Али закатил глаза: — Что слышал. Певица она. Не знаю, зачем Оз её сюда притащил. И кричала она фрагмент заговора от трясовицы, лихорадки то есть, по рукописи Ефименко. Зачем он ей — не спрашивай. Не знаю все равно. Он решительно направился к штабу археологов — большой палатке с квадратным тентом. Тимофей нагнал его у сетчатого полога: — Так Аню-то куда увезли? — Под Новороссийск или в Анапу куда-то, точно не знаю. Там, кажется, доктор у Оза знакомый или посоветовал кто… — археолог нервно дернул головой, прикрикнул: — Чего ты ко мне прикопался вообще? Нам-то с тобой какое дело? 2 Рявкнул ключ в дверях. — Подъем, красавица. Уборная, процедуры, зарядочка, завтрак в восемь-пятнадцать, без опозданий, — пожилая женщина в белом халате по-хозяйски зашла в палату, проверила горшок. Аня посмотрела на серое небо: — Сколько времени сейчас? Старушка подобрала Анину пижаму, покачала головой, повесила на спинку кровати. Посмотрела на закутанную в одеяло девушку с сожалением: — Так шесть часов уже. Тебе процедуры назначены? Аня безразлично пожала плечами: — А это правда психиатрическая лечебница? Старушка покачала головой: — Да нет, слава-те, Господи. Санаторий это. Нервную систему тут лечат. Есть и психические, в периоде ремиссии, но немного: такие все больше домой стремятся. — А почему двери на ночь запирают? Женщина неопределённо махнула рукой: — А кто их знает. Попроси, чтобы не запирали. Смотря кто на смене ночной. Сегодня Галина Антоновна была, так она всегда запирает, особливо если ты её чем обеспокоила. Обеспокоила? — Обеспокоила, — Аня вздохнула, вспоминая, как царапалась и отбивалась от санитаров. — Ну, так вот. Галина послезавтра опять в ночной будет, так ты поосторожней. А сегодня Наташа, она хорошая. Старушка направилась к двери. — А вас, вас как зовут? — Анин вопрос застиг ее на выходе. Женщина оглянулась, поправила съехавшую косынку: — Мария Игнатьевна меня зовут… — А я — Аня. Спасибо вам. Мария Игнатьевна покачала седой головой, вздохнула. В семь в палату заглянул Андрис Александрович, ослепительно улыбнулся: — О, наша спящая красавица очнулась! Как себя чувствуешь? — Домой хочу. Здравствуйте, — она впервые за это утро улыбнулась. Он красивый, этот врач. Очень высокий. Широкий в плечах, явно увлекается спортом. Яркая открытая улыбка, светло-голубые глаза с хитринкой, и эта ямочка на подбородке ему очень идёт. Приятный голос с лёгким прибалтийским акцентом, словно флёр роскошных духов. — Скоро поедешь домой, чуточку тебя подлечим, и поедешь, — он зашёл в палату, присел рядом с Аней на кровать. — Что болит, беспокоит? Девушка засмущалась. Но тут же, спохватившись, вспомнила о шрамах на теле: — Откуда это у меня? Отдёрнула край рукава, подставила доктору руку и замерла на полуслове: кожа оказалась абсолютно чистой. Андрис Александрович взял её за запястье, его рук были, горячие и заботливо-ласковые. Он провел большим пальцем по коже на тыльной стороне, чуть сжал запястье, улыбнулся: — О, такая дивная кожа обычно достаётся от родителей. У девочек чаще всего — от мамы. Мужская кожа, знаете ли, гораздо грубее. Поэтому, когда говорят, что мы, мужчины, толстокожие как бегемоты, это отчасти правда. — Он рассмеялся, высвобождая руку пациентки. — После завтрака подходи ко мне в кабинет, поговорим. Я тебя опрошу, назначу лечение, процедуры. Хорошо? Не забудешь? Аня торопливо кивнула, мечтая только об одном — чтобы он ушёл скорее из палаты. Когда за ним закрылась дверь, девушка молниеносно закатала рукава: никаких следов. Она торопливо задрала брюки — тоже чисто. Ни ссадин, ни кровоподтёков, ни синяков. По позвоночнику липкой змеей проползли сомнение и страх. В висках застучало. «Этого не может быть. Я не сумасшедшая», — пульсировало и растекалось паникой по телу. Анна схватилась за голову, сжала, будто надеясь удержать жуткую догадку в черепной коробке. — Эй, хватит дурью маяться! — проворчали над её головой. — Завтракать иди уже. Утренняя