Анна покачала головой, поджала к себе колени, обхватила их мокрыми ладонями. Дождь принес прохладу и облегчение. Мысли, словно ясные стеклышки древней мозаики, вертелись перед глазами, стоило лишь прикрыть веки. Все так на виду. Все так понятно, но она никак не могла ухватить суть. Мозаика не складывалась: не хватало чего-то важного. — Пойдем внутрь, а то простынем, — Лера потянула подругу в столовую. Та послушно встала, выжала волосы на мокрый пол, отклеила от тела прилипшую рубашку, хлопковые больничные брюки. — Пошли, переоденемся, — подруга подтолкнула ее к выходу из столовой, захлопнула дверь на веранду. Аня, словно во сне, шла за ней. Древний браслет с затонувшего корабля. Стражники с того света. Жуткие знаки на теле, проявляющиеся ночью. Теперь она знала — не просто знаки. Это следы мучений. Откуда-то она помнила, как появился каждый из них. Длинные шрамы на спине, плечах — девушка вздрогнула — ее били плетью. Соль на губах… Обжигающе-горячая волна боли, как воспоминание. Ее раны поливали соленой водой. Анну опять бросило в жар. Девушка на мгновение замерла, прислонилась мокрой спиной к стене. Женщина там, над волнами… Она шептала проклятия. Кому они были адресованы? Она, Аня, должна их кому-то передать? Ты слышишь, милый, милый, разбиты мечты, Остался лёд да стылый ветер. Снова слышу, слышу: зовёшь ты из тьмы, Спасенья нет как нет надежды. Слова взрывали сознание, музыка звучала лейтмотивом в голове, пульсировала ритмом, словно живая. Анна прикрыла за собой дверь палаты, ноги запутались в ремнях брошенной на полу сумки, которую принес тот парень из лагеря археологов. Тим. Девушка стянула с себя мокрую одежду, белье, вытерлась полотенцем, пригляделась — на сухой коже проступили шрамы. Девушка снова приложила к ним мокрую ткань рубашки — шрамы растаяли. Лицо в водяном отражении там, в тени острова: девушка попробовала его вспомнить. Синие глаза, пронзительный и требовательный взгляд, светлые, почти белые волосы. Белые или… седые? Анна тяжело выдохнула: это та же самая женщина, что выглянула из воды следом за появившимся браслетом. Она же мерещилась в первую ночь в отражении. Девушка опустилась на кровать, дотронулась до лица мокрыми пальцами. Проклятье шлю на ваше племя! Что случилось? Что произошло много веков назад, что не дает успокоиться ей? В мозг ворвался оглушающий крик, срывающийся на визг: «БЕГИ!» Запах горячей полыни, колкая сухая трава под босыми ступнями, ветер в ушах и дикий смех. Поворот головы, ясные глаза и широкая, располагающая улыбка, узкое лицо в обрамлении светлых вьющихся волос, знакомые пряди, падающие на высокий лоб. И имя… — Княжич, — сорвалось с губ девушки ломким, неверным воспоминанием. Образ, вставший в центр мозаики. Собственный крик «беги!» настойчиво бился в висках. Она раскрыла сумку, схватила сотовый, примостившийся поверх вещей, включила: почти разряжен. Но на пару звонков хватит. Судорожно перебрала варианты. Мама — слишком долго объяснять. Скат и Слайдер без денег. И Орлов ее убьет, если она и их вызовет. Отец? Вообще не вариант. Перелистнула адресную книгу, торопливо набрала номер: — Забери меня отсюда, — замешательство в трубке. — Сейчас. Она посмотрела на подсвеченный синим циферблат: десять тридцать три. У нее около получаса. 4 Тим уже припарковал байк во дворе дома. Белобрысая Светкина голова выглянула из окна и тут же скрылась. «Что-то натворила», — догадался парень и усмехнулся, предчувствуя, как мать опять начнет его пилить, что он во всем защищает младшую сестру, и именно из-за него она распоясалась и… вот сделала что-то, из-за чего сейчас виновато спряталась. В кармане завибрировал сотовый. Расстегнув молнию, достал аппарат, бросил взгляд на имя абонента и застыл в недоумении. Нажал зеленую кнопку: — Алле. — Забери меня отсюда. — Сейчас?! — Сейчас. — Что случилось? — он нахмурился, понимая, что ответа все равно не добьется. — Я уже дома. Через полчаса буду. Жди у ворот. На экране погасла безликая аватарка с подписью «Анюта». Не заходя домой, он развернул мотоцикл, вывел на дорогу, завел двигатель. Заметил, как в окне снова мелькнула всклокоченная Светкина голова, скрипнула верхняя ступенька на крыльце. — Тим, — позвал тоненький голосок из темноты. — Ты куда так поздно? — Домой иди, — он закрепил запасной шлем к сиденью. — Скоро буду. — Тим! — Все. До вечера. Через час примерно буду. Может, чуть позже. Пусть Маринка Олегу позвонит. — Зачем? Что случилось? Тим! Тим посмотрел на сестру: тоненькая встревоженная фигурка, замотанная в материнский халат, жалась к приоткрытой двери, из дома доносился аромат жареной картошки. — Ничего. Пусть просто меня ждет, — он забрался на сиденье, оттолкнулся от асфальта. Замер. Обернулся к сестре: — Светка, слышь… У нас сегодня гостья заночует… наверно. Ты мне в зале постели, на всякий случай. А в моей комнате… ну, чистое. Договорились? — Тима, что-то серьезное? Не отвечая, он махнул сестре рукой, надел шлем и, дав газу, вырулил на перекресток. Маринкин женишок, как и было сказано, ждал у подъезда на мокрой после дождя скамейке и курил. Высокий и тощий, как жердь, он походил на голодную гончую. — Здорово, — коротко ответил на рукопожатие. — Маринка сказала, что ты куда-то вляпался. Тим захохотал в голос: — Хочешь сыграть в испорченный телефон — попроси передать важную информацию через младшую сестру. — Так что, не вляпался? — Хуже, втюрился, — Тим прищурился, глянул куда-то в сторону, в темноту. Усмехнулся. Олег сочувственно хмыкнул, затушил сигарету, бросил окурок в урну: — Так чего надо-то? — Надо девушку одну из закрытого учреждения спереть. Олег подозрительно уставился на парня, покачал головой: — Из ментовки не заберу: Колян в отпуске, а с его замом… бесполезняк. Да и ночь на дворе. Тимофей потер шею, тряхнул головой: — Не, не из полиции. Из санатория закрытого, — он назвал.