— Она не такая, но не буду сейчас спорить. Значит, не разрешите? — Не знаю. Нужно подумать. Что за дети там занимаются? — Хорошие и веселые. Там очень здорово, честно-честно, Петр Аркадьевич! — Как вы собираетесь ее туда везти? — На такси. Или вы… — Окей. Или я. — Почему бы вам не остаться на урок вместе с ней? Там можно, чтобы родители с детьми. — Нет уж, увольте. — А Дашу отпустите? — Эта идея мне не нравится, но я подумаю. Адрес ваш напомните. — Адрес? — Мы въехали в город. Куда вас теперь везти? Она сказала, и через минуту автомобиль остановился у подъезда замурзанной пятиэтажки. — Здесь? — Да. Спасибо, Петр Аркадьевич. Пока она расстегивала ремень, Аракчеев вылез, обошел машину и распахнул для нее дверцу. Когда Марианна выбиралась, он подал ей руку, и она машинально ухватилась за его ладонь. Рука была жесткая и теплая. — До свидания. Еще раз спасибо, — кивнула Марианна, но Аракчеев и не думал уходить. — Провожу вас до квартиры. У вас тут… — он огляделся, зацепившись взором за шпану, кучкующуюся у соседнего подъезда, — … небезопасно. — Ой, нет, Петр Аркадьевич, спасибо, не надо! — перепугалась Марианна. — Квартирная хозяйка ругаться будет, если она увидит, что я… что я… с мужчиной приехала, — закончила она шепотом. — О! — с уважением откликнулся Петр Аркадьевич. — Строгая у вас хозяйка. Но все же провожу вас. Объясню ей, в чем дело. Она поймет. Вот настырный! Марианна внутренне ежилась, пока они поднимались по лестнице. Сейчас этот холеный барин увидит бабу Соню в грязном халате и ободранные обои. И тут ее ударила мысль: а может, Аракчеев рассчитывает, что она пригласит его на чашечку кофе, раз он привез ее домой? Ой-ой-ой, еще чего не хватало! Она сердито повертела ключами в замке — безуспешно, хозяйка заперлась изнутри — и два раза отрывисто ударила по звонку. Дверь распахнулась, баба Соня посмотрела сначала на Марианну, потом на невозмутимого Петра Аркадьевича. Мигом оценила и кашемировое пальто, и зажатые в руке автомобильные ключи, и общую респектабельность сопровождающего. На ее морщинистой физиономии появилось ехидное выражение. — Добрый вечер, — вежливо произнес Петр Аркадьевич. — Добрый, добрый — закивала баба Соня. — Вижу, Марьяша, ты гостя привезла? — голос квартирной хозяйки сочился приторным ядом. — Я не гость, — обстоятельно разъяснил Петр Аркадьевич. — Я ее работодатель. Подвез ее до дома и проводил до двери, потому как час поздний. До свидания, Марианна Георгиевна. Жду вас завтра к девяти, как обычно. Он шагнул назад и совсем уже собрался уходить, но бросил на Марианну последний взгляд — и посмотрел ей не в глаза, а на локон-спиральку, который выбился из-под шапочки и упал на Марианнину щеку. И тут Петр Аркадьевич усмехнулся, как будто представил себе что-то очень пикантное. Марианна вспыхнула, а он усмехнулся еще раз и легко побежал вниз по лестнице. Марианна закрыла за собой дверь и устало плюхнулась на банкетку, чтобы снять кроссовки. — Работодатель значит? И много он тебе платит… за работу в поздний час? Вопрос в исполнении квартирной хозяйки прозвучал ужасно гадко. — Нормально, — сдержанно ответила Марианна, не желая новой ссоры. — Марьяшка, я тебя предупреждала — никаких мужиков. Выгоню! — Выгоняйте! Да я сама от вас скоро уйду! — внезапно вскипела Марианна. — Я уже и квартиру новую себе присмотрела. А вы… селите тут у себя кого хотите! Хоть Теймура с гастарбайтерами, хоть Али Бабу с разбойниками. — Ну и поселю, — грубым голосом ответила квартирная хозяйка и засопела. — Не нужны мне такие цацы. Я к ней со всей душой, во всем навстречу иду, а она… ишь какая! Неблагодарная! — закончила она с драматическим надрывом и ушла, пыхтя как чайник. Марианна прекрасно знала, что она думает. Хозяйке нравилось придираться, ворчать и строить из себя владычицу морскую, а Марианна должна была это покорно терпеть. Такие у них были роли. А тут на тебе — взбрыкнула жиличка! Нарушила традиции! Она ей этого так не оставит. Ох, придется, видимо, и правда к ветеринару перебираться… Решено: со следующей зарплаты она переедет. 