Мария Игнатьевна смотрела с опаской. Аня покачала головой: — Я не могу. Я не хочу. — Ну, хочешь или нет, а положено, — она наклонилась к девушке: — Ты же не хочешь, чтобы тебя заставили, верно? В голосе прозвучала угроза. Аня вжала голову в плечи, послушно поднялась с пола. Крепкие руки женщины подтолкнули её к двери: — А после к Андрису Александровичу зайди, он велел. Да не забудь, поняла? Аня поняла. Словно безвольная кукла она брела к столовой. * * * Анна вошла в столовую. На каждом этаже в санатории располагалась своя столовая. Открытая веранда, мягкий ветер, пропитанный морем и ароматом степных трав, круглые столики под навесами. Девушка огляделась. За каждым столиком — отдыхающие; кто-то завтракал в задумчивом одиночестве, некоторые — в небольшой компании, чинно и неторопливо беседуя. В основном — пожилые дамы и мужчины сильно за семьдесят. Две супружеские пары с любопытством оглядывали сад и окрестности, негромко что-то обсуждали. Аня неловко переминалась: она была единственная в казённом больничном халате, поверх пижамы. Анна почувствовала на себе взгляд: молодая девчонка, ровесница или моложе, сидела, сбросив тапочек под стол и поставив пятку на сиденье. Локоть упёрся в острую коленку, рыжие волосы собраны в небрежный пучок на затылке, взгляд блуждающий и настороженный. «Ненормальная», — отметила про себя Аня и направилась к линии раздачи, заставленной круглыми деревянными подносами с высоко загнутыми краями. На каждом — остроносая маковка куриного яйца, несколько пластинок сыра, рядом — кусочек масла и два ломтика хлеба на белой тарелке. От овсяной, судя по аромату, с яблоками и мёдом каши поднимался тонкий парок. — Чай, кофе или компот? — девушка в сиреневом чепчике выглянула из квадратного окошка. — Кофе, — автоматически отозвалась Анна, чувствуя, как между лопатками стало горячо — рыжая едва дыру не прожгла взглядом. Забрав поднос, девушка направилась к освободившемуся столику. — Доброе утро, вы у нас новенькая? — поинтересовалась женщина, её сосед по столику приветливо махнул рукой, приглашая присоединиться. Девушка вежливо кивнула пожилой паре, но прошла за отдельный столик, быть чьим-то развлечением за завтраком не хотелось. Хотелось тишины и одиночества. Бросив взгляд на запястья, ещё раз поискала взглядом следы ночных ран, и, не найдя их, вздохнула. «Может, приснилось все?» — сомнительная надежда не то, чтобы грела, но хоть немного успокаивала. Девушка намазала маслом ломтик хлеба, устроила сверху сыр и откусила, стараясь не обращать внимания на настырную незнакомку: та по-прежнему поглядывала с удивлением и интересом. Анна не выдержала, обернулась. Рыжая смотрела мимо неё, чуть выше её головы, в проход между столами, медленно жевала. Взгляд тяжелый, настороженный, почти враждебный. Если бы за Аниной спиной кто-то в самом деле стоял, то можно было бы сказать, что незнакомка разглядывает его. Внимательно и с опаской. Только изредка переводя вопросительный взгляд на девушку. Анна не выдержала: — Чего пялишься? Отвали! Смотри вон, — она сделала неопределённый жест в сторону парка, — на деревья там. Или на птичек! Незнакомка снисходительно хмыкнула и снова перевела взгляд на того, невидимого. Казалось, он сместился ближе к ней: рыжая запрокинула голову и спокойно, даже с некоторым вызовом, смотрела в пустоту. Анна отчётливо слышала, как та прошептала: — Да. Я вижу тебя… Нет, не хочу, — с сомнением покачала головой и отвернулась, окончательно утратив интерес и к Анне, и к человеку-невидимке рядом с ней. 3 После завтрака Анна направилась на пятый этаж, в кабинет главврача, Андриса Александровича Страуме. Красивая винтовая лестница привела её в мягко освещённый холл. Дверь на веранду оказалась приоткрыта, впуская внутрь нежный кипарисовый аромат. Бежевые стены успокаивали. Все здесь — от светлого паркета до хрустальных бра — не походило на интерьер больницы. Анна зашагала бодрее, найдя нужный кабинет, решительно постучала.