«Только бы не пожалеть об этом», — Анна устало прикрыла глаза, спрятала холодные ладони между коленями, стараясь унять дрожь: видение по-прежнему беспокоило. Воспоминание о том, как все началось — испарилось без следа. 2 — Смотри, дельфины, — Тим толкнул ее под локоть, выводя из оцепенения, указал вдаль. В самом деле, смоляная гладь то и дело бугрилась, взрывалась радужными брызгами, и в них, будто в волшебном облаке, скользили дельфины. — Три спинных плавника видишь? — Тим не сводил глаз с линии горизонта, улыбка расползалась по небритому лицу. — Один крупный — это папаша, значит. Второй, поменьше, мамка. И вооон тот маленький между ними, видишь? — парень прищурился, показал рукой на суетливый холмик между волн. — Детёныш. — По мне так все одинаковые, — Аня старательно пыталась найти отличия, подспудно предполагая, что дайвер над ней подшучивает: как можно что-то разглядеть на таком расстоянии? Парень хмыкнул, сочувственно пожал плечами: — Городская, что с тебя взять… — А ты откуда так хорошо в дельфинах разбираешься? — Анна равнодушно уставилась на линию горизонта. Тим перекинул ногу через сиденье, развернулся к девушке, полностью загородив собой обзор: — Так я ж в дельфинарии работаю с шестнадцати лет. В начале бассейны чистил, мыл там всё, кормил. Здесь у нас, в Анапе. В Утрише тоже работал пару сезонов, — парень мечтательно щурился, смотрел мимо собеседницы. — Они прикольные, дельфины эти. И умные. Ну, так вот, мне шестнадцать было, я как раз несколько месяцев отработал в дельфинарии разнорабочим. Кормёжку делал, то-сё, к дельфинам меня не подпускали особо. И вот отец у нас помер. Мать в больнице. А у меня сестры на руках, старшей тогда шесть было. Малой, Светке, едва годик. Щекастая такая деваха была. Да и сейчас тоже… И вот сижу я у бассейна, сортирую рыбу. И реву, чё… Пацан ещё, молодой, — он помолчал, задумавшись. Аня притихла. — А они подплыли к самому бортику, морды свои длинные высунули, на плавники встали, хвостами бьют… Понимают они всё. Данька и Ульрих, это старшие тогда были, самые опытные, что-то вроде шефства надо мной взяли: в моё дежурство всегда подплывали, норовили водой окатить, а то и к себе утянуть. Он неожиданно замолчал, уставился вслед удалившейся дельфиньей семье. — И что? — А…Тренер заметил, предложил мне к себе перейти. И знаешь, — он неожиданно воодушевился, склонился к девушке. Анна почувствовала лёгкий мятный аромат, смешанный с запахом моря и глубины. Соль, йод, разогретые на солнце кипарисы и что-то ещё тёмное, манящее. — Ульрих меня будто в стаю принял. Это он меня научил, как под водой дышать. Анна озадаченно молчала: шутит или нет? Кажется, серьёзно говорит. — Я думала — все дело в оборудовании. Парень снисходительно улыбнулся: — Да прям. Знаешь, почему я в вашей команде? Почему сейчас квадрат отрабатывает не группа профи археологов-дайверов, а простой анапский парень Тимоха Торопов? — Аня мотнула головой. Дайвер посмотрел ей в глаза: — Ну, скажи мне, на какой глубине обычно дайверы работают, знаешь? Девушка пожала плечами. Торопов самодовольно хмыкнул: — Метров двадцать или тридцать при хорошем оборудовании и маломальской подготовке. Мировой рекорд знаешь какой? Около трёхсот. Но там мужик-дайвер несколько лет готовился целенаправленно. Погружение заняло десять минут, а подъем — почти десять часов. — Ого! — Ого. И поэтому я в группе — технических дайверов в этих краях не много. А надо идти на глубину сто двадцать, а то и сто тридцать метров. Там ничего нет. Там даже не вода, а сероводород. И лучше меня эти воды никто не знает. Потому что без акваланга могу находиться под водой до восьми минут. А это что означает? Что баллона мне хватает на несколько часов больше, чем любому другому. Мировой рекорд по фридайвингу сейчас двенадцать минут, к слову сказать, — он посмотрел с вызовом: — Это Ульрих меня научил, как дышать под водой без акваланга, как двигаться, как существовать на глубине. Он меня сделал. Аня наблюдала. Неказистый, грубоватый парень, когда заговорил о море, будто стал выше, казался сильнее и надёжнее. А он продолжал: — Мне иногда кажется, что я должен был родиться рыбой. Или дельфином. Если день или два не ныряю, — он махнул рукой, — всё, помираю. Ломка прямо. К ним подсел Али, подмигнул девушке: — Он тебе ещё не надоел? Тим, судно обеспечения встало на рейд, группа водолазов из Анапы тоже с ними прибыла, так что твоя команда в сборе. 