20 Когда Марианна выключила свет и забралась под одеяло на жестком диване, она от души порадовалась, что богатый на события день закончился. Ей казалось, что все пережитое, сделанное и сказанное было не зря, и назавтра обязательно должны наступить какие-то глобальные перемены. К хорошему или к плохому эти перемены — она не предсказать не могла, поэтому утром отправилась на работу в легком волнении. Какой еще сюрприз приготовит ей Петр Аркадьевич? Однако день прошел безо всяких сюрпризов. С непредсказуемым отцом своей ученицы она увиделась лишь мельком. Когда Марианна выгрузилась из такси, он как раз выезжал со двора на своем тяжелом «Мерседесе». Аракчеев отрывисто бибикнул, приветственно помахал рукой, и был таков. …к концу недели стало ясно, что Марианна угадала лишь наполовину: перемены были, но никакие не глобальные. На первый взгляд, ничегошеньки не изменилось в доме-усадьбе Аракчеевых. Марианна приезжала к девяти утра, проводила уроки. Гуляла с Дашей, играла. По мере сил старалась следовать плану, который Дашин папа с упорством маньяка оставлял каждое утро на столе в кабинете. Изменилось лишь то, что самим господином Аракчеевым она не сталкивалась. Он уезжал рано утром и возвращался поздно вечером. — Папа новый объект строит, какие-то там у него трубы, компрессоры, технологические линии… он бегает, следит за всем. Как будто ему заняться больше нечем. Он ведь босс, всем этим владеет. Мог бы просто в кабинете сидеть и в потолок плевать. Это так тетя Валя говорит, — простодушно объяснила Даша. — Хотя это хорошо, наверное, что он нам не мешает, правда же, Марианна Георгиевна? Марианна пробормотала что-то неразборчивое. Да, наверное, хорошо, что Петр Аркадьевич предпочитает носиться по стройке в каске, кирзачах и оранжевом жилете поверх английского костюма, а не сидеть на уроках дочери. Но все же она не была довольна. Чувствовала, что спор между ними не закончен. Она боялась и ждала новой стычки. Тогда Марианна поставила себе цель: когда Аракчееву вновь приспичит заявиться с проверкой, нужно предъявить ему хоть какой-то результат. И она все силы бросила на то, чтобы этого результата достичь. Пришлось запастись терпением. Марианна ощутила все радости работы гувернанткой: образовывать, развлекать, ненавязчиво поучать, следить, чтобы Даша не забывала надеть чистую футболку и расчесать волосы… Девочка была далеко не подарок. Были у нее и «светлые» дни, когда Даша шутила, смеялась и строила разные наивные планы. Но бывали и «серые» дни, когда она ныла, ленилась и вела себя как противная свинка. Но Марианна не обижалась. Она все понимала. Бывает ведь, что человек чувствует себя несчастным, обделенным, и весь мир его раздражает… В такие дни Марианна старалась показать, что все пучком и ничего особенного не происходит. И какой бы вредной ни была ее ученица, ей, Марианне, с ней все равно интересно и она уважает ее право кукситься. Занятия у них шли ни шатко ни валко. Марианна радовалась, что ее ученица больше не боялась говорить по-английски. Более того: бывало, так заболтается, что и не заткнешь! Вот только она совсем не старалась говорить правильно. Мешала английскую и русскую речь, замечания Марианны игнорировала. Разбирать ошибки Даша не любила, от выполнения тренировочных упражнений отлынивала под разными предлогами. А грамматику Даша ненавидела с той же