Тимофей крепко взял ее за плечи, чуть встряхнул: — Анька, дурында, ты чё, не понимаешь, что это означает? — заглянул в глаза, с ужасом понимая, что именно эти глаза снятся ему долгие годы. Именно их он ищет в толпе. Этот взгляд и глухая, смолистая чернота вокруг — его личное проклятие. Вот эта самая столичная рокерша Скраббл ему снится столько лет. Откуда? Он отшатнулся. — Анька, дело не в этом чертовом браслете… — А в чем тогда?! — посмотрела с вызовом. Торопов прислонился к широким перилам, прищурился в темноту. — Не знаю, — проговорил после молчания. — Но все началось гораздо раньше. Посмотрев на притихшую девушку, он взял ее за руку, потянул на веранду: — Пойдем, мне надо, чтобы ты все свои сны рассказала, все глюки. — Зачем тебе это сдалось?! Остановился, посмотрел сурово: — Ты с этим хочешь разобраться или нет? — Ну, хочу, — Анна нахмурилась, закусила губу, бросила взгляд на его растоптанные кеды. — А я, кажется, могу помочь. Пошли, — он бесцеремонно подтолкнул ее внутрь. 7 Лера сидела на полу, прислушивалась к странным шорохам и голосам. Она почти научилась не обращать на них внимание, почти привыкла не замечать их. Это все равно что жить в витрине: можно сойти с ума, но привыкаешь и к этому. Перед ней стоял стакан воды, ловил и преломлял в своей глубине тонкий лунный отблеск. В нем — Лера видела это совершенно отчетливо — вращалась тень, то превращаясь в ее недавнюю знакомую Скраббл, то в незнакомую женщину, яркую, дерзкую, непокорную. Метаморфоза, словно масло в воде, перетекала из одного образа в другой. Тени дробились то в силуэты современного города, то отражались стенами средневековой крепости. Уткнувшись в колени, девушка протянула руку, лениво взболтала воду в стакане, прогнав навязчивые образы. Подумав, перевернула стакан: прозрачная жидкость с тихим вздохом растеклась по линолеуму. В луже мелькнул и тут же погас образ тонущего парусника, река и — на короткое мгновение — лицо Скраббл и дуло пистолета. Лера прикусила губу. По спине пробежал знакомый холодок — предвестник появления кого-то с той стороны. Девушка, не оборачиваясь, прошептала: — Уйди. Тень пожилого воина замерла у входа. В глазах мелькнула досада. Но в следующее мгновение призрак растаял. 8 Скраббл и Торопов просидели почти до рассвета. Ванильные облака тянулись из-за посветлевшего горизонта, расплескивая на крыши карамельные блики, когда Тимофей, наконец, удовлетворенно откинулся на спинку пластикового стула. Он исписал тонкую ученическую тетрадку, фиксируя все, что рассказывала ему Анна, и теперь объединял информацию в блоки, отмечая одинаковыми значками. — Итак, что мы имеем? Первое. Есть твой сон. Лобзания и сюси-пуси, — он иронично глянул на вспыхнувшие уши девушки, нарисовал на полях красное сердечко, пробормотал: — Я, конечно, готов списать это на эротические фантазии постпубертатного периода… — Еще одно слово, и я тебе врежу твоим же собственным переносным фонарем, понял? — Анна предостерегающе постучала пальцами по столешнице. Торопов изогнул бровь, примирительно покачал головой: — Понял. Хотя, все, что естественно, то… — Анна вздохнула и решительно придвинула к себе фонарь. — Молчу-молчу. Тимофей растер онемевшие мышцы шеи, повертел коротко стриженной головой и перевернул мелко исписанный тетрадный листок. — С этим сном непосредственно связана погоня, женский смех, удары плетью, — он поставил пометку на полях в виде молнии и продолжил уже озадаченно: — Есть еще глюки. Женщина с серебристыми волосами, предположительно блондинка или седая. Бродит по волнам и шепчет проклятия. Стигматы, раны, соль на губах, боль от горения тела… И эта тема вообще никак логически не объясняется. Еще этот чертов браслет. — Он поставил жирный знак вопроса на полях, задумался. — Знаешь, Ань, это может быть направленное внушение: черт его знает, что этот Андрис тебе наболтал во время гипноза, откуда-то же появилась его физиономия в твоих глюках? Анна крутила в руках фонарь, закрывая указательным пальцем по очереди то один светодиод, то другой. Подушечка светилась. — Совпадение, — пробормотала, наконец. Тимофей скептически скривился: — А вот чего именно он тебе привиделся? Вот чего б не я? — дайвер бесстыдно уставился на девушку, дождался, пока та покраснеет, только тогда отвел взгляд: — Он, конечно, смазливее, зато у меня мужественная профессия. Анна рассмеялась. Кажется, впервые за эти несколько недель. — Дурак ты, Торопов. Дайвер усмехнулся уголками губ, спрятал лукавый взгляд. — Под большим двойным вопросом поставим присутствие этого твоего заморского красавчика в твоих снах и глюках, так и быть. Но тогда включим сюда и то, что женщину, выбирающуюся из тонущего корабля, я тоже видел. Ты описываешь белые волосы. Я описываю белые волосы. И глаза синие-синие. Еще в этом сне было что-то ледяное, холодное. — Он задумался, подбирая слова. — Знаешь, вода бывает такой температуры, когда становится густой и хрусткой. Мимолетное касание, и она тут же кристаллизуется. Видела такое? — Девушка кивнула, вспомнив, как однажды на балконе оставила бутылку с водой, а ночью ударили заморозки. Утром вода в бутылке была еще жидкая, но кристаллизировалась, стоило чуть толкнуть бутылку. Тим кивнул: — Вот и здесь такое. — Почему ты думаешь, что это связано со мной? Может, это твой персональный глюк? — Аня недоверчиво прищурилась, посмотрела искоса. Тимофей неожиданно смутился, открыл было рот, чтобы отшутиться, но вспомнил сегодняшний спарринг, синие глаза и… не смог: — Потому что в этом глюке оказались твои глаза, — отозвался с вызовом и захлопнул тетрадь. Анна опешила, так и замерла с приоткрытым ртом и округлившимися глазами. Торопов сделал вид, что ничего не замечает, отодвинул школьную тетрадь. Игнорируя гостью, перебрался в кресло-качалку с явным намерением прекратить затянувшиеся посиделки и отправить Анну спать. — Выходит, мы все оказались здесь не случайно, — прошептала девушка. — Я боюсь закрывать глаза. А еще больше боюсь следующей ночи. Боюсь, что будет… опять… Что-то… — Иди ко мне, — неожиданно предложил Торопов. Анна замерла на мгновение, уставилась на него: дайвер невозмутимо откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Девушка посидела еще немного, погасила фонарь. Темнота с макушек деревьев сразу прыгнула на ладони, послушно скрывая румянец на щеках. Аня соскользнула со скамейки и на цыпочках подошла к Торопову. Казалось, парень уже заснул. Девушка бесшумно качнулась к выходу с веранды. Не открывая глаз, он протянул руку, замком сцепил ее пальцы со своими — рука была обжигающе-горячей, сильной — и потянул к себе. Анна оказалась на его коленях, чувствуя неловкость. Свободной рукой Тим легко подцепил ее под колени, развернул поперек своих, чуть надавил на плечи, заставив прильнуть к груди. Голову девушки положил к себе на плечо. Широкие ладони бережно сомкнулись на бедре. Круг замкнулся. И дайвер расслабленно замер. Некоторое время Анне было не по себе, но широкая, надежная грудь мерно вздымалась, убаюкивая. Тимофей дышал ровно, явно задремал. Его руки защищали и согревали. Никаких двусмысленных касаний, поглаживаний, прижиманий. Медленно, вдох за вдохом, Анна успокаивалась, расслаблялась, доверяя его рукам. Девушка прикрыла глаза и почти сразу заснула, точно зная, что на этот раз — ни одного кошмара. Уловив ее размеренное дыхание, Тим приоткрыл глаза, посмотрел на девушку. Растянув рот в мечтательной улыбке, чуть крепче прижал к себе худенькое тело. Щекой потерся о жесткую макушку с диковинными дредами, пахнувшими шоколадом и ванилью. Губы невольно коснулись нежного девичьего лба. Тимофей замер, вдыхая ее тревогу. Она оседала паутиной на сердце, царапала в груди. Медленно, будто перед нырком на глубину, набрал полные легкие воздуха. И неторопливо выдохнул. Скоро новый день. И хоть что-то хорошее он принесет. Принес же прошедший вечер в его объятия вот эту странную, будто изломанную изнутри, девушку. 9 Едва прикрыв глаза, Анна прыгнула в чернильную мглу. Без снов. Без звуков. Без запахов. Словно обнулилась, растворяясь в ночи. Перед глазами, куда ни глянь, — плотная синева. Посмотреть вверх или вниз — одинаковая пустота. Она заполняла собой. Обезличивала. Бледное мальчишеское лицо, растерянное. В глазах пляшет Неизбежность.