– Экономика должна быть экономной? – хмыкаю я. – Передариваешь мне мои же вещи? Удобно. – Они не твои, – мягко возражает бог. – Они принадлежали моей сестре. Ты – еще не она. Когда Таара ко мне вернется, я отдам ей украшения… и половину мира. А пока – небольшой подарок. Что тебе нравится? – Мне нравится шкаф. Я бы с удовольствием поставила его в комнате. – Твоя язвительность очаровательна. Я брожу между рядами витрин, рассматривая богатства богини, и невольно думаю о том, откуда вообще они взялись и что это за камень. Надо будет добраться до этого места в книгах. Я нарочно оттягиваю моменты, когда сажусь за них, чем меньше узнаю о Тааре, тем легче жить с мыслью, что часть ее всегда живет внутри. Одна из витрин закрытая, в виде небольшого ящика на высоких изящных резных ножках. Я берусь за ручку, чтобы открыть его и посмотреть, что внутри, но вдруг рука Акориона ложится на мою. – Нет, – твердо и холодно говорит он. – Это трогать нельзя, любовь моя. Рука ледяная, а в глазах, куда я смотрю долгие секунды, угроза. Из сна меня вырывает громкий стук в дверь. Утро началось не с кофе, не с похмелья и даже не с расслабленного пробуждения от заглянувшего в окно солнышка. Несмотря на выходной, кому-то с утра пораньше приспичило явиться. Взглянув на часы, я поморщилась: еще даже кухня наверняка не начала работу! Стук повторился. – Да иду я, иду! Несколько часов сна после встречи на утесе, сон с Акорионом в нагрузку и отголоски боя с Ясперой превратили меня из просто сонной второкурсницы в исчадие ада с взъерошенными волосами, пересохшими и потрескавшимися губами и кругами под глазами, которые вряд ли получится убрать, выковыряв из тарелки с салатом по кругляшу огурца. – Почему мне очень хочется на тебя наорать? – мрачно поинтересовался Кейман. – Доброе утро. – Доброго в нем мало. Одевайся и ко мне в кабинет. – Что-о-о? Я ничего не сделала! – больше для проформы возмутилась. – Никого не убила, не убилась сама, ничего не подожгла, не сломала. – А ночью где была? Почему не на балу? – подозрительно прищурился Кейман. – Ну-у-у… где-где… В расстройстве. Меня бросил парень! Я что, должна была позориться и идти туда с красным носом? – Да плевать мне на твоего парня! – ШТОРМ! – донесся до нас еще один вопль. Кейман посмотрел на меня с уважением. – Что, ты не только меня успела довести? – Ты не представляешь, что я сейчас с тобой сделаю! – в коридоре появился взлохмаченный, злой, как дракон, Бастиан. Из комнат начали выглядывать любопытные адепты. – Ты-то куда?! Мы вообще-то договорились! – Это было до того, как ты втянула мою сестру в позирование почти голой для городских плакатов! – Я втянула?! Кейман, посмеиваясь, аккуратно отошел в сторонку. – Что смешного? – прищурился Бастиан. – Ей уже за это влетело? – Нет-нет, я по другому поводу. За это я обещал не ругаться. Я подожду, продолжайте. Я и забыла, что обычно именно в ночь бала вешают рекламу новой коллекции Найтингрин, показ которой проходит зимой. – Так, – я потерла глаза и зевнула, – начнем с тебя. Во-первых, на плакатах мы не голые, а в пижамах. Если одежда для сна вызывает у тебя эротические фантазии, обратись к Лорелей. Кейман кашлянул. – Ну, или к невесте. Снова кашлянул. А, ну да, она же принцесса. – К чудесам собственной фантазии. Во-вторых, твоя сестра – взрослый и довольно неглупый человек. Она самостоятельно способна разобраться, что ей носить, где работать. Меньше всего Брина нуждается в том, чтобы куда-то ее втягивать. И на нее вряд ли можно воздействовать внушением. Во всяком случае, я недостаточное мировое зло, чтобы подчинить ее своей воле. Бастиан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я не дала ему и шанса. – А в-третьих, главная проблема Брины – ее брат. И вместо того, чтобы орать на меня и нее за летнюю подработку в приличной, в общем-то, компании, подумай о том, что она страдает не из-за того, что ее изображения висят по всему Флеймгорду, а потому что ты из заботливого старшего брата превратился в мини-версию собственного отца и смотришь на нее как на пуделя, которого надо вовремя выгуливать и периодически отбирать из пасти сожранную на улице гадость! Это, между прочим, обидно! – Я похож на отца?! – взорвался Бастиан. – Ты вообще мало что знаешь о моей семье! – А того, что знаю, хватает. Очнись! Брине плохо! Ты обещал ей, что все будет хорошо, что ее жизнь изменится, а