– Я… я бросила хор, когда поступила в коллеж… – Много учебы? Аделина издала циничный смешок. – Много килограммов. Некоторые… некоторые начинали мычать, стоило мне открыть рот. – Мычать? Я слишком поздно понял, о чем она, – и вправду тормоз. – Ага, как коровы. Там-то меня и обозвали жирной коровой впервые. Я была еще маленькой, трудно пришлось. Тогда я еще не нарастила броню, поэтому просто сбежала. А надо было бороться. Я промолчал, стараясь не сморозить очередную глупость, и уже подумал, что Аделина тоже больше ничего не скажет, как она вдруг продолжила. Очевидно, ей нечасто задают вопросы. – И я стала петь дома, когда мамы нет. Она работает продавщицей и возвращается поздно. А отец вообще свалил от нас, когда мне было три года, так что тут все просто. У меня есть караоке – очень хорошая тренировка. А мюзикл – это вообще мое. Я знаю каждую песню наизусть, даже мужские партии. Она действительно выглядела по-другому в этот момент. Можно подумать, внутри у Аделины загорелась лампочка. А потом свет кто-то выключил. – Короче, все это очень глупо, – проворчала она, – сама не знаю, зачем тебе тут все рассказываю. Да нет, конечно, знаю, – добавила она с насмешкой, – ты все равно всё забудешь. – И нечего скалиться. Я спросил – ты рассказала. И, представь себе, мне интересно. Ну правда, чего она вдруг надулась (только вот тут без неудачных подтекстов). Аделина, конечно, не извинилась, но, как мне показалось, ей стало неловко – вот они, хорошие манеры. – Было бы прикольно, – заявила она как ни в чем не бывало, – было бы прикольно, если бы ты получил роль. Тут уже я пожал плечами. – Вряд ли. Сама же говорила, что я пискля. – Это верно, – согласилась она без малейших угрызений совести, – да и не похоже, чтобы тебе была нужна эта роль. Она изо всех сил старалась снизить значимость этого кастинга, который организовала «ассоциация-займем-хорошим-делом-подростков». Поставленный от начала до конца спектакль ждало всего шесть представлений – максимум. Но чем больше Аделина повторяла, что этот мюзикл – второсортная любительская постановка местечковых масштабов, тем больше я понимал, насколько это было важно для нее. Мы разошлись у выхода из театра. Руки мы, конечно, не стали жать друг другу – слишком официально, и целоваться не стали – не надо тут преувеличивать. Однако что-то между нами изменилось навсегда. Странно. Аделина не просила не болтать о кастинге в лицее. Может, было сразу понятно, что мы оба не станем болтать. Я не рассказал о случившемся ни Арно, ни Беатрисе, хотя знал, что им наверняка будет любопытно – а может, они даже обрадуются, что с воспоминаниями наметились хоть какие-то сдвиги. Я просто не смог. Пусть они и мои родители, но у меня не получается им доверять. К тому же мне совсем не хотелось разговаривать с ними сегодня вечером. Я думал об Аделине и о том, в каких разных тюрьмах мы сидим. Я уже знал о своей и о темнице Эдмона Дантеса. А вот сегодня открыл для себя клетку Аделины. И там не оказалось ни каменных стен, ни черных дыр, но все равно страшно. P.S.: Арно сдержал слово и подключил мне мобильный интернет. Четверг, 3 июня 15 часов Учитель английского не пришел, поэтому я решил воспользоваться часом, проведенным в библиотеке, и подвести итоги. Пока что первая половина дня оказалась щедрой на интересные события и сюжетные повороты, приправленные капелькой стресса. Что касается уроков, на математике мы начали новую тему. И я все понял. Если честно, в предыдущей теме я плавал, да и класс продвинулся далеко вперед, когда я вернулся. Но в этот момент все было прозрачно. Месье Монпенсье, наш учитель, объяснил предельно ясно: для решения системы уравнений с несколькими неизвестными нужно составить и решить столько уравнений, сколько неизвестных. То есть два уравнения, когда два неизвестных, три уравнения при трех – и так далее… Проще простого. Ко всеобщему удивлению, я даже вызвался к доске, а учитель похвалил меня. И я чуть не ответил, что нечего меня хвалить. Что я не заслужил. Что применить метод подстановки довольно просто. И что пусть он меня похвалит в тот день, когда я решу уравнения своей жизни. Только, пожалуй, этого не случится, потому что неизвестных в ней больше, чем уравнений. Ясное дело, я ничего не сказал, а просто улыбнулся и вернулся на место, сопровождаемый отчасти растерянными, отчасти – впечатленными