Она кидает на меня печальный, недоумевающий взгляд: – Что случилось? – Мне надо вернуть видеокассеты, – торопливо объясняю я. Помолчав, она говорит: – Сейчас? Но ведь уже… – она смотрит на свои часы, – почти полночь. – Ну да, – говорю я гораздо отрешеннее. – Ну тогда… спокойной ночи, – произносит она. Какие книги читает Джин? Заголовки проносятся у меня в голове: «Как влюбить в себя мужчину», «Как сохранить его любовь навечно», «Венец – делу конец», «Как выйти замуж за год», «Сикофант». В кармане пальто я тереблю пачку презервативов в футляре из страусиной кожи, купленных на прошлой неделе в Luc Benoit. Но нет. Нет. После неловкого рукопожатия она, не отпуская мою руку, спрашивает: – Это правда? У тебя нет кабельного? И хотя вечер был совершенно неромантическим, она обнимает меня, и на этот раз от нее исходит тепло, с которым я незнаком. Я привык воображать, что все происходит как в кино, что события как-то укладываются в рамки сюжета, что сейчас я почти слышу, как играет оркестр, почти вижу, как медленно плывет вокруг нас камера, как над головой у нас в замедленной съемке вспыхивает салют, как ее семидесятимиллиметровые губы шепчут мне: «Я хочу тебя», со звуком Dolby Surround. Но я обнимаю ее холодно и понимаю – сначала смутно, а потом все с большей ясностью, – что буря, которая бушевала внутри меня, утихла и что Джин целует меня в губы. Это возвращает меня к реальности, и я легонько ее отталкиваю. Она со страхом смотрит на меня. – Слушай, мне надо идти, – говорю я, глядя на свой Rolex. – Я не хочу пропустить… «Дурацкие выходки наших питомцев». – Хорошо, – произносит она, успокаиваясь. – Пока. – Спокойной ночи, – говорю я. Мы устремляемся в противоположные стороны, но неожиданно она что-то выкрикивает. Я оборачиваюсь. – Не забудь, что у тебя завтрак с Фредериком Бенне и Чарльзом Рустом в «Двадцать один», – говорит она из двери, которую держит для нее открытой швейцар. – Спасибо, – кричу я, маша рукой. – У меня полностью вылетело из головы. Помахав в ответ, она исчезает в вестибюле. Потом я иду к Парк-авеню, чтобы поймать там такси, и прохожу мимо бездомного бродяги – представителя генетического низшего класса. Пока он тихо клянчит мелочь, хоть «что-нибудь», я замечаю рядом с ним, на ступенях церкви, где он сидит, пакет из книжного магазина Barnes & Noble и не могу вслух не рассмеяться: «Ого, так ты читаешь», – а потом, на заднем сиденье такси, по дороге домой через город, представляю, как мы с Джин прохладным весенним утром бежим по Центральному парку, взявшись за руки и смеясь. Мы покупаем воздушные шарики и отпускаем их в небо. Детектив Май перетекает в июнь, перетекающий в июль, подкрадывающийся к августу. Из-за жары последние четыре ночи подряд меня преследовали сны о вивисекции, а сейчас я ничем не занят, прозябаю у себя в кабинете с тошнотворной головной болью, слушаю плеер с приятным диском Кенни Джи, но комнату заливает яркий полуденный свет, он пронизывает мой череп, заставляя похмелье пульсировать в голове, – и поэтому сегодня утром тренировки не было. Слушая музыку, я замечаю, что мигает вторая лампочка на телефоне, а это означает, что ко мне рвется Джин. Вздохнув, я осторожно снимаю наушники. – В чем дело? – монотонно спрашиваю я. – Мм, Патрик? – начинает она. – Да-а-а, Джи-ин? – снисходительно тяну я. – Патрик, мистер Дональд Кимболл хочет встретиться с тобой, – нервно произносит она. – Кто такой? – рассеянно огрызаюсь я. Она издает тихий беспокойный вздох и понижает голос: – Детектив Дональд Кимболл. Я медлю, глядя в окно на небо, потом на свой монитор, на безголовую девушку, которую я рисовал на обложке свежего номера «Sports Illustrated», раз-другой провожу рукой по глянцевой поверхности, потом отрываю обложку и комкаю ее. Наконец я заговариваю: – Скажи ему… – Потом, обдумав все свои возможности, замолкаю и начинаю снова: – Скажи ему, что я обедаю. Джин молчит, потом шепчет: – Патрик… я думаю, он знает, что ты здесь. – Я долго молчу, тогда она добавляет, по-прежнему приглушенно: – Сейчас только пол-одиннадцатого. Я вздыхаю, опять молчу, потом, сдерживая панику, говорю: – Ну впусти его. Я встаю, подхожу к зеркалу Jodi, висящему рядом с картиной Джорджа Стаббса, и проверяю прическу, приглаживаю волосы роговым гребешком, потом хладнокровно беру телефонную трубку и, готовя себя