Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 44 из 82 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я разворачиваюсь, мой пружинный нож уже наготове, и я машу ножом перед носом Луиса, заставляя его отойти. Люди обходят нас и спешат по своим делам. – Эй, Патрик, – говорит он, поднимая руки и пятясь назад. – Патрик. Я шиплю на него, все еще держа нож в руке, до тех пор, пока рядом не останавливается такси. Луис пытается подойти ко мне, но я опять выставляю нож, открываю свободной рукой дверцу машины и забираюсь внутрь, потом захлопываю дверцу и говорю водителю, чтобы он ехал на Грэмерси-парк, к «Розокексам». День рождения, братья Сегодня вечером мы с братом Шоном ужинаем в «Жирафе в юбке», и я весь день думаю, за каким столиком мы там будем сидеть. Поскольку сегодня у него день рождения и он в этот день оказался в городе, папин бухгалтер Чарльз Конрой и его поверенный по недвижимости Николас Лей позвонили мне на прошлой неделе, и оба сказали, что для всех было бы очень желательно использовать эту дату в качестве повода для встречи, поговорить и выяснить, что Шон собирается делать дальше, и, может быть, задать ему пару насущных вопросов. И хотя они оба знают, что я презираю Шона и что это чувство взаимно, все равно было бы очень неплохо, если бы я вытащил брата поужинать, а если он категорически не согласится, то в качестве наживки можно будет упомянуть – в форме весьма ясного намека, – что встретиться необходимо, потому что случилось что-то плохое. Разговор состоялся в прошлую среду, причем я разговаривал сразу с обоими в режиме телефонной конференции. – Что-то плохое? Что, например? – спросил я, пытаясь сосредоточиться на цифрах у себя на мониторе и делая знаки Джин, чтобы она ушла, хотя она принесла мне на подпись целую пачку бумаг. – Что на северо-востоке закрываются все пивоваренные заводы Michelob? Что девятьсот семьдесят шесть-ВIМВО[28] прекратили принимать вызовы на дом? – Нет, – сказал Чарльз и спокойно добавил: – Скажи ему, что вашей матери… стало хуже. Я помедлил, обдумывая эту тактику, и сказал: – Ему, скорее всего, наплевать. – Скажи ему… – Николас сделал паузу, прочистил горло и деликатно так предложил: – скажи, что речь идет о ее недвижимости. Я оторвался от монитора, сдвинул на кончик носа темные авиаторские очки Wayfarer, пристально посмотрел на Джин и провел пальцами по свежему выпуску справочника «Загат», лежавшему у меня рядом с компьютером. «Пастели» – сразу отпадает. «Дорсия» – тоже. Когда я в последний раз звонил в «Дорсию», там повесили трубку еще до того, как я успел спросить: «Ну если не в следующем месяце, то, может быть, в январе?» – и, хотя я поклялся себе, что когда-нибудь все-таки закажу столик в «Дорсии» (если не в этом календарном году, то хотя бы до того, как мне исполнится тридцать), я уже предвижу, что это потребует нервов и немалых затрат энергии, которую мне жалко тратить на Шона. Тем более что «Дорсия» – слишком шикарное место для такого придурка. Я хочу, чтобы он вытерпел этот ужин; я не хочу, чтобы вечер был для него приятным, чтобы его отвлекали соблазнительные девицы. Я хочу выбрать такое место, где в мужском туалете есть служитель и братцу пришлось бы обойтись без кокаина, – я даже не сомневаюсь, что он сидит на кокаине хронически. Я отдал справочник Джин и попросил ее выбрать самый дорогой ресторан в Манхэттене. Она заказала столик на девять часов в «Жирафе в юбке». – Дела в Сэндстоуне совсем плохи, – говорю я Шону. Я позвонил ему после обеда, часа в четыре. Он остановился в квартире отца в Карлайле. Мне слышно, как у него орет «МТV». Слышно, как льется вода в душе. Слышны какие-то голоса. – Что там случилось? Мать съела подушку? Или что? – Нам надо встретиться, – говорю я. – Доминик, сделай потише, – говорит он, потом прикрывает трубку рукой и говорит что-то в сторону. – Эй, Шон? Что там у тебя происходит? – говорю я. – Я тебе перезвоню. – Он вешает трубку. На прошлой неделе я купил Шону галстук в Paul Smith, но он мне понравился самому, и я решил