взглядами. Аделина мне подмигнула. Знаю, о чем она подумала: наверняка приписала мои успехи в математике удару по голове. По правде говоря, я во все это не верю, однако не могу отрицать, что происходят странные вещи. Прошло уже почти две недели с моей травмы и десять дней, как я в лицее. Поначалу я чувствовал себя брошенным, будто все накопленные знания потонули в тумане от пережитого шока (хотя, если смотреть на мои оценки на сайте школы, не уверен, что эти знания вообще были). Однако понемногу, со временем, слушая на уроках и прилагая минимум усилий, я начал успевать более-менее по всем предметам. Единственное, чего не могу понять, – откуда такие плачевные результаты в прошлых триместрах? Еще одно неизвестное… Поговорим об Элиасе – самая логичная и интересная тема. Конечно, я не был рад тому, как он меня продинамил, даже не потрудившись ответить на сообщения. Но все встало на свои места, когда я пришел в лицей. Стоило Элиасу только увидеть меня в дверях школы, как он бросился ко мне и отвел в сторону. – Сорян за вчерашнее, чувак! Думаю, ты не в восторге! Но я не виноват: я застрял у Натана дома, а когда он предложил подвезти, оказалось, что его скутер накрылся. Короче, я искал телефон, чтобы предупредить тебя, но не нашел! А у Натана твоего номера не оказалось… – Но ты же нашел телефон… – ответил я, показывая пальцем на предмет, торчащий из его кармана. – Ага, я потерял его у Натана. Он завалился между подушками дивана, так что Натан вернул мне телефон только сегодня утром. Какой же смысл отвечать на твои сообщения сейчас, а? Да фиг с ним, все равно ничего не вышло. Жаль, тебя нет в фейсбуке или инсте, я бы предупредил. Я напомнил ему, что целью нашей встречи как раз и было завести профили в соцсетях. – Ага-ага, – ответил он, – знаю… Слушай, давай сегодня вечером? Приходи после уроков, лады? Естественно, лады. Потом он отошел от меня, потому что появилась Моргана. Стоило ей заметить, что я пялюсь, как она мигом отвела глаза. Но мне хватило времени разглядеть блеск восхищения в двух изумрудных озерах. Да уж, по моим наблюдениям, математика не ее конек… К тому же месье Монпенсье загрузил нас домашкой на следующую неделю. На мгновение я даже замечтался, что моя популярность набирает обороты… Общий план: на улице ночь, крепость у озера, в котором отражается блеск звезд. Она: – Рыцарь Ромен, вы несравненно сильны в математике! Не изволите ли стать моим спасителем и освободить от гнета рыцаря де Монпенсье, этого мучителя нежных натур, пристрастных к литературе? Я: – Моя госпожа, ничто в мире не доставит мне большей отрады. Среди всех неизвестных мира вы останетесь для меня самой чарующей – единственной, которую мне хотелось бы разгадать. Что угодно готов я отдать, лишь бы раскрыть все ваши тайны и составить из них уравнения! – О рыцарь Ромен, вы мне льстите. Решайте, решайте сколько вам будет угодно. Как устоять перед вашим алгебраическим обаянием? Увы, эта сцена тоже не разыгралась. По крайней мере, не сейчас. Моргана исчезла из виду вместе с Темноволосым хвостиком. Но я не отчаиваюсь! Ясное дело, я снова оказался лицом к лицу с Аделиной (точнее, справа по диагонали). В этот раз я ничего не сказал, а она лишь приподняла бровь вместо приветствия – это был знак, что мы теперь товарищи, связанные обрядом прослушивания. – Ну что, трубадур, тебе перезвонили? Я обрадовался, что она так назвала меня. От нее можно услышать и кое-что похуже, вроде «пискля дубовая» или «писклявый дуб», например. – Кто? Элиас с дружками? Аделина взглянула на меня так, будто перед ней сидел тупой пожиратель розовых кроликов. – Конечно, – ответила она, – твои телефонные разговоры с бандой меня интересуют до дрожи в коленках. Так как в этот момент уже я странно посмотрел на нее, Аделина раздраженно уточнила: – Я про кастинг! – А, нет… Кастинг совершенно вылетел у меня из головы, превратившись в последнюю из забот, однако я помнил, насколько это было важно для нее. – А тебе перезвонили? Ее лицо помрачнело. – Нет. – Может, еще рано? Аделина не ответила, сосредоточенно накручивая на вилку спагетти в соусе болоньезе. Так мы ели какое-то время в тишине. Было странно. Обычно разговоры с Аделиной похожи на поле боя с выстрелами из базуки, минометов и непредсказуемыми взрывами гранат – экшен, грохот, опасность. А вот молчать оказалось убийственно.