– Да, адаптировали. А потом он превратился в средство, позволяющее запереть нас здесь, как в тюрьме. Нам изменили ДНК костного мозга, чтобы ограничить выработку обычного гемоглобина. Простое подавление нескольких генов бетаглобина при сохранении тех, что предназначены для гемоглобина жерловиков. Для тебя, Варгович, сероводород – это яд. Должно быть, ты уже чувствуешь слабость. Но мы не можем без него жить. Кислород убивает нас. – И если вы отойдете от жерла… – То умрем через несколько часов. Но это еще не все. Вода здесь такая теплая, что мы можем обойтись без гликопротеинов. В нас заложена генетическая программа их синтеза, но ее тоже отключили. А без них мы не можем выплыть в холодную воду. Наша кровь замерзнет. Они уже окружили Варговича: грозные водяные дьяволы, полыхающие алым цветом. И подходили все ближе. – И как я могу вам помочь? – Тебе не нужно ничего делать, Варгович. Вожак широко открывал рот, словно пробуя на вкус воду. Чудо, что такой орган вообще способен говорить. – Не нужно? – Нет. И в этот момент вожак схватил Варговича за руку, а другие существа сжали его сзади. – Все уже сделала Чолок, – продолжал вожак. – Это ее прощальный подарок нам. Первой попыткой передать его был Манципл… но он не сумел. – Манципл был слишком жирным. – Ни один из перебежчиков не справился – у них не хватило выносливости, чтобы отплыть так далеко от города. Поэтому Чолок завербовала тебя – чужака. – Чолок завербовала меня? – Она знала, что ты ее убьешь, и ты, конечно, убил. Но Чолок это не остановило. Ее жизнь была не так важна, как то, что она хотела передать нам. Это Чолок выдала Демархии точку твоей эвакуации, вынудив тебя прийти к нам. Он сопротивлялся, но это было бесполезно. Ему удалось лишь выдавить из себя: – Я не понимаю. – Не понимаешь, – ответил вожак. – Вряд ли мы от тебя этого ожидали. Если бы ты понял, то, возможно, не захотел бы действовать по плану Чолок. – Значит, Чолок не работала на нас? – Может быть, и работала когда-то. Но последними ее клиентами были мы. – И что теперь? – Мы заберем твою кровь, Варгович. Их хватка стала крепче. Напрягая остатки сил, он попытался вырваться, но безуспешно. – Мою кровь? – Чолок кое-что туда ввела. Ретровирус, очень сильный, способный выжить в твоем организме. Он активирует подавленные Демархией гены. В один миг мы вернем себе способность вырабатывать гемоглобин, переносящий кислород. Наша кровь наполнится гликопротеинами. Не такой уж и хитрый фокус: все клеточные механизмы для выработки этих молекул в нас уже есть, их нужно только освободить. – Так вам требуется… что? Образец моей крови? – Нет, – ответил адапт с искренним сожалением. – Боюсь, что больше чем образец. Намного больше. Потом существо с властной неторопливостью укусило Варговича за руку, и когда из раны хлынула кровь, стало пить ее. Какое-то время другие адапты ждали своей очереди, а потом тоже приняли участие в безумном пиршестве. И вода вокруг Варговича окрасилась алым. Погода[8] Мы шли из Шива-Парвати на четверти световой скорости, с заполненным беженцами трюмом, когда нас догнал «Василиск». Он начал атаку с дистанции в одну световую секунду, рассчитывая ослабить нас дальнобойным оружием, а потом уже взять на абордаж. Капитан Ван Несс сделал все, что мог, пытаясь защитить «Петриналь», но наш корабль был оснащен слишком легкой броней, и Ван Несс не хотел подвергать опасности пассажиров, провоцируя пиратов на сокрушительный ответный удар. Каким бы холодным расчетом это ни казалось со стороны, Ван Несс понимал, что для спящих будет лучше, если чужой корабль заберет их к себе, а не бросит в межзвездном пространстве, обрекая на бессмысленную смерть. Как корабельный мастер, я обязан был предоставить капитану Ван Нессу предельно широкий выбор вариантов. Когда стало ясно, что «Василиск» преследует нас от самой Шивы-Парвати, я предложил сбросить пятьдесят тысяч тонн менее важного корпусного материала, чтобы увеличить максимальное ускорение, доступное нашим двигателям конструкции сочленителей. А когда «Василиск» форсировал свои