«Что там могло случиться? Сначала к кикиморе приходит эльф. Очень правдиво сообщает о некоем метаморфе, за мной охотящимся. Ну, допустим, нашелся ненормальный шишколобый. Затем начинает чудить сама кикимора. А говорят, сумасшествие воздушно-капельным путем не передается. Спрашивается, какого хрена!? – Размышления впопыхах не всегда приводят к результату, но Еремеев последние дни проводил в нескончаемых бегах. – Или эльфы решили помочь друиду? Более правдоподобная версия. Но сомнительная. Хозяйка топей наверняка знает много действенных способов добиться правды. Может, шишколобого использовали втемную?» Всклокоченный леший – та еще картинка. Борода и волосы хозяина леса стояли дыбом. Еремеев даже отшатнулся, когда его приметил. А добавив к этому его многочисленные котомки… – Что с тобой? – заволновался человек. – Сие не важно, порученец. Я нынче по особым тропам шел, где у любого из смертных кровь в жилах стынет от увиденного, но времени на иное у нас нет. Топай за мной, вход на такую тропу не туточки. «Ничего себе! Это он меня сейчас потащит там, где у самого…» – Леший, я там хоть выживу? – Ты сдюжишь, токмо глаза открывать не стоит. За руку поведу. – А сумками зачем обвешался, может, налегке пойдем? – То не просто торбы, а оружие грозное на супостата. – Старик запустил руку в одну котомку и извлек желтоватый шарик размером с кулак. – Видишь, вода болотного источника в смоле сосновой замкнута? Кинешь такой в самый центр гнилого проклятия, и оное тут же кукожить начинает. А здесь, – из другой сумки, перекинутой через плечо, он вытащил тройники. Три коротких обрезка поросли чудо-дерева торчали из шарика все той же древесной смолы, – занозы для аспида ненавистного. Имеются еще блины-прилипалы, шипы-самоцепы и пух-чихун. – Я смотрю, ты капитально подготовился. Косматый дедок резко остановился и уставился на человека: – Усе, порученец, притопали. Теперича запомни хорошенько: пойдем нынче по тропе древней, силами леса не обузданной, страхами жуткими наполненной и в людские души заглядывающей так, что, окромя кошмара голимого, тот человек опосля ничего видеть не способен. – Так, может, повязку наложить, а то ненароком… – Данила, повязка не поможет, ибо очи ты можешь открыть, не поднимая век, а потому глядеть нужно в себя, думы замкнуть на самое важное и не прислушиваться к голосам чужим, разум терзающим. – Вот успокоил – так успокоил, прямо жгучее желание появилось по этой тропе прогуляться! – с ядовитым сарказмом произнес Александр. – Я завсегда верил в тебя, порученец, а потому внемли второму правилу: длань мою не выпускай, иначе там на всю жизнь останется. – Мы куда хоть направляемся? – Еремеев почувствовал, как его прошибло холодным потом. Он не испытывал восторга и от прогулок по обычным зачарованным тропам, а тут такой экстрим предлагали… – Выйдем неподалеку от второго деревца, кое ты вчера вырастил, – поведал леший и добавил, цепко ухватив человека за руку: – Ежели повезет. Александр крепко зажмурил глаза и уже через несколько секунд почувствовал образовавшийся на них иней. Однако холод терзал тело лишь выше пояса, а пятки, казалось, ступали по раскаленным углям. Ему очень захотелось посмотреть, где они оказались, однако нарушать запрет ведомый не собирался. Чувствовал боль в ладони, которую сжимал леший, и послушно следовал за ним. Как выяснилось, жар, холод и боль – самое простое, что подстерегало на пути. Чуть позже начали доноситься стоны. Непонятно было, чем они вызваны – страданием или наслаждением, поскольку странным образом подходили для обоих случаев. Еремеев крепче сжал веки, нарисовал в сознании образ Зарины и постарался сосредоточиться только на ней. Это не сильно помогло, поскольку жена принялась строить глазки и танцевать, соблазнительно выгибаясь всем телом. Во время танца ее руки начали покрываться пупырышками, а затем обратились щупальцами… Пришлось срочно менять образ, но и надежный, как скала, Буян недолго оставался таким в сознании Еремеева – воевода быстро избавился от доспехов, уселся на палку с деревянной лошадиной головой и начал наскакивать на своего командира, а когда у лошадиной головы проклюнулись рога и из пасти показались окровавленные клыки, Александр прогнал и этот образ. Несколько следующих попыток тоже потерпели сокрушительное фиаско. Все они стремились довести человека до ужаса, используя некую особенность знакомого образа, которую затем коверкали до неузнаваемости, но чересчур правдоподобно. «Не то! Эдак