– Сейчас ты потеряешь сознание, и я отнесу тебя к лекарю. О, к нам идет директор. Значит, он отнесет тебя к лекарю… – Нет! Я не… я не хочу… не хочу идти с ним! Из тумана появились руки, и знакомый голос произнес: – Дай ее мне. – Нет! – неожиданно даже для самой себя я отпихнула руки и снова попыталась отползти к стене. Раздалась тихая ругань. – Ладно. Неси ее в лазарет. Потом я почувствовала, как меня поднимают с пола. А потом – спасительная темнота и облегчение. Но так как боль за это время успела чуть-чуть ослабнуть, я малодушно понадеялась, что это все же не смерть. * * * Над морем встают три спутника, три звезды, три планеты. Таара, Крост и Акорион. По-инопланетному красивые, они не могут находиться так близко, по всем земным законам их просто не может существовать, но все-таки они существуют и мягким светом, который я все еще по инерции называю лунным, освещают пляж. Где-то вдалеке, словно подражая звездам, мигают светлячки. Мои волосы перебирает теплая рука, а еще я слышу биение сердца человека, в объятиях которого лежу. Мне хочется обернуться, рассмотреть его лицо, но уверенность, что тогда сон закончится, как никогда велика. – Ты давно мне не снился. – Ты не просила. – Ты сказал, что тебя не существует. Зачем просить о том, что никогда не сбудется? – Чтобы оно сбылось, конечно. – Магистр Крост, объясните мне, с каких пор в вашей школе преподаватели калечат студентов?! Шторка, скрывающая койку, на которой я лежала, от посторонних глаз, распахнулась. Я с трудом сфокусировала взгляд на грузном мужчине с пышными кручеными усами. Отреагировала вяло и сонно: – Ой. И натянула одеялко повыше, на всякий случай. Мало ли, сколько там пуговичек на рубашке расстегнулось. – Где мой сын?! – Понятия не имею, – усмехнулся Кейман. – Да что вы за директор такой?! – Вот именно, господин Марс, директор, а не нянечка. Вашему сыну давно вылечили ранение и отпустили восвояси. Полагаю, адепта Марса можно найти в компании его друзей. Ищите адепта ди Файра, он порой знает куда больше нянеч… кхм… простите, директора. – А с ней что? – Мужчина ткнул в меня пальцем. – Всплеск магии. Не мне вам объяснять, какими они могут быть. – И все? В голосе отца Марса явно звучало подозрение. Кейман со вздохом закатил глаза и сдался: – Еще у нее сломано ребро. – Что, тоже из-за преподавателя? Вы считаете нормальным, что магистры ранят адептов на… как вы сказали? Тренировочно-показательных поединках? Считаете правильным, что преподаватель сломал девушке ребро?! – Она же наваляла ей в ответ, – тихо пробормотал Кейман. – Что? – Нет-нет, ничего. Господин Марс, пройдемте в мой кабинет. Я налью вам выпить и все объясню. Оставим адептку приходить в себя. О… адепт Сайзерон. Что, у вас тоже ко мне претензии? Бедный Габриэл застыл перед Кростом, как кролик перед удавом. И зачем-то спрятал за спину небольшой букет цветов. – Э-э-э… нет, я хотел навестить Деллин. – Приятное разнообразие, – усмехнулся Кейман. – Прошу. Габриэл проскользнул в кабинку и тщательно задернул шторки, чтобы скрыть нас от посторонних глаз. – Это кто? – Похоже, отец Марса. Разозлился, что сыночку поранили. – Уорду влетит. Он и правда перегнул палку. Воцарилась неловкая пауза. Я могла поклясться, что мы сейчас думали об одном и том же: если Уорд палку перегнул, то мы с Ясперой ее сломали и щепки сожгли. – Вот, – опомнился Габриэл, – это тебе. – Что случилось, почему я здесь? И сколько? Я пропустила бал? – Нет, ты проспала всего лишь до вечера. Бал завтра. Но если не поправишься, то никуда не пойдем. – А чем я болею вообще? Габриэл замялся и невольно покосился в ту сторону, куда ушли Кейман с отцом Марса. Словно сомневался, можно ли мне что-то рассказывать. – Поэтому мы здесь, в этой школе. Магия разрушает нас изнутри… когда сила намного больше, чем возможности тела, появляется боль. Стихийникам проще, мы испытываем ее постоянно, учимся глушить и не замечать. А у темных приступы внезапнее, сильнее. Никогда не знаешь, в какой момент тебя накроет. – О… когда читаешь об этом в учебнике, не так жутко. – Больно? Хочешь, я позову лекаря? Я прислушалась к себе, но и десятой части той боли, что свалила меня в холле, не обнаружила. Ныла спина, вдохи давались с некоторым трудом, но это, полагаю, из-за сломанного ребра. А в остальном я чувствовала себя так, словно пробежала марафон. – Я в порядке. Очень хочу спать. – Тогда отдыхай. Я зайду завтра, узнаю, как у тебя дела. И еще одна неловкая пауза. Габриэл дернулся было в мою сторону, то ли чтобы обнять, то ли чтобы поцеловать, потом вдруг словно о чем-то задумался, замешкался и ободряюще похлопал меня по ноге. Решил, что приставать к болеющей девушке не тактично? Я долго удивленно смотрела ему вслед, пока шторки не перестали колыхаться от ветра. Наутро ребро почти срослось, зелья лекарки творили чудеса. Я все еще пошатывалась, когда вставала, но настояла, чтобы вернуться к себе в комнату. В родных стенах как-то комфортнее, да и есть что почитать, а здесь можно сдохнуть со скуки! Не просить же Аннабет принести мне книги о Тааре, лишние любопытные взгляды ни к чему. – Хорошо. Я тебя отпущу. Но только при условии, что ты будешь соблюдать постельный режим еще два дня. – Но бал! – Хорошо, – стиснув зубы процедила женщина. – Постельный режим до бала. – Договорились! – просияла я. Как нельзя кстати прямо к выписке подоспела Брина. С ее помощью, пока народ завтракал, я добралась до комнаты. Лекарка совершенно напрасно требовала соблюдения покоя: чем дольше я шла, тем меньше кружилась голова и быстрее проходила слабость. В комнате я села на постель, подложив под спину подушки, и пожалела, что отказалась от завтрака. Аппетит проснулся неожиданно. – Аннабет обещала принести тебе что-нибудь из столовой, – успокоила Брина. – А ты чего не ешь? – Проспала. – Неважно выглядишь. У тебя все нормально? – Вот спасибо, подружка, за комплимент! – Брина старалась держаться непринужденно, но на самом деле складывалось ощущение, что она спит часа по три в сутки. – Все нормально. Пытаюсь не вылететь из школы и не прибить братца. – Кстати, как прошел поединок с Кейманом? – Ты не знаешь? Бастиану засчитали поражение. Он бросил меч и сбежал с поля боя… по правилам это все равно что сдался. – Но он же пошел помогать мне.