к трудной сцене, притворяюсь, что говорю с Джоном Акерсом. Четко говорить в телефон я начинаю до того, как детектив входит в мой кабинет. – Итак, Джон… – Я откашливаюсь. – Тебе следует носить одежду, соответствующую твоему телосложению, – говорю я в пустоту. – Что касается рубашек в широкую полоску, дружище, то тут есть определенные «можно» и «нельзя». Рубашка в широкую полоску требует, чтобы костюм и галстук были либо однотонными, либо с очень сдержанным узором… Дверь в кабинет открывается, и я жестом приглашаю войти детектива. Он на удивление молод, может, даже моего возраста. На нем льняной костюм от Armani, похожий на мой, но выглядит немного небрежно, и это круто, что меня беспокоит. Я обнадеживающе улыбаюсь ему. – А рубашка с более высоким номером ткани означает, что она более ноская, чем… Да, я знаю… Но чтобы определить это, тебе нужно внимательно изучить материал… Я указываю на кресло из тикового дерева и хромированных трубок от Mark Schrager, стоящее по другую сторону от моего стола, приглашая его сесть. – …прочные ткани создаются не только повышенным количеством пряжи, но и пряжей из высококачественных длинных и тонких волокон… да… которые… создают ровное плетение, в противоположность коротким и ворсистым волокнам, вроде тех, что используются в твиде. Ткань же свободного плетения, например трикотажная, чрезвычайно деликатна и требует заботливого обращения… Из-за того что пришел детектив, вряд ли день будет удачным. Я осторожно наблюдаю, как он садится и закидывает ногу на ногу. Его поведение наполняет меня несказанным ужасом. Когда он оборачивается, чтобы посмотреть, не закончил ли я разговор, я понимаю, что молчал слишком долго. – Да, именно, Джон… так. И… всегда давай стилисту пятнадцать процентов… – Я делаю паузу. – Нет, владельцу салона не давай… – Я беспомощно пожимаю плечами, закатывая глаза. Детектив кивает, понимающе улыбается и меняет ноги. Красивые носки. О господи. – Девушке, которая моет тебе волосы? Ну, смотря… Доллар или два… – Я смеюсь. – Это в зависимости от того, как она выглядит… – Смеюсь сильнее. – Да, и что моет, кроме волос… – Вновь замолкаю, потом говорю: – Слушай, Джон, мне надо идти. Пришел Бун Пиккенс… – Медлю, улыбаясь как идиот, потом смеюсь. – Шучу… – Еще одна пауза. – Нет, владельцу салона не давай. – Смеюсь еще раз, и наконец: – Ладно, Джон… хорошо, понял. – Выключаю телефон, задвигаю антенну и, тщетно подчеркивая свое спокойствие, произношу: – Прошу прощения. – Нет, это я прошу прощения, – говорит он, искренне извиняясь. – Я должен был договориться о времени. Жестом указывая на телефон, который я поставил заряжаться, он спрашивает: – Что-нибудь… мм… важное? – А, это? – переспрашиваю я, подходя к столу, опускаясь в свое кресло. – Просто болтаем о делах. Исследуем возможности… Обмениваемся сплетнями… Распространяем слухи. Мы оба смеемся. Лед тронулся. – Привет, – говорит он, протягивая руку. – Меня зовут Дональд Кимболл. – Привет. Пат Бэйтмен. – Я крепко пожимаю его руку. – Рад познакомиться. – Извините, – говорит он, – что я вот так нагрянул, но я должен был поговорить с Луисом Каррузерсом, а его не оказалось… ну а вы здесь, поэтому… – Он улыбается, пожимает плечами. – Я знаю, что вы, парни, все в делах. Он отводит взгляд от трех раскрытых номеров «Sports Illustrated», которые валяются на столе рядом с плеером. Я тоже замечаю их, закрываю и засовываю в верхний ящик стола вместе со все еще работающим плеером. – Итак, – начинаю я, пытаясь казаться максимально дружелюбным и разговорчивым. – О чем хотите поговорить? – Ну, – начинает он. – Я нанят Мередит Пауэлл для расследования исчезновения Пола Оуэна. Перед тем как задать вопрос, я задумчиво киваю: – Вы не из ФБР или что-нибудь в этом роде? – Нет-нет, – отвечает он. – Ничего такого. Я всего лишь частный сыщик. – А, понятно… Да. – Я вновь киваю, все еще не успокоенный. – Исчезновение Пола… да. – Так что пока ничего официального, – сообщает он. – У меня просто несколько общих вопросов. О Поле Оуэне. О вас… – Кофе? – неожиданно спрашиваю я. Неуверенно он отвечает: – Нет, спасибо. – Может, воды? «Перье»? «Сан-Пеллегрино»? – предлагаю я. – Да не надо, спасибо, – снова говорит он, открывая маленькую черную записную книжечку, которую он вынул из кармана вместе с золотой ручкой Cross. Я звоню Джин. – Да, Патрик?