меня надолго не хватит! – Еремеев помнил, что на подобных тропах время может растягиваться на часы, когда в реальности проходят минуты. – Эти страхи слишком быстро отыскивают путь к душе, а душевная боль – самая мучительная. Нет, леший явно напутал. Требуется нечто иное, что не вызывает никаких эмоций. И где взять?» Александр принялся копаться в памяти, и тут на ум пришел бронзовый бюст какого-то видного деятеля, установленный неподалеку от дороги, по которой Сан Саныч Еремеев изо дня в день ходил на работу в своем прежнем мире. Как ни странно, за несколько лет он тогда так и не удосужился подойти и узнать, кого и за что увековечили в бронзе. Именно этот бюст он сейчас и нарисовал в сознании. И вот тут древняя система устрашения, похоже, дала сбой. Она не могла отыскать в сознании подопытного ни единой мысли о бронзовом изваянии. Попыталась исказить, но, кроме усмешек, эти попытки ни к чему не привели. Когда бюст рассыпался на мельчайшие части, Александр быстро восстановил его. Снова неудачные попытки преображений, и снова с нулевым результатом… На четвертом круге неведомая сила все-таки нашла выход. Она извлекла образ Буяна, и тот проглотил бюст увеличившейся пастью, после чего начал превращаться в нечто страшное… но в конечном итоге снова оказавшееся бюстом неизвестной знаменитости. – Порученец, живой? – донесся голос лешего. – Можешь открыть глазки. Голоса Еремеев уже слышал, а потому решил, что это очередная провокация, он крепче зажмурил веки и сжал ладонь старика. – Да я это, я! – заорал тот в ухо. Человек не реагировал, и тогда леший вытащил шарик и бросил в голову порученца. – Брр, – тот открыл глаза. – Чего обливаемся? – Так пришли уже, а ты вцепился в мою руку и зенки – на замок. Пришлось зазря бомбу извести, – осуждающе покачал головой старик. Борода и волосы его, казалось, стали еще косматее. – Сам сказал, глаза не открывать, а почудиться всякое может. В том числе и твой голос. – Лады, недосуг нынче лясы точить, скоро тут прелестница объявится, надобно ей слова нужные найти, чтобы с пути неправедного свернула. – Слова? – покачал головой Еремеев. – Чует мое сердце, слов будет мало. – Слова – то пустой звук, Данила, это ты верно подметил. – Кикимора появилась неожиданно. Видать, экстремальная тропа вывела ходоков не совсем там, где хотел леший. – Делами надобно себя показывать. Вот ты, к примеру, лешак, готов ради меня порученца своего по башке огреть? Да так, чтобы с его глаз искры посыпались? Александр сразу отметил необычные перемены. Раньше бабка все больше защищала его, а тут сразу «по башке огреть». – Готов, прелестница, что попросишь – сделаю. – Токмо на кой сие занадобилось? – Так смеху ради. Ужель непонятно? Он у нас мастак смешливые байки травить, но слова – пустой звук, а я возжелаю действо веселое увидеть. «Точно, бабка головой тронулась! И как ее вразумить?» – размышлял мужчина, пытаясь определить место, куда их забросило. Поляну с наполовину высохшим деревом он узнал – они с лешим действительно проходили мимо, прежде чем посадить второе дерево-невидимку. Кикимора тем временем остановила тритона, уселась на нем, как на лавке, и всем своим видом давала понять, что к просмотру готова. Два других ее охранника не расслаблялись, они очень плотоядно наблюдали за лешим и человеком. Похоже, они полностью отражали настроение хозяйки. – Сейчас сделаем, – пообещал Еремеев, – токмо палку поувесистей отыщем. – Затем шепотом обратился к лешему: – Будь любезен, найди дубинку. А заодно посмотри внимательнее, что с прелестницей не так. Он понятия не имел, что приключилось. Не зная диагноза, сложно выбрать способ лечения. Пока Александр мог лишь тянуть время. – Чего там шушукаетесь?! Супротив меня каверзу замышляете? Да я вас! – Не против, а для тебя. Ты же действо желаешь, а его обговорить надобно, чтобы натурально все вышло. – Правда, правда, – закивал старик, не сводя глаз с кикиморы. – Сие лишь натурализму ради. – Так шевелитесь ужо! Мне тут долго еще скучать?! – Будет тебе действо о том, как лешак вздумал грибника проучить и что из того вышло. – Грибника, говоришь? Это я люблю. Нечего людишкам по лесам да болотам шастать. А то опосля них ни ягодки, ни травки целебной не сыщешь. – Увидел чего? – спросил Александр. – Прическу она сменила малость да лоб себе процарапала. Видать, когда пальцами кудри приглаживала, – сообщил леший. – Ты чего удумал? Нам поспешать надобно. Не ровен час, друид нагрянет. – Слушай сюда. – Еремеев