– Ага, значится, смеешь мне не верить! – Слова колдуна прозвучали угрожающе, а хозяин лесных угодий заметил иней на своей одежде. – Оно, конечно, мое дело – сторона, – принялся юлить леший, понимая, что ему вряд ли по плечу совладать с противником, – но как бы истинный хозяин дуба-ведуна не воспротивился. Я что? Токмо приглядываю за деревцем, а вырастил его другой. За одну минуту, – уточнил старик, чтобы хоть как-то напугать друида. – И этот чародей осерчать может, прознав о тех непотребствах, кои тут вытворяются. И не тебе с ним тягаться, – неожиданно даже для себя заявил старик. – Ага, – привычно начал друид, и вдруг до него дошел смысл последней фразы. Его посмели сравнить… – МНЕ не тягаться?! Да ты, видать, совсем умом тронулся, раз даже помыслить о таком дерзнул. – Прямо под ногами возмущенного проклюнулись корни, которые начали стремительно расти вверх, создавая шикарное кресло. Через несколько мгновений друид восседал на троне высотой с человеческий рост, а вокруг лешего из тех же корней образовалась клетка. – Или ты до сих пор не понял, перед кем стоишь, тля?! Храбрецом попавший за решетку никогда не был, а сейчас оказался в такой ситуации, когда проявлять смелость и подавно не стоило. Однако старика словно подменили. Похоже, сработал синдром мыши, загнанной в угол: леший расправил плечи и произнес: – Ломать да корежить все горазды, а ты за свой век хоть чего-нибудь диковинного взрастил? По лицу твоему паршивому вижу – не по силам сие. А еще друид! Видать, за семь поколений выродился вовсе! – Ага, значится, считаешь уместным мне вопросы задавать, тля никчемная? – Лицо волшебника стало еще страшнее, поскольку обе половины от злости корежило по-разному. – Заруби себе на своем поганом носу: сильному не по чину работать садовником, он просто находит нужное и забирает. Мое время бесценно! Друид не просто заключил лешего в клетку, а создал вокруг него еще невидимый купол, чтобы тот не сбежал. Вопросов к пленнику стало больше, да и наказать за дерзость требовалось примерно, дабы другим неповадно было. Клетка, купол, спереди сам друид на троне, сзади болото. Агакающий колдун считал, что узнику некуда деться, даже если он сумеет выбраться из клетки и порушить купол. Не побежит же он в топь, ведь лесные всегда не ладили с болотными. – Ежели я – тля никчемная, то на кой эта клетка? Видать, страху я на тебя нагнал нешутейного. А по виду и не скажешь, что ты из пужливых будешь, – продолжил злить чужака леший. – Ага, значится, заговорить меня вздумал. Меня пужливым обозвать токмо безмозглая тля и способна. Клетка надобна лишь для того, чтобы ты по неразумению сбежать не вздумал. Не то кинешься в болото и потонешь раньше, чем мне надобно. Угроза была высказана недвусмысленно. Казалось, это должно вразумить хозяина лесных угодий, но тот и не думал останавливаться. – В болото я посылаю чужаков наглых, вознамерившихся чужие труды себе присвоить. Сходи-ка сам ополоснись в жиже, глядишь – разум и прояснится. – Ага, вижу, мозгов у тебя и вовсе нет. Что ж, придется по-иному поступать. – Друид взмахнул рукой, и внутри клетки появились корни. Они обвили лешего и принялись его сдавливать. – Ежели не хочешь обратиться сухим древом, внимай. Старик хотел сразу разорвать путы, поскольку ощущал, что сил на это пока еще хватает, однако взгляд на небо заставил отказаться от задумки. Над ними на большой высоте парил знакомый сокол, служивший глазами кикиморы, а это означало – его хозяйка где-то рядом. Леший оглянулся на болото и почувствовал, что подруга готова действовать и только ждет сигнала. – Ага, вижу, теперь ты готов меня выслушать. Надо было, значится, сразу тебя спеленать. Тогда отвечай, как мне отыскать того садовника, кто умудрился дуб-ведун вырастить? У меня для него работенка имеется. – Он на таких, как ты, не горбатится, друид. – Ага, многие так думают поначалу. Но то не твоя забота, тля. Мне отказывать нельзя. Али ты еще не проникся? – Зря ты пришел на мои земли, друид. Я хотел с тобой мирно разойтись, но мой приятель не из таковых. Он тебя найдет, где бы ты ни прятался, и самого в корягу обратит, вот тогда мы и посмотрим, кто из нас тля. Леший обратился к силе и вложил в разрушительное заклятие абсолютно всю имевшуюся энергию. Путы разорвало, клетку проломило в нескольких местах, а защитный купол порвало в лоскуты. – Ага, значится, тля взбрыкнуть вознамерилась, – заулыбался волшебник, собираясь воспользоваться новыми