– Это цвет кости, – уточняю я. – А тиснение называется Silian Rail. – Silian Rail? – переспрашивает Макдермотт. – Да. Неплохо, а? – Очень неплохо, Бэйтмен, – сдержанно произносит завистливая скотина Ван Паттен, – но это ничто по сравнению с… – Он вытаскивает свой бумажник и швыряет рядом с пепельницей свою визитку. – Посмотри-ка на эту. Мы все склоняемся и рассматриваем визитку Дэвида. Прайс тихо говорит: – Да, это действительно круто. Цвета такие элегантные, шрифт просто великолепный, и меня охватывает короткая судорога зависти. Я стискиваю кулаки, а Ван Паттен самодовольно говорит: – Цвет яичной скорлупы и шрифт Romalian… Он оборачивается ко мне: – Что скажешь? – Мило, – хрипло говорю я. Мне даже удается кивнуть. Мальчик приносит четыре новых «Беллини». – Боже, – говорит Прайс. Он смотрит визитку на свет, не обращая внимания на коктейли. – Вот это действительно супер. И откуда у такого дурня, как ты, столько вкуса? Я смотрю на карточку Ван Паттена, потом на свою и не могу поверить, что Прайсу больше нравится визитка Ван Паттена. Перед глазами у меня все плывет, я отпиваю и делаю глубокий вдох. – Но постойте-ка, – говорит Прайс. – Вы еще ничего не видели… – Из внутреннего кармана пиджака он достает свою визитку и медленно, театральным жестом выкладывает ее на всеобщее обозрение. – Это моя. Даже я должен признать, что она великолепна. Внезапно мне кажется, что ресторан затих и отодвинулся от нас. В сравнении с этой визиткой музыка превратилась в бессмысленный шум, и мы хорошо слышим слова Прайса: – Рельефное тиснение, цвет – бледно-облачный… – Черт возьми! – восклицает Ван Паттен. – Никогда не видел ничего подобного… – Мило, очень мило, – вынужден признать я. – Но постойте. Давайте посмотрим на визитку Монтгомери. Прайс вытаскивает визитную карточку Монтгомери, и, хотя он сидит с бесстрастным видом, я не понимаю, как он может оставаться равнодушным к ее утонченной окраске и стильной плотности. Я удручен тем, что затеял все это. – Давайте закажем пиццу, – предлагает Макдермотт. – Никто не хочет взять пиццу, напополам со мной? «Ред снэппер»? Мм. Бэйтмен будет, – говорит он, весело потирая руки. Я беру карточку Монтгомери и даже ощупываю ее, чтобы понять, какое ощущение она оставляет на подушечках пальцев. – Что, нравится? – По тону Прайса понятно, что он видит, как я завидую. – Ага, – небрежно отвечаю я, возвращая Прайсу визитку так, словно мне она до фени, однако чувствую, что мне трудно глотать. – Пицца «ред снэппер», – напоминает мне Макдермотт. – Я, блядь, умираю от голода. – Никакой пиццы, – бормочу я, чувствуя облегчение оттого, что Тим убрал визитку Монтгомери в карман, с глаз долой. – Ну давай, – ноет Макдермотт. – Давай закажем пиццу. – Заткнись, Крейг, – говорит Ван Паттен, наблюдая за официанткой, принимающей заказ у другого столика. – И позови сюда вон ту, симпатичную. – Но это не наша официантка, – отвечает Макдермотт, нервно теребя меню, которое он выхватил у проходившего мимо официанта. – Все равно позови, – настаивает Ван Паттен. – Попроси у нее воды, «Корону», что угодно. – А почему ее? – Я ни к кому конкретно не обращаюсь. Моя визитка, оставленная без внимания, лежит на столе рядом с орхидеей в синей стеклянной вазе. Я перегибаю ее пополам и убираю в бумажник. – Она жутко похожа на девушку из отдела Жоржетты Клингер в Bloomingdale’s, – говорит Ван Паттен. – Позови ее. – Будет кто-нибудь пиццу или нет? – Макдермотт входит во вкус. – А ты-то откуда знаешь? – спрашиваю я Ван Паттена. – Я там покупаю духи для Кейт, – отвечает он. Прайс машет руками, чтобы привлечь наше внимание: – Я говорил вам, что Монтгомери карлик? – Кто такая