когда она полгода молилась, чтобы ты выжил и наконец вернулся, ты вместо выполнения обещаний надел на нее ошейник и даже на бал не позволил выбрать себе пару! – Так, дети, я достаточно развлекся, хватит. – Кейман мягко, но настойчиво отстранил от меня Бастиана. – Драка с утра вредит пищеварению. Ну и незачем добивать жертву, еще не все охотники подтянулись. Адептка Шторм, оденьтесь, пожалуйста, и пройдите в мой кабинет. Для разговора. Зашибись утро началось! Союз с Бастианом – самый рекордный по длительности в истории, суток не продержался! И самое обидное, что еще и выволочку от Кеймана получу. Ну просто супер-утро после бала! Когда я вышла из комнаты, полностью одетая, директор все еще ждал за дверью, не обращая внимания на любопытные взгляды адептов. Народ после большой вечеринки вставал неохотно и медленно полз к душевым. Готова поспорить, что на других этажах сейчас было сонное царство, и только наш, разбуженный разборкой, угрюмо матерясь, готовился идти завтракать. Пока мы шли к преподавательскому корпусу, я все думала, что скажу в свое оправдание. Правду нельзя, неправду некрасиво, полуправду… ее еще надо правильно расчленить. После трех часов тревожного сна это не такая уж простая задача. Вот только Кейман снова удивил. Когда я опустилась в кресло напротив его стола, он запер двери и поинтересовался: – Ты можешь как-то объяснить, что в твоей магической сети делают сотни изображений… мм-м… не совсем приличного содержания? – Что? – не поняла я. – Утром дежурный магистр изъял у одного излишне поддавшего нарушителя вот это. Кейман взял со стола штормграм и протянул мне. – На нем твое имя. Я действительно с удивлением обнаружила на задней части полупрозрачной пластинки небольшую гравировку «Создано Деллин Шторм». Габриэл! Нет, ну как он умудрился водить меня за нос несколько месяцев с балом и при этом честно отчислять положенное и даже поставить копирайт на штормграм? При мысли о Габриэле в душе снова поднялась волна злости. Хрен ему, а не штормграмы. Пусть продает свое вранье. – Это не мой штормграм. Не знаю, чей. – А ты активируй. Габриэл хорошо усовершенствовал артефакт: теперь все изображения в облаке даже напоминали подобие новостной ленты. Открыв рот, я смотрела на сотни изображений! Сколько же штормграмов он продал? Потом я всмотрелась повнимательнее и поняла, что в каком мире инстаграм ни придумай – он все равно получится одинаковым. Ленту заполонили утренние фото: девушки в постели с томными улыбками и «отсутствием макияжа», девушки с чашками кофе за завтраком, изображения рассвета над горами. – О, как красиво… – Я коснулась фото рассвета и поняла, что оно принадлежит Брине. Хотя я и называла картинки фотографиями, это словно не очень подходило к изображениям, сотканным из магии красок. Скорее они походили на рисунки, причем народ явно изгалялся над составами красок, добавлял новые ингредиенты, блестки, какие-то эффекты, о которых я не имела понятия. – Я тебя что, пейзажи смотреть сюда позвал? – ласково поинтересовался Кейман. – Ищи изображения с бала! Тут я уже заинтересовалась и отмотала на несколько десятков фото назад и подавилась воздухом. По большей части, конечно, лента пестрела оттенками огня: девушки в платьях, девушки со своими парами, танцы, угощения. Даже тоска взяла от того, что я променяла вечеринку на ночь под дождем в компании хвостатой скотины. А потом я увидела фото компании Лорелей и хихикнула. – Тебе смешно? – Если честно, то немного. – А мне нет. У меня вся школа смотрит на почти голую Лорелей Гамильтон! Дочь министра отношений с Фригхеймом! На Риту Карисс в туалете! ЗАЧЕМ ОНА СНИМАЛА СЕБЯ В ТУАЛЕТЕ?! – Ну, она же просто поправляет макияж… – Но почему в туалете?! Почему нельзя было поправить макияж, выйти и показать, как ты его поправила, на фоне… я не знаю, библиотеки?! А это? Присцилла Богэ – между прочим, племянница мэра Флоубурга – в постели. И пусть в белье, но ладно бы была одна! – Ты не думал, что если Лорелей заливает в штормграм свои голые фото, то проблема не в штормграме, а в Лорелей? – Думал. А еще думал о том, что вы с Сайзероном запустили игрушку, не продумав ее правила. И написали на ней твое имя. Если сейчас в школу явится господин Гамильтон и спросит, какого ж демона на его голую дочурку посмотрела вся школа, мне ему что сказать? Что ты совершенно ни при чем, хотя на артефакте стоит твое имя?