чарами. Однако его неожиданно накрыло огромной волной болотной жижи. Когда грязь стекла с лица, он увидел убегавшего по болоту лешего. Друид быстро сплел огромный шар-ловушку и метнул его в убегавшего, но на пути опять вздыбилась волна грязи, а сфера лопнула, не достигнув цели. – Ага! Значится, недооценил я проворность этой тли. Она еще с кикиморой в ладах и по болоту прыгать умеет? Но ничего, доберусь и до топей, чую – где-то в них имеется нечто весьма полезное для меня. Пока же надо с деревцами закончить. Волшебник хлопнул в ладоши, и трон втянулся в землю, оставив его стоять на траве в нескольких шагах от края болота. Он подошел к воде и опустил туда руку. Быстро выдернул назад, и на лице снова появилась кривая ухмылка. – Ага, значится, во владениях здешней кикиморы еще один источник имеется! Видать, мне тут подольше задержаться придется, такими подарками пренебрегать негоже. Опять же садовника отыскать следует. Неужто леший не соврал и в здешних краях появился достойный соперник? Прямо жду – не дождусь, когда его на цепь посажу. Секреты взращивания диковинок мне сгодятся. Кикимора почувствовала смутную тревогу еще накануне ночью: возле дуба-ведуна творилось что-то неладное. Однако сначала она не придала проблеме особого значения, потому и продолжила свои дела на восточной окраине обширных владений. Там произрастал особый багульник, являвшийся важным компонентом одной из настоек. В эти дни растение набирало максимальную силу и при правильном сборе в самую полночь не теряло своих уникальных свойств. На свой островок бабка вернулась лишь под утро и сразу увидела красноголовую птичку. А поскольку та не могла ни слова сказать голосом старика, кикимора сообразила: с ее ухажером приключилась беда. – Сызнова вляпался в непотребство? Вот завсегда с ним так, прямо дитя малое! Кикимора вызвала сокола и отправила его к дубу-ведуну. Теперь сигналы с того участка болота стали еще тревожнее: похоже, кто-то принялся осушать ее владения. И вряд ли это был леший. Вскоре с высоты птичьего полета она увидела ужасную картинку: ее болото вокруг священного дерева погибало. Впрочем, и окраска самого дуба заметно потускнела. Хозяйка топей сразу принялась прокладывать зачарованную тропу ближе к священному дереву. По дороге к нему связь с соколом прервалась, а когда старушка выбралась с колдовского пути, ее поджидали сразу два неприятных сюрприза. Во-первых, тропа оборвалась раньше, чем задумывалось, и кикиморе пришлось еще минут десять топать по болоту, а во-вторых, сокол показал ей двух мужичков на берегу: одного на троне, а другого в клетке. – Это ж надо умудриться в собственных угодьях опять стать пленником, – пробурчала старуха себе под нос. – Видать, пришлый недюжинной силой обладает. Эх, не шибко я люблю в жиже купаться, но делать нечего. Кикимора с головой погрузилась в болото и двинулась дальше, не показываясь на поверхности. Когда подплыла к берегу, затаилась за моховой кочкой. Увидев, что леший задрал голову к небу, сотворила кукиш и показала его над кочкой, старик должен был заметить условный знак. И точно – леший принялся действовать. Примерно через час оба беглеца уже находились на островке хозяйки болот. Кикимора уселась на излюбленный пень и принялась допрашивать: – И кто это к тебе пожаловал такой злобный? – Друид, прелестница. И не токмо злобный, но еще и могучий не в меру. У него в каждой руке по источнику. – Немыслимо! – воскликнула кикимора. – Ты ничего не попутал со страху? – Оно, конечно, немудрено и обмишуриться, когда гуторишь с таким аспидом, но я своими очами узрел его руки – там мощь несусветная. Он на мои земли таковское проклятие гнилью наслал, что ни исполинский дуб, ни ведун его одолеть не в силах, а мои потуги и вовсе даром канули. Из евойной клетушки я сумел вырваться, токмо всю мощь на то за раз употребив, – сознался леший. – То бишь супостата энтого нам не одолеть? – Старушка бойко соскочила с пня и принялась ходить кругами по островку. – Чую, надобно к болотному источнику топать, совета испрашивать. Чай, ты про Данилу аспиду не разболтал? – Как не разболтать, прелестница. Я ведь хотел пришлого на испуг взять, а он, похоже, токмо возрадовался. – Ты хвастался порученцем?! – Кикимора застыла на месте. – Да как у тебя язык повернулся! Да как… – Тирада продлилась несколько минут, за которые хозяйка болот выплеснула накопившийся напряг от стычки с друидом. С той поры, как Данила передал ей в