не дарить его брату (хотя мысль о том, как мой мудак-братец повесится на подаренном мною галстуке, доставляет мне истинное наслаждение). На самом деле я собираюсь надеть этот галстук сегодня. Вместо галстука я подарю ему часы Casio QD-150 с калькулятором, записной книжкой на пятьдесят телефонных номеров и опцией голосового набора номера в тоновом режиме через встроенный микрофон. Я смеюсь, убирая этот бесполезный подарок обратно в коробку, и говорю себе, что вряд ли у Шона вообще найдется пятьдесят знакомых. Он даже не сможет назвать пятьдесят имен. В сегодняшнем «Шоу Патти Винтерс» речь шла о салат-барах. Шон перезванивает в пять часов из теннисного клуба и говорит, что мы с ним встречаемся в «Дорсии». Он только что переговорил с владельцем Брином и заказал столик на девять. Я в замешательстве. Можно сказать, что я в расстроенных чувствах. Не знаю уж, что и думать. В сегодняшнем «Шоу Патти Винтерс» речь шла о салат-барах. Вечер. «Дорсия», девять тридцать: Шон опаздывает на полчаса. Метрдотель не желает сажать меня за столик, пока не появится брат. Мой самый кошмарный страх превратился в реальность. Столик прямо напротив бара – лучшее место. Пока за ним никого нет, он ждет, когда Шон почтит его своим присутствием. Из последних сил я борюсь со злостью, помогая себе ксанаксом и «Абсолютом» со льдом. Иду в сортир, чтобы отлить. Пока отливаю, смотрю на тонкую, похожую на паутинку трещину над писсуаром и думаю, что если я вдруг исчезну в этой самой трещине – скажем, уменьшусь и провалюсь туда, – то вполне может быть, что никто этого и не заметит… никто не заметит, что меня больше нет. Никто не заметит. Всем… будет… наплевать. А если мое отсутствие и заметят, то кое-кто наверняка вздохнет с облегчением по этому поводу, с несказанным облегчением. Это правда: без некоторых людей жить станет легче. Жизни людей вовсе не связаны между собой. Никто ни с кем не пересекается. Эта теория устарела. Есть люди, которым просто незачем жить среди людей. К таким людям относится и мой братец Шон, который, когда я возвращаюсь из туалета, уже сидит за столиком напротив бара. По дороге я завернул к телефону, чтобы позвонить домой и прослушать сообщения на автоответчике (Эвелин собирается покончить с собой, Кортни хочет купить чау-чау, Луис предлагает вместе поужинать в четверг). Шон уже курит сигарету за сигаретой, и я думаю про себя: «Черт, почему я ему не сказал, чтобы он заказал столик в секции для некурящих?» Он пожимает руку метрдотелю, но, когда я подхожу, ему не приходит в голову нас представить. Я сажусь и киваю. Шон тоже кивает. Он уже заказал бутылку шампанского «Кристал», зная, что плачу я, и зная – я в этом уверен, – что я знаю, что он не пьет шампанского. Шон, которому сегодня исполнилось двадцать три, прошлой осенью уехал в Европу. Во всяком случае, так он сказал Чарльзу Конрою, и, хотя Чарльзу потом пришел весьма солидный счет из гостиницы «Плаза», подпись на счете не совпадала с подписью Шона, и никто точно не знал, сколько времени Шон провел во Франции и был ли он там вообще. Потом он вроде бы вернулся в Америку, шатался туда-сюда, завис недели на три в Кэмдене. Сейчас он в Манхэттене, а потом улетает то ли в Палм-Бич, то ли в Новый Орлеан. Вполне можно предположить, что сегодня он пребывает в дурном настроении и будет держаться особенно высокомерно. Я также заметил, что он начал выщипывать брови. Так что у него теперь две брови, а не одна. Меня подмывает высказать это наблюдение вслух, и, чтобы сдержать себя, я сжимаю кулак – с такой силой, что ногти пропарывают ладонь, а бицепсы на левой руке напрягаются и проступают сквозь ткань льняной рубашки от Armani. – Тебе нравится это место? – интересуется он, ухмыляясь. – Мое… любимое, – шучу я, скрипя зубами. – Давай заказывать, – говорит он, не глядя на меня. Он делает знак официантке, которая приносит нам два меню и отдельное меню со спиртным. Она заискивающе улыбается Шону, но тот ее полностью игнорирует. Я открываю меню, и – вот блядь — оно без комплексного меню, а это значит, что Шон заказывает омара с икрой и персиковые равиоли на закуску, а в качестве основного блюда – омара, жаренного на углях, под земляничным соусом. Два самых дорогих блюда во всем меню. Себе я заказываю перепелиное сашими с поджаренной булочкой и крабов в виноградном желе. Симпатичная официантка открывает бутылку шампанского и разливает его по хрустальным бокалам без ножки. Видимо, предполагается, что это очень круто. Когда официантка уходит, Шон замечает, что я смотрю на него неодобрительно, и спрашивает: – Что такое? – Ничего, – отвечаю я. – В чем… дело… Патрик? – (Меня бесит его манера делать паузы между словами.) – Омар – в начале ужина? На закуску?! – А ты что хотел, чтобы я заказал на закуску? Картофельные чипсы «Принглз»? – Но два раза – омара? – У них омары чуть больше, чем эти вот спички, – говорит он. – И потом, я не особенно хочу есть. – Тем более. – Я пошлю извинения по факсу. – Шон, не заводись. – Рок-н-ролл… – Я знаю-знаю, вся жизнь сплошной рок-н-ролл, все заебись и вообще, да? Я отпиваю шампанское и поднимаю свободную руку, как будто сдаюсь. Про себя я размышляю, что, может быть, еще не поздно позвать официантку и попросить, чтобы она принесла кусок торта с одной свечкой – просто чтобы поставить этого говнюка на место, сбить с него гонор, – но вместо этого я ставлю стакан на стол, делаю глубокий вдох и спрашиваю: – Слушай, а что… чем ты занимался сегодня? – Играл в сквош с Ричардом Линдквистом. – Он презрительно пожимает плечами. – Купил смокинг. – Николас Лей и Чарльз Конрой хотели бы знать, собираешься ты летом в Хэмптоны или нет. – Вообще-то, нет, – пожимает он плечами. Мимо нашего столика проходит блондинка – ее тело практически совершенно, у нее большие сиськи, а в руке – программка «Отверженных». На ней длинное вечернее платье из искусственного шелка от Michael Кors из Bergdorf Goodman, туфли Manolo Blahnik и позолоченные серьги-подвески от Ricardo Siberno. Она останавливается, чтобы поздороваться с Шоном, и, хотя даже я отымел бы ее с очень даже большим удовольствием, Шон игнорирует ее заигрывания и не представляет нас друг другу. Шон вообще держится очень грубо, но девушка все равно улыбается и машет ему рукой в перчатке. – Мы потом поедем к «Мортимеру». Может, увидимся там. Он кивает, глядя на мой стакан с водой, потом подзывает официантку и заказывает себе виски. – Это кто? – интересуюсь я. – Да так, одна крошка, она училась в Стивенсе. – А где ты с ней познакомился? – В бильярдной в «М.К.», – пожимает он плечами. – Она не из Du Pont, случайно? – А что? Хочешь ее телефончик? – Да нет. Просто мне интересно, в Du Pont она или нет. – Может быть. Я не знаю. – Он закуривает очередную сигарету. Похоже, что у него золотая зажигалка от Tiffany, восемнадцать карат. – Может быть, она подруга кого-то из Du Pont. Я по-прежнему пытаюсь придумать хотя бы одну причину, почему я сейчас сижу здесь, в «Дорсии», с моим братцем Шоном, но на ум ничего не приходит. После ужина (порции здесь микроскопические, зато еда просто отменная; Шон вообще ничего не ест) я говорю ему, что мне надо встретиться с Андреа Ротмере у «Нелль», так что если он хочет десерт или кофе, то пусть заказывает прямо сейчас, потому что к полуночи мне надо быть в центре. – Зачем суетиться? – говорит он. – «Нелль» – уже не такое стильное заведение, как раньше. – Ну… – Я запинаюсь, но быстро беру себя в руки. – Мы там просто встречаемся. На самом деле мы собираемся… – я лихорадочно перебираю в уме названия клубов, – в «Чернобыль». – Я отпиваю еще шампанского из стакана без ножки. – Скучное заведение, – говорит он, обводя взглядом зал. – Очень скучное. – Или в «Контраклуб Восток», я не помню. – Уже не модно. Каменный век. Доисторические времена. – Он цинично смеется. Напряженная пауза. – А ты-то откуда знаешь? – Рок-н-ролл. – Он пожимает плечами. – Вся жизнь – сплошной рок-н-ролл. – Ладно, Шон, а ты где будешь сегодня вечером? Он отвечает без промедления: – У «Петти».
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!