силой, что и морковную запеканку. Тогда учительнице приходилось проявлять чудеса изобретательности. «Аракчеев должен мне доплачивать за работу массовика-затейника. И Оскар присудить за лучшую роль первого плана», думала Марианна, поочередно изображая певицу Леди Гага, актера Тома Круза и футболиста Криштиану Роналду, когда Даше нужно было составить диалог на тему «Интервью со знаменитостью». Память у Даши была никудышная, поэтому запланированные тридцать слов в день выучить никак не удавалось. С десятью еле-еле управлялись. Они обклеили напоминалками весь дом. Марианна заставляла Дашу писать диктанты, проговаривать слова вслух. И обязательно использовать их в историях собственного сочинения. Но к утру следующего дня Даша от силы помнила половину. Марианна не сдавалась. Они повторяли изученное и во время завтраков-обедов, и во время прогулок. А гуляли они много! Выяснилось, что до появления Марианны Даша из дома выходила редко, а если и выходила, то за пределы двора не выбиралась. Они с удовольствием исследовали бор. Несколько дней подряд жарило весеннее солнце, снег таял на глазах, среди сосен гремели ручьи и заходились гвалтом птицы. — Подсохнет немного, устроим пикник в лесу, — пообещала Марианна. Однажды они выбрались в поселок — не тот, что Парадиз, а в старый. У Марианны была задача: провести переговоры с ветеринаром Колодиным, который, по слухам, мог пустить ее на постой. В солнечный день Лопухово оказалось вовсе не мрачным, особенно в районе, что начинался сразу за складами. Попадались старинные дома с наличниками и разросшимися вишнями в палисадниках. Даша останавливалась у забора и заглядывала в щели между досками. — Прикольно! Домишки такие смешные… — Ты разве здесь впервые? — удивилась Марианна. — Да нет, была несколько раз, но вот так по улицам не гуляла. Вон школа, я должна там тесты сдавать в конце года… Марианна без труда нашла дом с мансардой, в котором проживал местный ветеринар Колодин. Как только они вошли в просторный двор, к Марианне со всех лап бросились ее старые знакомые: собаки Чип, Дейл и Рокфор. Рокфор тут же деловито сунул морду в ковровую сумку Марианны. — Кыш! Ты мне еще заплатишь за съеденные рекомендации, грязное животное! — пригрозила Марианна. Узнав о проблеме Марианны с жильем, ветеринар Колодин — веселый мужик с седой бородкой и в узеньких очках без оправы — почесал лоб и признался, что в мансарде поселились две кошачьих мамы со своими выводками, и новой соседке они не будут рады. — Но вы еще в поселке поспрашивайте! — посоветовал он, — может, найдете комнату. Чтобы смягчить разочарование, он познакомил Марианну и Дашу со всеми обитателями подворья. Они навестили рыжую корову с белой звездой на лбу и ее дочь-телку. По утверждению ветеринара, корова была очень воспитанной и любила музыку. Когда Колодин по вечерам громко включал «Радио Ретро», корова начинала пританцовывать в такт. Особенно ей нравилась Алла Пугачева и песня «Миллион алых роз». Городская девочка Даша, которая бывала и в Лондоне, и в Афинах, и в Париже, чуть не пищала от восторга. Она восхищалась, как будто ей показали не корову, а единорога. — Мариангеоргивна, смотрите, я ее погладила! Она такая теплая, и дышит! Офигеть! Не бойтесь, погладьте ее! Ой, а это уточки! Настоящие! С ума сойти! Марианна и корову погладила, и уточек покормила, и с собаками помирилась. Она родилась и выросла в поселке немногим больше Лопухово, но дома там стояли городские, и скотину держать в частном секторе было не принято. Раньше коров она видела только на расстоянии, в поле, а уточек — в пруду. Когда они уже совсем собрались уходить, из дома вышла высокая бабушка в спортивном костюме — ветеринарова мать — и спросила: