На дистанции двадцать тысяч километров все наше оружие вышло из строя. Опасаясь взрыва, я сбросил тягу до нуля, оставил работать только внутрисистемные термоядерные приводы. С десяти тысяч километров «Василиск» выпустил рой пиратов, каждый из которых помимо ранцевых двигателей и брони нес снаряжение для пробития корпуса и абордажное оружие. Вероятно, они уже не сомневались, что нам больше нечего в них запустить. Мы поняли, что все кончено. Так оно и оказалось, но не для нас, а для «Василиска». Все случилось слишком быстро для человеческого глаза. Только потом, когда появилась возможность просмотреть записи с бортовых камер, мы смогли составить общую картину произошедшего. Вот «Василиск» подкрадывается к нам, приглушив двигатели до слабого ветерка, чтобы сравняться с нашим ничтожным ускорением. В следующее мгновение он все еще на месте, но все в нем переменилось. Двигатели заглохли полностью, а корпус начал разваливаться, от него отслоилась продольная полоса – длиннющая, все четыре километра от носа до кормы. «Василиск» завилял из стороны в сторону, потеряв осевую устойчивость. Из десятка пробоин по всей длине корабля струей бил пар. Там, где от корпуса откалывались куски, было видно медно-оранжевое зарево адского пламени. Один лонжерон заметно согнулся. В тот момент мы еще не знали – и не узнали до тех пор, пока сами не поднялись на борт, – что «Василиск» пал жертвой старейшей опасности: столкновения с мусором. Мусора в космосе мало, но когда он все же попадается на пути… На четверти световой скорости нужно не так уж и много, чтобы причинить сокрушительные повреждения. Осколок мог быть размером с кулак или даже с большой палец, но он протаранил корабль, словно бронебойная пуля, а передача импульса едва не сорвала двигатели. «Василиску» просто не повезло. А для нас это была самая потрясающая удача, какую только можно себе представить. Хотя на самом деле удача здесь ни при чем. Любой корабль то и дело сталкивается с чем-то похожим. Радар дальнего обнаружения находит приближающийся осколок и отдает двигателям команду аварийного отклонения. Или направляет сигнал лазеру системы предотвращения столкновений, и тот испаряет опасный объект еще до контакта. Но даже если удар произойдет, большую часть кинетической энергии поглотит абляционный лед. Ни один корабль не стал бы просто так носить на себе этот мертвый груз. Но «Василиск» потерял лед под огнем наших лазеров. И обязательно вернул бы рано или поздно, но, оставшись на время без него, сделался ужасно уязвим. А система предотвращения столкновений была слишком занята защитой от нашего оружия ближнего боя. Одного маленького кусочка хватило, чтобы вывести из строя целый корабль. Это придало нам сил для продолжения борьбы. Теперь, когда «Василиск» больше не гнался и не стрелял, наша команда могла выйти из корабля, не опасаясь быть сожженной или размолотой в пыль. Ван Несс первым добрался до шлюза, а я отстал от него лишь ненамного. Через пять минут мы, все двадцать три человека, в обвешанных устаревшим оружием и броней скафандрах, уже были снаружи. «Василиск» послал к нам по меньшей мере тридцать пиратов, и снаряжение у них было лучше нашего. Но они лишились поддержки своего корабля, и всем им наверняка уже было понятно, что ситуация коренным образом изменилась. Может быть, из-за этого они сражались еще яростней, учитывая то, что наш корабль был поврежден только наполовину. Раньше они собирались просто забрать наш груз и снять с «Петринали» все, что может пригодиться. Теперь же корабль был им нужен, чтобы жить на его борту. Но судя по тому, как протекала схватка, их положение осложнялось не только отсутствием огневого прикрытия. Они сражались изо всех сил, с ужасающей решимостью, но без всякой координации. Позже мы пришли к выводу, что их связь между скафандрами и даже системы пространственной ориентации, скорее всего, зависели от сигналов с корабля. А без этого они ослепли и оглохли. И все же мы лишились доброй половины команды. Понадобилось шесть часов, чтобы одолеть последних пиратов, и к этому моменту мы потеряли одиннадцать человек убитыми, а еще трое были серьезно ранены. Но и пираты погибли все до одного. Мы не хотели брать пленных. Зато намеревались взять с «Василиска» все, что нам нужно. Если мы и ожидали встретить там серьезное сопротивление, то ошиблись. Пугающий масштаб повреждений стал ясен только тогда, когда Ван Несс вел нашу абордажную команду по беспомощно дрейфующему кораблю. Его словно выпотрошили, и внутри не уцелело ни одной несущей конструкции. Для оставшихся на борту быстрая смерть была