– Это Ван Паттен, – говорит он. – Я переключил его на третью линию. Еще четыре щелчка. – Привет, Бэйтмен, – орет Ван Паттен. – Дружище. – Мистер Манхэттен, – говорю я. – Приветствую. – А как правильно носить кушак? – спрашивает он. – Я уже дважды отвечал сегодня на этот вопрос, – предостерегаю я. Они вдвоем начинают говорить о том, успеет или нет Ван Паттен к девяти в «Кактус», а я перестаю слушать голоса в телефонной трубке, вместо этого я с возрастающим интересом наблюдаю за крысой, которую я купил (мутант, возникший из унитаза, тоже у меня). Она сидит в новой стеклянной клетке, стоящей на кухонном столе, и пытается дотянуться тем, что осталось от съеденного кислотой тела, до навороченной системы Habitrail, чтобы попить из поилки, которую утром я наполнил отравленной минеральной водой «Эвиан». Сцена кажется мне то ли слишком жалкой, то ли не слишком жалкой. Не могу решить. Опять звонит телефон, и этот звук выводит меня из бездумного бреда. Я прошу Ван Паттена и Макдермотта подождать. Я включаюсь, выдерживаю паузу, потом произношу: – Вы звоните домой Патрику Бэйтмену. Пожалуйста, оставьте сообщение после… – О господи, Патрик, когда ты станешь взрослым, – стонет Эвелин. – Прекрати же. Ну зачем обязательно это делать? Ты действительно думаешь, что тебе это сойдет с рук? – Сойдет с рук что? – простодушно интересуюсь я. – Моя самозащита? – Что ты мучаешь меня, – дуется она. – Милая, – говорю я. – Да, – шмыгает она носом. – Ты не знаешь, что такое мучения. Не знаешь, о чем говоришь, – толкую я ей. – Ты правда не знаешь, о чем говоришь. – Я не хочу говорить об этом, – произносит она. – Где ты ужинаешь сегодня? – Ее голос смягчается. – Не поужинать ли нам в «ТДК», скажем, часиков в девять? – Я ужинаю сегодня в Гарвардском клубе, один, – отвечаю я. – Хватит дурачиться, – говорит Эвелин. – Я знаю, что ты ужинаешь в «Кактусе» с Хэмлином и Макдермоттом. – А тебе это откуда известно? – спрашиваю я, не беспокоясь, что меня уличат во лжи. – И потом, это «Зевс-бар», а не «Кактус». – Я только что разговаривала с Синди, – говорит она. – Я думал, что Синди собиралась на какое-то мероприятие насчет деревьев или кустов, – говорю я. – Нет, нет, нет, – произносит Эвелин. – Оно на следующей неделе. Так ты не хочешь пойти? – Погоди, – прошу я. И возвращаюсь на линию к Крейгу с Ван Паттеном. – Бэйтмен? – спрашивает Ван Паттен. – Чем ты, блядь, занимаешься? – Откуда, черт побери, Синди знает, что мы собираемся ужинать в «Кактусе»? – желаю я знать. – Может, Хэмлин ей рассказал? – гадает Макдермотт. – Не знаю. А что? – Потому что теперь знает Эвелин, – говорю я. – Когда, блядь, Вольфганг Пак собирается открыть ресторан в этом проклятом городе? – спрашивает нас Ван Паттен. – Ван Паттен уже начал пить третью упаковку «Фостерс» или все еще первую? – спрашиваю я Макдермотта. – Тебя интересует, – начинает Макдермотт, – следует ли брать женщин или нет? Правильно? – Нечто весьма быстро превращается в ничто, – предостерегаю я. – Вот все, что я имею в виду. – Приглашать ли тебе Эвелин? – спрашивает Макдермотт. – Это ты желаешь узнать? – Нет, приглашать ее не стоит, – подчеркиваю я. – Ну, вообще-то, я хотел привести Элизабет, – застенчиво (или это издевка?) произносит Ван Паттен. – Нет, – говорю я. – Никаких женщин. – А чем плоха Элизабет? – спрашивает Ван Паттен. – Да? – поддерживает Макдермотт. – Она идиотка. Нет, она умна. Не знаю. Не приглашай ее, – говорю я. После паузы я слышу, как Ван Паттен произносит: – Я чувствую, что мы сойдем с ума. – Ладно, если не Элизабет, то как насчет Сильвии Джозеф? – предлагает Макдермотт. – Нет, она слишком стара для ебли, – говорит Ван Паттен. – Господи, – говорит Макдермотт. – Ей двадцать три. – Двадцать восемь, – поправляю я. – Правда? – помолчав, спрашивает обеспокоенный Макдермотт. – Да, – говорю я, – правда. Макдермотту остается лишь сказать: «А-а-а». – Черт, я совсем забыл, – говорю я, хлопая себя рукой по лбу. – Я пригласил Жанетт. – Ну, эту цыпочку и я бы не отказался, мм, пригласить, – похотливо говорит Ван Паттен. – Что такая милая юная крошка, как Жанетт, находит в тебе? – спрашивает Макдермотт. – Почему она связалась с тобой? – Я обращаюсь с ней ласково. Очень ласково, – бормочу я, а потом: – Я должен позвонить ей и сказать, чтобы не приходила. – А ты ничего не забыл? – спрашивает Макдермотт. – Что? – Я погружен в мысли. – Вроде как Эвелин на другой линии. – О черт! – восклицаю я. – Подождите. – И почему я должен волноваться об этом? – слышу я, как, вздыхая, спрашивает себя Макдермотт. – Бери с собой Эвелин, – выкрикивает Ван Паттен. – Она тоже милашка. Скажи ей, чтобы ждала нас в «Зевс-баре» в девять тридцать. – Хорошо, хорошо, – кричу я перед тем, как переключиться на другую линию. – Я не оценила этого, Патрик, – произносит Эвелин. – Увидимся в девять тридцать в «Зевс-баре»? – предлагаю я. – Могу я взять с собой Сташа и Вэнден? – кокетливо спрашивает она. – Это ту татуированную? – в ответ кокетливо спрашиваю я. – Нет, – вздыхает она. – Не татуированную. – Отклоняется. Отклоняется. – Ну, Патрик, – ноет она. – Слушай, будь счастлива, что тебя саму пригласили, так что… – Мой голос замирает. Молчание, во время которого я чувствую себя не так уж плохо. – Ну ладно, давай встретимся там, – говорю я. – Прости. – Хорошо, – примирительно говорит она. – В девять тридцать?