговый центр. — Но у нас было время… я подумала… — лепетала она.