милосердием. Большинство из тех немногих, кто пережил первый удар, должно быть, вскоре погибло, пока израненный корабль истекал кровью. Мы не обнаружили никаких признаков того, что «Василиск» перевозил замороженных пассажиров, хотя трудно утверждать это с полной уверенностью, поскольку целые отсеки корабля уничтожило взрывом, на их месте осталась лишь цепочка обугленных пещер. Никто из горстки выживших не попытался сдаться или вступить в переговоры. Это облегчило нашу работу. Тех, кто оставался на месте, мы застрелили. Тех, кто убегал, догнали и тоже прикончили. За единственным исключением. Едва увидев эту девушку, мы почувствовали в ней что-то особенное. Она не была похожа на ультра и двигалась по-другому. В том, как она ускользнула от света наших фонарей, было нечто кошачье или змеиное, нечто плавное и дикое, нечто изящное и отточенное, не подходящее для пиратского корабля. Мы прекратили огонь, увидев блеск ее глаз и сразу догадавшись, что она не может быть одной из них. Большие глаза с белой каемкой на решительном девичьем лице выражали суровый самоконтроль и непринужденное превосходство. На голове у нее почти не было волос, лоб поднимался к костному гребню с мерцающей разными цветами мягкой тканью по бокам. Девушка была из сочленителей. Прошло целых трое суток, прежде чем мы снова ее обнаружили. Ее знание корабля граничило с животной хитростью, словно весь этот изломанный почерневший лабиринт был ее логовом, словно она сама его для себя создала. Но ее возможности с каждым часом уменьшались, по мере того как из поврежденного корабля вытекал воздух. Даже сочленителям нужно дышать, и это значило, что на корабле оставалось все меньше мест, где она могла спрятаться. Ван Нессу не терпелось отправиться в путь. Он был хорошим человеком, но не отличался богатым воображением и потому не задумывался о том, что может сделать для нас отбившаяся от стаи сочленительница. Я предупредил его, что состояние двигателей «Василиска» нестабильное и что мы не успеем отойти на безопасное расстояние, если погнутый лонжерон не выдержит. Теперь, когда мы забрали с пиратского корабля все, что могло пригодиться для ремонта, Ван Несс не видел смысла оставаться здесь. Однако я уговорил его подождать, пока мы не выследим девушку. – Это сочленительница, капитан. По своей воле она не оказалась бы на таком корабле. Значит, была пленницей, а мы можем спасти ее и вернуть к своим. Они будут нам благодарны, захотят как-то нас вознаградить. Ван Несс снисходительно улыбнулся: – Ты когда-нибудь сталкивался с пауками, малыш? Он все еще называл меня малышом, хотя я состоял в его команде уже двадцать лет по корабельному времени, а родился еще за двадцать лет до этого. – Нет, – признался я, – но пауки… сочленители – не такие чудовища, как некоторые стараются их выставить. – А вот я сталкивался, – сказал Ван Несс. – Я намного старше тебя, малыш. Помню те времена, когда пауки не ладили с остальным человечеством, времена, когда моя жена еще была жива. Рейфу Ван Нессу нелегко было ворошить прошлое. За все годы, что я его знал, он считаные разы упоминал о своей жене. Она была ботаником, работала по программе терраформирования Марса. Я знаю только то, что ее унесло внезапным паводком в большом кратере, где она тестировала оборудование для демархистов, и сразу после ее гибели Ван Несс покинул Солнечную систему на одном из ранних межзвездных пассажирских кораблей. Это был его первый шаг на долгом пути превращения в ультра. – Они изменились с тех давних времен, – ответил я. – Мы ведь доверяем им – настолько, что пользуемся их двигателями, правильно? – Мы доверяем их двигателям, а это совсем не одно и то же. И не будь у них монополии на производство таких вещей, мы бы, возможно, вообще не стали с ними связываться. И потом, кто эта девушка? Что она делала на борту «Василиска»? С чего ты взял, что она не помогала экипажу? – Сочленители не одобряют пиратства. И если мы хотим получить ответ, у нас есть только одна возможность – поймать девушку и послушать, что она скажет. В голосе Ван Несса внезапно появился интерес. – То есть допросить ее? – Я этого не говорил, капитан. Но мы можем задать ей пару-тройку вопросов. – Мы играем с огнем. Ты же знаешь, сочленителю достаточно просто о чем-то подумать, чтобы это случилось. – У нее нет причин вредить нам. Забирая ее с «Василиска», мы просто спасаем ей жизнь. – А может, она не хочет, чтобы ее спасали? Об этом ты подумал? – Давайте поделим шкуру медведя, когда его поймаем, капитан. Он недовольно поморщился той частью лица, которая еще способна была выражать эмоции. – Даю тебе двенадцать часов, малыш. Это крайний срок. А потом мы сбежим от этих обломков так далеко, как только позволят Бог и законы физики. Я кивнул, понимая, что большего от Ван Несса ждать бесполезно. Он уже проявил великое терпение, позволив нам так долго откладывать отлет. Учитывая его отношение к сочленителям, я решил не настаивать. Мы поймали девушку через одиннадцать часов. Пришлось гоняться за ней повсюду, куда она только могла добраться, но мы блокировали пути к отступлению и взрывали немногие отсеки корабля, еще сохранившие герметичность. Я был первым, кто заговорил с ней, когда мы наконец загнали ее в угол. Я поднял визор шлема, вдыхая спертый воздух, чтобы мы могли нормально разговаривать. Она съежилась в углу, словно зверь, готовый наброситься на тебя или умчаться прочь. – Перестань бегать от нас, – сказал я, когда она зажмурилась от моего яркого фонаря. – Тебе некуда деться, а если бы и было куда, то мы не хотим тебе зла. Что бы эти люди с тобой ни делали, что бы ни заставляли делать, мы не такие, как они. – Вы ультра, – прошипела она в ответ. – И это все, что мне нужно знать. – Да, мы ультра, но мы просто хотим тебе помочь. А наш капитан хочет как можно быстрей уйти от этой мины замедленного действия. Я уговорил его подождать несколько часов, пока мы не найдем тебя. Ты можешь полететь с нами, если пожелаешь. Но если предпочитаешь остаться на этом корабле… Она обожгла меня взглядом, но ничего не сказала. У нее было девичье лицо, но стальная решимость в оливково-зеленых глазах подсказывала мне, что она старше, чем выглядит. – Я Иниго, корабельный мастер «Петринали». Я улыбнулся, надеясь, что моя улыбка выглядит скорее успокаивающей, чем устрашающей. И протянул руку, правую, но девушка шарахнулась от нее. Даже скафандр, даже перчатка не могли скрыть тот факт, что она механическая. – Прошу тебя, – продолжил я, – пойдем с нами. Мы будем хорошо с тобой обращаться и доставим к твоим соплеменникам. – Зачем? – прорычала она. – Зачем вам это нужно? – Мы не все одинаковы, – ответил я. – И лучше бы тебе поверить в это, иначе ты умрешь здесь, когда мы уйдем. Капитан хочет дать полную тягу не поздней чем через час. Так что решайся. – Что случилось? – спросила она, оглядывая поврежденный отсек, в который мы ее загнали. – Я знаю, что «Василиск» атаковал другое судно… Как вы это сделали? – Это не мы. Нам просто очень-очень повезло. А теперь повезло тебе. – Мне нельзя уйти отсюда. Я должна остаться на этом корабле. – Этот корабль взорвется, стоит кому-то из нас громко чихнуть. Ты действительно хочешь быть здесь, когда это произойдет? – Я все равно не могу уйти. Оставьте меня, я выживу. Сочленители отыщут меня. Я покачал головой: – Ничего не выйдет. Даже если корабль не взорвется, ты все равно будешь дрейфовать со скоростью в двадцать пять процентов от световой. Слишком быстро, чтобы смогла вернуться к Шиве-Парвати, даже если на корабле найдется шаттл. Слишком быстро, чтобы кто-нибудь с Шивы-Парвати появился здесь и спас тебя. – Я знаю. – Тогда ты должна знать и то, что этой скорости не хватит, чтобы долететь куда-то, прежде чем кончатся ресурсы. Если только ты не надеешься протянуть пятьдесят лет на этом корабле, пока он не развернется под действием гравитации ближайшей обитаемой системы. Но ему все равно никак не сбросить скорость. – Я рискну. У меня в наушниках загудел голос Ван Несса. Он требовал, чтобы мы вернулись на «Петриналь» как можно скорей. – Прости, – сказал я девушке, поднимая пистолет, – но если не хочешь пойти по доброй воле, я утащу тебя в бессознательном состоянии. – Если у тебя там дротик с транквилизатором, то на меня не подействует. Наша нервная система отличается от вашей. Я засну только тогда, когда сама захочу. – Я так и думал. Поэтому увеличил дозу в пять раз против обычной. Не знаю, хватит ли, но собираюсь посмотреть, что получится. По ее лицу пробежала паника. – Дайте мне скафандр, – сказала она. – Дайте скафандр и оставьте меня здесь, если вы действительно хотите помочь. – Как тебя зовут? – У нас нет имен, Иниго. По крайней мере, таких, чтобы вы могли их произнести, не сломав язык. – Я попытаюсь. – Дайте скафандр. И оставьте меня. В наушниках снова закричал Ван Несс, и я решил, что с меня хватит. Нацелил тупое дуло пистолета в бедро поджатой ноги девушки и нажал на спуск. – Ты что, не понял, идиот? Тебя просили оставить меня здесь, с этим… Это все, что она успела сказать. Отключилась намного быстрей, чем я ожидал, словно у нее и так уже заканчивались силы. Оставалось только надеяться, что доза не слишком велика. Ее хватило бы, чтобы убить обычного человека.