– Батюшка вроде в Смоленск собирался, – припомнил Еремеев, затея Буяна после этих слов стала нравиться гораздо меньше. – Один уехал, но в Крашене их пятеро, – ответил Ларион, внимательно изучавший лицо друга. – Надеюсь, риск будет оправдан, – неохотно согласился боярин. Молебен в благодарность за спасение боярыни действительно хорошо вписывался в городскую жизнь, поскольку после появления в Крашене Данилы активно возрождались православные традиции, а тут грандиозный повод – Рождество Богородицы и счастливое спасение. Наверняка тех, кто не явится на подобное мероприятие, заподозрят либо в безбожии, либо в нелояльности к новой власти, а то и в обоих грехах сразу. – Вход на площадь не один, – напомнил Ларион. – Как быть? И снова нашелся с ответом Буян: – Поставим врата тесные и узкие, ибо токмо через них пролегает тернистый путь к истинному свету. Еремеев не разбирался во всех тонкостях, связанных с культовыми мероприятиями. Он старался поддерживать священнослужителей, заложил церковь в Троицком и нередко встречался с духовенством Смоленска. Как волшебнику, вход в церковь ему был заказан, но вне стен храма священники с энергомагом разговаривали, иногда даже сами приходили к боярину с советом. – Предлагаю сразу за вратами раздавать освященные пироги. Там и спрячем Жучку, к примеру, под прилавком для раздачи, а неподалеку от нее буду и я, – произнес Александр. – Тебя, Данила, тоже надобно от глаза людского скрыть, – промолвил разумник. – Лучше, ежели для других ты будешь в отъезде. – Дело говоришь, – кивнул Еремеев. – Еще идеи имеются? Больше предложений не поступило. – Тогда за работу, други, – первым поднялся Буян. – К утру много чего успеть нужно. Когда все разошлись, Александр поднялся и подошел к окну. Перед ним простиралась та самая площадь, на которой планировалось завтрашнее действо. «Надо завести в городе нечто вроде службы безопасности. Сейчас этим занимаются Ларион и Лада, а опыта у обоих – кот наплакал, вот и пытаемся хоть что-то придумать. Повезло, Жучка под рукой, и она умеет мысли опасные улавливать. Завтра поглядим, сколько народу диверсант сумел подчинить. Чует мое сердце – он не случайно выбрал момент нападения, когда рядом с Зариной не было собачки. Наверное, Карл снабдил негодяя сведениями, а сам их получил от барона Альбрехта. И в благодарность прикончил наставника. У них, видать, так принято: или дружишь с человеком… А когда дружбе конец, лучше заставить навеки замолчать того, кто слишком много о тебе знает. Дикие нравы в их «цивилизованной» Европе». В это время снаружи на подоконник приземлился дятел. Человек открыл форточку, птичка влетела, привычно уселась на плече боярина и заговорила голосом лешего: – К прелестнице шишколобый приходил. Рассказывал ей, кто тебя убить вознамерился. И советы дал, как уберечься от той напасти. – Она ему поверила? – хмыкнул Боярин. – Прелестница умеет переспрашивать, порученец. Тот эльф ни в одном слове не соврал, да еще вещичку одну был принужден отдать. – Эльф?!!! – изумленно воскликнул Еремеев. – Или этот мир начинает сходить с ума, или я. Они там все белены объелись?! Да эльфы спят и видят, как со мной покончить. – Белена шишколобому не помеха, даже не чихнет, – начал было объяснять леший. – Понял, был не прав, – поднял руки Александр. – Ты лучше скажи, что рассказал тот ненормальный. – Метаморф за тобой охотится, аспид изменчивый. – Кто таков? – Прелестница сказывала, что он в кого угодно перекинуться способен, как ейная сестрица. Не забыл ее? – Провалами памяти не страдаю, – подтвердил боярин, вспоминая лесную колдунью и вовколака в исполнении злыдни. – Токмо злыдня морок на себя набрасывала, а сей аспид усё тело коверкает, он и мороком не брезгует, но при желании быть невидимым. – Как он выглядит? – спросил мужчина, припомнив смутные очертания в клетке из корней, когда сражался с тенью друида. – Как угодно. Может человеком али зверем прикинуться. – Дятлом – тоже? – на всякий случай переспросил Еремеев. – Тот дятел будет с тебя ростом, порученец, – слегка успокоил леший. – Понятно. И как такого одолеть? – спросил Еремеев. – Желательно до того, как он нанесет смертельный удар. – Метка на нем имеется, и шишколобый по просьбе прелестницы сознался, как ту метку почуять. А потому тебе следует скорее с ней погуторить. Александр мысленно представил, как могла выглядеть та просьба, усмехнулся и спросил: – Понял тебя. Что с друидом? – Лютует, супостат. Давеча ему полянку от гнилого проклятия очистили, и он проморозил ее так, что листва льдинками на землю осыпалась. Потом ногу себе чуть не спалил, ростком ведуна пробитую. – Выходит, энергии не жалеет. Это хорошо, когда-то же она должна закончиться. – Токмо друид все в сторону Крашена поглядывает. Явно недоброе задумал, словно знает, кто научил нас противиться его силе. – Ежели супостат к Крашену направится, ты мне сообщи. Надо будет ему горячую встречу приготовить. – Добре. Когда к прелестнице заглянешь? – Давай сегодня после обеда наведаюсь, надо еще кое-какие дела закончить. – Свидимся, порученец. – Птица вспорхнула и вылетела через окно. «Не хватало еще, чтобы друид к городу приблизился со своими заморозками, проклятиями да другими сюрпризами. А у меня только и имеется, что несколько прутиков с чудо-дерева да кувшин болотной воды на пару литров – вот и все средства. Можно, конечно, попробовать из пушки по нему пальнуть, но что-то мне подсказывает – толку не будет». Еремеев собирался нарезать прутиков и примотать их к наконечникам эльфийских стрел – тех, что без промаха разили любое магическое существо, стоило лишь с необычным луком поделиться энергией. «Болотный говорил, что у друида три темных и два светлых источника. Один светлый удалось отнять, когда тень уничтожили. Нам бы и второй освободить, глядишь – силы бы и вы-равнялись. Понять еще, как это сделать? Я с одним заклятием сражался и то чуть коньки не отбросил. Причем с помощью пульсирующего, лешего, ведуна… А если с колдуном один на один схлестнусь, сомнет – и не заметит. Откуда же они все берутся на наши головы?!» Пульсирующий после дел ратных снова отправился на отдых, но оставил сигнал, позволяющий его вызвать в случае крайней необходимости. Александр очень надеялся, что такая необходимость наступит не скоро. Через пару часов после встречи с шишколобым у кикиморы появилось ощущение, что за ней кто-то приглядывает. Сначала она подумала на лешего, который после недавнего разговора от излишней заботливости оставил здесь пернатого наблюдателя, а сам ушел за порученцем. В своих угодьях бабка быстро нашла бы любого, неместных рядом не было, кроме служившего ей сокола. Кикимора вызвала болотного духа и строго спросила: – Справно службу несешь? – Стараюсь, госпожа. – И как у нас, нарушений нет? – Опосля того, как шишколобый убрался восвояси, безобразий нет, – доложился толстый сгусток тумана. – Русалки не шалят? – Смирно себя ведут, госпожа. – Ладно, ступай, – отпустила она слугу, хотя ощущение тревоги ее не покинуло. Кикимора достала бутыль с настойкой. Сделала несколько глотков, но ничего не изменилось. Она подозвала сокола, который уселся на вытянутую руку. – Лети за лешим. Хочу видеть его немедля, – приказала старушка. Птица устремилась прочь от болота, а кикимора принялась ходить кругами по своему островку. Так длилось с четверть часа, а потом она призвала к себе громадных тритонов, уселась на спину одного из них и направилась к лесу. Зачем? Она и сама объяснить не могла, но стоило ступить на берег, осознание появилось. Теперь кикимора четко представила, куда и зачем идет. Дятел снова побеспокоил Еремеева примерно через час, хотя обед еще и не думал начинаться: – Порученец, беда! Прелестницу спасать надобно! – В голосе звучали панические нотки. – Да что там у вас? – Меньше всего Александр хотел сейчас покидать город. – Она выпустила сокола за мной, а сама покинула угодья верхом на тритоне. Новость показалась странной, но не более. – И что в этом ужасного? – решил уточнить боярин. – Я к ней белку выслал вызнать, что стряслось, так прелестница ей шею свернула. А она знает, что белок у меня в лесу с гулькин нос осталось после пакостей одного шишколобого урода. – Ничего себе! – Еремеев считал, что кикимора не должна так поступать, особенно находясь в угодьях лешего. – Ее точно околдовали! – истерично заявил леший. – Тритоны везут бедняжку прямо к друиду. – Вас прямо как детей малых – на минуту оставить нельзя. Бегу. – Александр предупредил Радима и помчался к западным воротам, где должен был появиться леший.