ограниченное пользование величайшую ценность – болотный источник силы да объяснил, что дарственная будет в силе, пока сам даритель жив, старуха стала весьма трепетно относиться к молодому человеку. Получив во владение даже толику мощи источника, кикимора вдвое расширила свои возможности и отказываться от этого совершенно не желала. – Виноват я во всем, прелестница, – покорно согласился леший, когда подруга малость поубавила натиск. – Тяжко соображать, когда тебя корни стягивают. Однако ж нам все едино без порученца с супостатом не сладить. Токмо предупредить его надобно. Бабка поправила космы и снова взобралась на пень, заменявший ей кресло. – Гонца отправь к боярину нынче же! – приказала она. – Хотя бы ентого, красноголового, – кивнула бабка в сторону дятла, который так и оставался на ее островке. – Отседова не выйдет, прелестница, – тяжко вздохнул леший. – Я все силы потратил, убегая от друида. Надо сперва до своих угодий добраться, силушки набраться. – Ты иссушил себя до капли? – Опасался, что не получится вырваться, шибко он меня прижал. – Да, ежели он так силен… – кикимора задумалась. – Не хочешь ему священное дерево отдать? – Окстись, прелестница! Я этому аспиду ветки сухой не дам, разве что в костер подкину, ежели он в пламени гореть будет. – Шуткую я, мил-друг, шуткую. Гадаю, такому, что ни дай, все мало будет. И откель же сия напасть свалилась на наши головы?! – Какая нам разница, прелестница? Лучше вызнать, как беду отвести от угодий. Опасаюсь я, что священное деревце не сдюжит. Поспешать надо. Леший сильно нервничал. Он с начала разговора держал в кулаке оба серебряных желудя и размышлял, где бы их припрятать. По всему выходило, что лес – не самое надежное место. – Медлить не будем, – согласилась бабка. – Дорожку я тебе проложу на запад. Выйдешь из топи неподалеку от города, где боярин проживает. Там вызовешь Данилу и обо всем ему поведаешь. – Так и сделаю, прелестница, – закивал леший. – Токмо просьбишка у меня будет. Имеются у меня ценности, кои друид наверняка получить вознамерится. Не могла бы ты припрятать их? – Старик вытащил дары дуба-великана. – Это те самые желуди? – спросила кикимора, припомнив, какой у них случился спор. – Знамо дело, спрячу, вот на этом самом пеньке. – Она кивнула на свой трон. Уже через минуту хозяин леса быстро удалялся от острова по созданной тропинке. – И как быть, ежели чужак одолеет Данилу? Неужто придется к аспиду на поклон идти? – задумчиво промолвила старуха. – Свое болото я губить не дам. Но сперва схожу к источнику, может, он чего подскажет… Тагур с трудом дождался захода солнца, поскольку в видении указывалось сотворение заклинания ночью. Гном перебрался в подвал банковского здания и плотно прикрыл за собой двери. – Сперва начертать схему, – вслух произнес он и принялся выбирать место. Рисунок был весьма сложным и требовал от «художника» кропотливого подхода. В памяти гнома схема запечатлелась весьма отчетливо. – Четыре пентаграммы, соединенные крестом… Что это может значить – вызов демонов или духов? Но демоны не любят крестов, духи умерших также… Тагур имел обширные познания не только в магии своего народа. Изучал он и местные чары. Больше для того, чтобы убедиться в превосходстве волшебства гномов. Правда, иногда он натыкался на интересные заклинания. Как сейчас, например. Весь рисунок состоял из одинаковых отрезков: стороны пятиугольников и креста были равной длины. Чтобы выдержать размеры, чужаку пришлось воспользоваться колдовством для обозначения точек, которые теперь требовалось соединить с использованием прямой доски. В видении, явившемся возле заветного камня, ему показали, что рисунок должен быть наполнен собственной кровью, однако гном прекрасно знал – это чересчур опасно. Тот, кто явится, может захватить власть над обладателем крови, поэтому Тагур запасся кровью кабана, ею и наполнил линии рисунка. – А вдруг придет агрессивный дух? Надо себя защитить, – размышлял вслух гном. – Сферический кокон будет надежным барьером, да и ловушки нелишние. «Художник» установил несколько неактивных заклятий, запустить которые он сможет в один миг, и лишь после этого принялся читать формулу заклинания. С последним слогом формулы рисунок вспыхнул синим пламенем и начал вращаться. Сначала медленно, но с каждым оборотом скорость вращения увеличивалась, и уже через минуту схема слилась в светящиеся концентрические кольца, а почва под ногами затряслась мелкой дрожью.