Кейт? – спрашиваю я. – Кейт – это телка, с которой у Ван Паттена роман, – объясняет Прайс, не сводя глаз со столика, за которым сидит Монтгомери. – Что случилось с мисс Киттридж? – интересуюсь я. – Ага, – улыбается Прайс. – И как же Аманда? – Господи, ребята, будьте проще. Верность? Ну конечно. – И ты не боишься что-нибудь подхватить? – спрашивает Прайс. – От кого, от Аманды или Кейт? – интересуюсь я. – Мне казалось, мы сошлись на том, что с нами это в принципе не может случиться, – громко произносит Ван Паттен. – Так что… дураки вы. Заткнитесь. – Разве я тебе не говорил?.. Приносят еще четыре «Беллини». Теперь на столе их уже восемь. – Боже мой, – стонет Прайс, пытаясь поймать официанта, пока тот не удрал. – Пицца «ред снэппер»… пицца «ред снэппер». – Макдермотт нашел себе мантру на вечер. – Вскоре на нас набросятся горячие иранские девки, – бубнит Прайс. – Но ведь это ноль-ноль-ноль с чем-то процента чего-то… вы слушаете? – спрашивает Ван Паттен. – …Пицца… пицца. – Макдермотт бьет кулаком по столу, и тот трясется. – Черт возьми, кто-нибудь меня слушает или нет? Я все еще в трансе от визитки Монтгомери – классные цвета, плотность, тиснение, шрифт. Внезапно я поднимаю руку, словно готовясь ударить Грега, и ору что есть мочи: – Никто не хочет твою ебаную пиццу! Пицца должна быть пышной и плотной и сырная корочка должна быть что надо! А здесь, блядь, корочка слишком тонкая, потому что мудозвон-повар все пережаривает! Пицца здесь пересушенная и ломкая! Побагровев, я грохаю об стол своим стаканом, а когда поднимаю глаза, то оказывается, что закуски уже принесли. Симпатичная официантка смотрит на меня со странным, застывшим выражением лица. Я вытираю рукой лицо и мягко улыбаюсь ей. Она продолжает смотреть на меня так, словно я чудовище. Кажется, она действительно напугана. Я смотрю на Прайса – зачем? Ищу поддержки, что ли? Он произносит одними губами: – Сигары, – и похлопывает себя по карману пиджака. Макдермотт тихо произносит: – А мне кажется, они не ломкие. – Милая, – говорю я. Не обращая на Макдермотта никакого внимания, я беру официантку за руку и притягиваю к себе. Она вздрагивает, но я улыбаюсь, и она не сопротивляется, когда я подтягиваю ее поближе. – Итак, мы намерены здесь как следует покушать… – начинаю я. – Но я совсем не это заказывал, – говорит Ван Паттен, глядя в свою тарелку. – Я хотел колбаску из мидий. – Заткнись, – кидаю я на него злобный взгляд, потом спокойно поворачиваюсь к симпатичной официантке, ухмыляясь как идиот. Но как красивый идиот. – Одним словом, понимаете, мы тут часто бываем, и, скорее всего, мы сейчас закажем хороший бренди, коньяк… кто его знает. Мы желаем отдохнуть и насладиться этой атмосферой. – Я делаю жест рукой. – А потом, – другой рукой я вынимаю бумажник из газелевой кожи, – мы бы хотели покурить превосходные гаванские сигары, и нам бы не хотелось, чтобы нас беспокоили неотесанные… – Неотесанные. – Макдермотт кивает Ван Паттену и Прайсу. – Неотесанные, невежливые посетители или туристы, которые неизбежно будут жаловаться на наши маленькие безобидные привычки… Поэтому… – я сую в ее маленькую ручку купюру (надеюсь, это полтинник), – если вы сумеете сделать так, чтобы нам не досаждали, мы с благодарностью оценим это. – Я поглаживаю ее руку, сжимая ее в кулачок. – А если кто-то будет жаловаться, ну так… – я делаю паузу, а потом перехожу на угрожающий тон, – вышвырните их вон. Она кивает и уходит с озадаченным, растерянным видом. – Кроме того, – говорит Прайс, улыбаясь, – если очередные «Беллини» появятся в радиусе трех метров от нашего стола, мы устроим метрдотелю аутодафе. Так что предупредите его на всякий случай.