– Ради бога, прекрати. Прекрати! – вопит Эвелин. – Привет, Эвелин, – говорю я радушно, хотя на лице у меня гримаса. – Где ты был сегодня вечером? – спрашивает она. – Я думала, мы поужинаем вместе. Я думала, у нас столик заказан в «Сыром пространстве». – Нет, Эвелин, – вздыхаю я и вдруг понимаю, что очень устал. – Мы не собирались ужинать вместе. С чего ты взяла? – Я думала, у меня так записано, – ноет она. – Моя секретарша записывала. – Ну, кто-то из вас ошибся, – говорю я, перематывая кассету с пульта. – «Сырое пространство»? Господи. Ты… совсем с ума сошла. – Дорогой, – говорит она недовольным тоном, – где ты был сегодня вечером? Надеюсь, ты не ходил в «Сырое пространство» без меня. – О господи. – Я начинаю стонать. – Мне надо было взять видеокассеты. То есть мне надо было вернуть видеокассеты. – А чем еще ты занимался? – спрашивает она все еще обиженно. – Ну, случайно встретился с Артуром Кристалом и Китти Мартин, – говорю я. – Они возвращались из «Кафе Люксембург». – Правда? – Ей тут же становится интересно. – А в чем была Китти? – В бальном платье с открытыми плечами, бархатным лифом и кружевной юбкой с цветами от Laura Marokalos, по-моему. – А Артур? – В том же самом. – О мистер Бэйтмен, – она хихикает, – мне нравится ваше чувство юмора. – Слушай, уже поздно. Я устал. – Я делаю вид, что зеваю. – Я тебя разбудила? – с тревогой в голосе спрашивает она. – Надеюсь, я тебя не разбудила? – Да, – говорю. – Разбудила. Но я взял трубку, так что сам виноват. – Поужинаем вместе, дорогой? Может, завтра? – спрашивает она, явно ожидая положительного ответа. – Завтра я не могу. Работа. – Ты ведь почти хозяин этой чертовой компании, – стонет она. – Какая работа? Чем ты занимаешься? Я не понимаю. – Эвелин, – вздыхаю я, – пожалуйста. – О Патрик, давай поедем куда-нибудь этим летом, – тоскливым голосом говорит она. – Давай поедем в Эдгар-таун или в Хэмптоны. – Может быть, – говорю я. – Очень может быть. Paul Smith Я стою в магазине Paul Smith и разговариваю с Нэнси и Чарльзом Гамильтонами и с их двухлетней дочерью Гленн. На Чарльзе четырехпуговичный двубортный льняной костюм от Redaelli, хлопчатобумажная черная рубашка от Ascot Chang, узорчатый шелковый галстук от Eugenio Venanzi и кожаные туфли от Brooks Brothers. На Нэнси шелковая блузка с перламутровыми пуговицами, шелковая шифоновая юбка от Valentine и серебряные сережки от Reena Pachochi. На мне шестипуговичный двубортный шерстяной костюм в тонкую полоску и шелковый галстук с узором, и то и другое от Louis, Boston, а также шелковая рубашка от Luciano Barbera. На Гленн шелковый комбинезон от Armani, на голове у нее маленькая кепочка. Пока Чарльз рассчитывается с продавщицей, я играю с девочкой, сидящей на руках у Нэнси: протягиваю ей мою платиновую карточку American Express, она пытается ее схватить, а я качаю головой и говорю с ней тоненьким детским голосом, держа ее за подбородок и помахивая карточкой у нее перед лицом: – Да, я абсолютно невменяемый психопат-убийца, о да, я такой, я люблю убивать людей, да, дорогая, да, мой маленький сладенький пирожок, я такой… После офиса я играл в сквош с Рикки Хендриксом, а потом мы выпили в «Фужерах» со Стивеном Дженкинсом; а в восемь вечера мы с Бонни Эббот ужинаем в «Розокексах», новом ресторане Бишопа Салливана на Грэмерси-парк. В сегодняшнем «Шоу Патти Винтерс» речь шла о людях, переживших концентрационные лагеря. Я достаю свой карманный телевизор Sony (FD-270) с черно-белым мини-экраном, диагональ 2,7 дюйма, он весит всего тринадцать унций, и протягиваю его Гленн. Нэнси спрашивает: – Ты пробовал селедочную икру у «Рафаэли»? Как тебе? На улице еще не совсем стемнело, но сумерки уже сгущаются. – Великолепно, – говорю я, радостно глядя на Гленн. Чарльз подписывает чек, убирает в бумажник свою золотую карточку American Express, оборачивается ко мне и видит кого-то у меня за плечом. – Привет, Луис, – говорит Чарльз, улыбаясь. Я оборачиваюсь. – Привет, Чарльз. Привет, Нэнси. – Луис Каррузерс целует Нэнси в щеку и жмет руку девочке. – Приветик, Гленн. Какая ты стала большая! – Привет, Луис, познакомься. Это Роберт Чан… – начинает Чарльз. – Пат Бэйтмен, – говорю я, убирая телевизор обратно в карман. – Не надо. Мы уже знакомы. – Прошу прощения. Точно, Пат Бэйтмен, – говорит Чарльз. На Луисе костюм из шерстяного крепа, хлопчатобумажная поплиновая рубашка и шелковый галстук, все от Ralph Lauren. Его волосы зачесаны назад, как и у Чарльза, как и у меня, и он носит очки в оправе из красного дерева от Oliver Peoples. Мои-то, по крайней мере, без диоптрий. – Привет-привет, – говорю я, пожимая Луису руку. Его рукопожатие крепкое и в то же время чудовищно чувственное. – Простите, мне надо выбрать галстук. Я машу рукой малышке Гленн и иду выбирать галстук в соседний зал, по дороге вытерев руку о двухсотдолларовое полотенце, которое висит на мраморном крюке. Вскоре входит Луис и прислоняется к витрине, делая вид, что изучает галстуки, как и я. – Что ты здесь делаешь? – шепчет он. – Покупаю галстук для брата. У него скоро день рождения. Прошу прощения. – Я продвигаюсь вдоль стенда с галстуками, подальше от него. – Ему очень повезло, что у него такой брат, – говорит он, снова пододвигаясь ко мне и радостно улыбаясь. – Может быть, но меня от него воротит, – говорю я. – Хотя тебе бы он наверняка понравился. – Патрик, почему ты не смотришь на меня? – чуть ли не с болью в голосе спрашивает Луис. – Посмотри на меня. – Луис, я тебя очень прошу, пожалуйста, оставь меня в покое, – говорю я, закрываю глаза и сжимаю кулаки от бессильного гнева. – Да ладно тебе, пойдем выпьем к «Софи» и поговорим, – предлагает он, вернее, даже не предлагает, а умоляет. – Поговорим о чем? – недовольно спрашиваю я и открываю глаза. – Ну… о нас. – Он пожимает плечами. – Ты что, специально пришел за мной сюда? – спрашиваю я. – Куда сюда? – Сюда. В Paul Smith. Зачем? – Я? Пришел за тобой? Да ладно тебе. – Он пытается рассмеяться, как бы издеваясь над моим предположением. – Господи. – Луис, – я заставляю себя посмотреть ему в глаза, – пожалуйста, оставь меня в покое. Уходи. – Патрик, – говорит он, – я люблю тебя, очень люблю. Надеюсь, ты это понимаешь. Я только качаю головой и перехожу к стенду с обувью, улыбаясь продавцам. Луис идет за мной: – Патрик, что мы тут делаем? – Ну, я пытаюсь купить брату галстук и… – я хватаю какую-то туфлю, потом вздыхаю, – а ты пытаешься у меня отсосать, образно выражаясь. Господи, нет, я ухожу. Я возвращаюсь к галстукам, хватаю первый попавшийся, не выбирая, и иду к кассе. Луис плетется за мной. Я его полностью игнорирую, даю продавщице свою платиновую карточку American Express и говорю ей: – Там на улице бродяга. – Я показываю ей за окно, где на скамейке у входа в магазин стоит бомж с пакетом газет и что-то кричит. – Наверное, надо вызвать полицию или что-нибудь еще в этом роде. Она благодарно кивает мне и пропускает мою карточку через компьютер. Луис просто стоит рядом и застенчиво смотрит в пол. Я подписываю чек, беру пакет и сообщаю девушке-продавщице, указывая на Луиса: – Он не со мной. На Пятой авеню я пытаюсь поймать такси. Луис выбегает из магазина следом за мной. – Патрик, нам надо поговорить, – кричит он, пытаясь переорать рев машин. Он бежит ко мне и хватает меня за рукав пальто.