быстро объяснил, что потребуется от старика, а в конце подчеркнул: – И все время следи за прелестницей. Увидишь что-то необычное – шепни. Кикимора увидела, как на полянку забавной семенящей походкой вышел Данила. Он явно выискивал в траве грибы, ковыряясь в листве тонким прутиком, а сзади с дубиной за ним крался косматый леший. Когда старик приблизился на достаточную дистанцию и замахнулся, отведя дубину в сторону, на лице «грибника» появилась улыбка, словно он только что увидел гриб. Человек нагнулся как раз в момент удара, да такого мощного, что лешего дважды крутануло вокруг оси и уронило в траву. Старушка заливисто захохотала, а «грибник» тем временем сорвал трофей, разогнулся, осмотрелся и, никого не увидев, продолжил поиски. Леший тем временем поднялся. Старик явно обладал некими задатками актерского мастерства, поскольку натурально изобразил озлобленность. Крепче обхватил дубину и снова, крадучись, двинулся за человеком, который во время второго замаха, теперь уже над головой, внезапно увидел якобы змею и отскочил в сторону. Дубина просвистела рядом и со всего маху ухнула на землю, а «грибник», заметив, что старик прикончил гада, тут же принялся благодарить спасителя. – Ой, не могу! Его прибить хотели, а он руку жмет! И лешак хорош, вместо человечишки своего подданного прибил. Ой, умора! – Заметил чего? – пользуясь возникшей паузой, шепнул Еремеев. – Волосы! – так же тихо ответил леший. – Там явно гниль завелась. – Понятно, тогда готовь свою бомбу. Я тебя брошу прямо к ней в объятия, а ты уж не подведи. Стоило бабке немного успокоиться, и спектакль продолжился. Теперь леший не мог вытащить якобы застрявшую в земле дубину, а грибник из чувства благодарности принялся ему помогать. Они тянули и так, и эдак, но ничего не получалось, падали и поднимались, вызывая новые приступы хохота, а в финале… Леший ухватился за дубину, Александр за лешего… Человек дернулся и, упав на спину, толкнул ногой старика через себя прямо в кикимору. Тот уже в полете выпустил из рук дубину, полетевшую за спины тех, кто находился в «партере». Палка на мгновение стала объектом внимания не только бабки, но и ее телохранителей. Хозяин леса тем временем упал на прелестницу и хлопнул смоляным шариком по ее прическе. Волосы намокли и задымились. – Ах ты, аспид проклятущий, ты чего удумал?! – начала было возмущаться зрительница, но потом опомнилась. – А я чего удумала? – Она как-то разом сникла, словно из нее воздух выкачали. – Не ведаю, прелестница, ни сном ни духом, однако друид уже близко, и идет он сюда со стороны болота. Ты кружным путем уходи, а я его придержу малость. – Глазами патрулирующего неподалеку дятла старик уже заметил надвигавшуюся опасность. – Нет, леший, – возразил Еремеев, видя, сколь беспомощна сейчас кикимора. – Ты проводи даму домой, а я хочу посмотреть, как твои бомбы на супостата действуют. Дай несколько. Друида Еремеев увидел через пару минут. Шагал тот очень быстро и, самое паршивое, перемещался вместе с кольцом потемневшей почвы, окружавшим колдуна. Почему-то Александру припомнился эпизод из фильма про партизан, где перед фашистским поездом следует дрезина. «Осторожным стал?! А нечего по чужой земле как по своей ходить!» – злорадствовал Еремеев. – Ага! Никак сам пожаловал?! Так и думал, что ума тебе недостает, букашка, – громогласно заявил колдун. – Нынче тебе не ускользнуть. «Поживем – увидим, – отвечать вслух Александр не посчитал нужным. – Я нынче не гордый, могу и исподтишка врезать!» Действовать Еремеев решил по опробованной схеме: первая бомба упала в двух шагах от друида, затем знак капли с кинжалами, человек оказался перед колдуном, бросил бомбу в лицо и… новое перемещение. Александр, переместившись в сторону от колдуна, почувствовал жжение чуть выше колена и заметил там черную паутину. Прямо на нее раздавил новый шар. – Ага, сызнова водицу источника пользуешь! Того, что в болоте от меня прячется. Зря стараешься, букашка, – выдавил из себя друид, лицо которого на пару секунд почернело, но быстро вернуло прежний цвет. – И тебя изловлю, и людей твоих, и кикимору с лешим. Монстров из них сотворю и служить себе заставлю! Друид двигался прямо в сторону Еремеева, хотя их разделяли густые заросли. Вдобавок он применил новый трюк: вытянул руку вперед и выстрелил темным шаром, раскрывшимся в полете сетью черной паутины. Очень агрессивной – сетка накрыла кустарник и принялась стягиваться. Вскоре от зарослей остались только обгоревшие ветви.