3 Забравшись в крохотную рубку, Аня почувствовала себя селёдкой в консервной банке: сюда набилось, помимо Али, Тима и Бори, ещё семь или восемь человек, по большей части незнакомых девушке. Боря Строганов сегодня был оператором, Али проводил инструктаж и раздавал задания: — Дата — двадцать восьмое мая, время семь-тридцать, — он сверился с часами. — Сегодня совершается пробное погружение. Задача группы в составе руководителя поискового сектора Али Саракаева, оператора Бориса Строганова, руководителя группы технодайверов Тимофея Торопова — подтвердить сохранность объекта 2/17 с прошлого сезона, уточнить координаты залегания и произвести повторную видеосъёмку дна сонаром, получить максимально подробный план рельефа дна. Съёмку магнитметром для фиксации всех металлических аномалий проводим в следующий раз, расширенной водолазной группой. Метеосводка на период производства работ положительная, штиль. Погружение с Тороповым согласовали двойками, первая: Торопов и Сухов. На вас установка ходового конца, координаты и съёмка, если позволит время. Вторая двойка: Ильин, Лебедев. На вас съёмка и первичное исследование. Страхует Кох, на обеспечении Фадеев. Строганов на связи. Координация работ с поверхности — Саракаев, то есть я. Задача всем ясна? — Али, посмотрев в упор на Тима, перевёл взгляд на присутствующих водолазов. Торопов мрачно кивнул, пробурчал: — Ничего не трогать, никуда не соваться, расставить маячки и маркеры, быть вашими руками, ногами и глазами и подняться на борт исследовательского катера по первому требованию, — заученно повторил дайвер. Али удовлетворённо хмыкнул, выставил вверх указательный палец, произнёс выразительно: — И без самодеятельности. Тимофей поджал губы, но промолчал. Аня усмехнулась: явно была какая-то история, которой герой-водолаз делиться не спешил. Ещё некоторое время спустя, когда были завершены подготовительные работы, медосмотр спускающихся на дно водолазов, подготовлены и проверены гидрокостюмы, оборудование и инструменты, над Тимофеем и его напарником сомкнулись бирюзово-прозрачные воды. Аня перешла с нагретой солнцем, пахнущей солью и пластиком палубы обратно в рубку, к Али и Боре. По громкой связи Тим как раз сообщал, как происходит погружение. 4 — Глубина двадцать метров, проходим зону термоклина, — приглядевшись, девушка увидела, как камеры, закреплённые на гидрокостюме Тимофея, выхватили из изумрудно-зелёной темноты скопление огромных зонтиков медуз. Они плыли, собираясь в причудливое подобие подводного ковра-самолёта, который пульсировал, дышал и искрился электрическим розовым. Аня притихла, больше всего на свете мечтая оказаться сейчас рядом с водолазом, нырнуть в эту пугающую чернотой бездну. — А какая здесь глубина? — она подсела к Али. — Объект 2/17 затонул на отметке восемьдесят четыре метра, — он достал из холодильника минералку, откупорил с шипением, потом протянул девушке. Аня отказалась. — Но он как бы в отдалении от основного скопления кораблей. А так глубина залегания объектов от ста двадцати четырёх метров до полутора километров, — он ткнул в карту. — Там прошла приборная съёмка, в прошлом сезоне спускали роботов. Ну, как бы человека туда и не спустишь, поэтому вот эта находка для нас — прямо находка-находка. Нашли в самом конце прошлого сезона и ещё не исследовали. Поэтому сейчас назначили повторный забор первичных данных, ну и там уже дальше будем решать. Аня сосредоточенно всматривалась в подслеповатый монитор: Тимофей стремительно погружался, изображение становилось все более тёмным, насыщаясь чернотой, сглатывая последние лучи солнечного света. — Пятьдесят метров, — прошелестел голос из динамика. Свет солнца постепенно пропал, вода перед камерой приобрела сине-зелёный оттенок, мутный и неприветливый. Мелкие белёсые пылинки то и дело проплывали в лучах прожектора, будто призраки. Анна видела, как некоторые из них приближались к объективу, замирали на мгновение, будто проверяли, кто посмел посягнуть на их вековой покой. — Что это? — прошептала девушка, сама удивившись, как сел её голос. — Планктонные рачки, — небрежно бросил Боря, отхлебнул минералки. — Ещё несколько десятков метров, и не останется даже их. Девушка присела на край свободного стула: — Так там, на глубине, что, совсем жизни нет? Али и Боря переглянулись: — Не считая душ погибших кораблей, единственные живые там — наш Тимоха и Гриша Сухов. Али добавил: — Мёртвая зона, известная в научной среде как анаэробная — безжизненная пустыня. Если и есть на земле прямой вход в царство смерти, то оно здесь, под тобой. Девушка нервно сглотнула. Ладони вспотели, вспомнилось жуткое лицо там, у скал. И отчего-то росла тревога за дайвера. — Восемьдесят четыре метра. Упали на дно, — сообщил голос Тимофея из динамиков. — Следов кораблекрушения пока не обнаружено. Видимость девять метров. — Черт, — Али с Борисом переглянулись. Снова голос со дна Чёрного моря: — Принимаю решение отойти от выброски. — Мужики, осторожнее там! В приглушенном голосе дайвера теперь чувствовалось напряжение: — Два метра от выброски на северо-запад. Три. Четыре. — Тим прошелестел в динамиках: — Пляши, Саракаев, вижу твой объект 2/17. На месте, никто не спёр. Закрепляемся. Его напарник дублировал сообщения, Борис отмечал в журнале их передвижения. — Как себя чувствуете, ребята? — Али посмотрел на обеспечивающего погружение Фадеева, щуплого молчаливого парня лет двадцати пяти. — Как на курорте, — отозвался Тимофей из динамика. — Тут клёво, мужики… и присутствующая дама. Тишина, пустота, никто не трындит, ходи, куда хочешь, трогай, что тебе вздумается… Да-а, поломало наше судёнышко. — Робот в прошлом сезоне и половины не заснял, надо дать ему по шее. — Днище будто оторвано, — голос второго водолаза, — вижу фрагменты на расстоянии от двух до десяти метров от корпуса. Дальше — плохая видимость, надо проверить. Прогуляемся, Тимох? — А чего б не прогуляться.