двигатели, чтобы уравнять скорость, я отобрал еще двадцать тысяч тонн, которые можно сбросить до следующего захода на орбиту, пусть даже ослабление брони немного увеличит дозу радиации, полученной нами за время полета. Мы добились небольшого преимущества, но и у пиратов еще оставались резервы мощности, к тому же они не были отягощены таким количеством спящих. Поскольку мы не могли еще сильней облегчить корпус, я посоветовал Ван Нессу отстрелить два из трех наших тяжелых шаттлов, каждый массой в шесть тысяч тонн при полной заправке. Так мы выиграли еще немного времени, но, к моему разочарованию, пираты тоже нашли способ выжать больше из своих двигателей. Их корабельный мастер, кем бы он ни был, хорошо знал свою работу. Вот я и направился к двигателям, чтобы посмотреть, можно ли переиграть моего таинственного противника. Прополз по герметичному технологическому тоннелю, проложенному в лонжероне правого борта, до места стыковки двигателя сочленителей с корпусом «Петринали». Открыл люк доступа к панели управления: шесть регуляторов из голубоватого металла, расположенных шестиугольником, каждый отвечает за определенную характеристику работы двигателя. Регуляторы, утопленные в ниши, имеющие форму сектора, сияли спокойными сине-зелеными огнями. Я отметил текущее положение, затем повернул три из шести регуляторов на почти микроскопическую величину, следя за тем, чтобы в самый важный момент не дрогнула рука. Уже после первого поворота почувствовал ответ двигателя – вибрацию какого-то глубинного процесса, сопровождаемую изменением моего веса, когда тяга увеличилась на пять-шесть процентов. К сине-зеленому свечению добавился оранжевый оттенок. «Петриналь» помчался быстрей, выдерживая прежний курс. Регулировать можно было только правый двигатель, а левый не имел внешнего контроля. Но это не играло никакой роли, поскольку сочленители спроектировали двигатели так, что они работали абсолютно синхронно, даже при том, что располагались в километре друг от друга. Никому еще не удалось зафиксировать сигналы, которыми обменивались бы два С-двигателя, не говоря уже о том, чтобы понять их содержание. Зато все прекрасно знали, что будет, если случайно или по злому умыслу двигатели разойдутся на расстояние больше тысячи шестисот метров. Я сделал все, что мог, не рискуя вывести двигатель из строя, и остался доволен результатом. Три из шести регуляторов горели теперь оранжевым светом, показывающим, что характеристики вышли за границы рекомендованного самими сочленителями безопасного режима работы. Если хоть один из регуляторов загорится красным или оранжевых огней станет больше трех, это будет означать, что возникла реальная опасность погубить «Петриналь». Когда ультра встречаются по-дружески, чтобы обменяться информацией и товарами, корабельные мастера часто делятся историями о регулировке двигателей. На оживленных торговых маршрутах даже небольшое увеличение коэффициента полезного действия дает значительное преимущество перед конкурентами. Иногда рассказывают о кораблях, ходивших с тремя или даже четырьмя оранжевыми сигналами не один десяток лет. В то же время порой можно услышать и о корабле, превратившемся в новую звезду, после того как всего лишь два регулятора вышли за пределы безопасного режима. Но с одним все корабельные мастера соглашаются без споров: субсветовик не протянет с красным огнем регулятора даже недели по корабельному времени. Можно, конечно, рискнуть, чтобы уйти от погони, но даже в этом случае кое-кто заявит, что опасность была слишком велика, а тем, кто продержался в таком режиме хотя бы два-три дня, просто невероятно повезло. Я вернулся из двигателя правого борта на «Петриналь». Ван Несс ждал меня. Судя по выражению лица – насколько я мог его прочитать, – новости были не очень хорошие. – Иниго, славный малыш, – сказал капитан, положив мне на плечо руку в тяжелой перчатке. – Ты дал нам еще полдня, и я благодарен тебе, не сомневайся. Но это мало что изменит. Ты уверен, что не выгадаешь еще немного? – Мы могли бы рискнуть и два-три часа идти на двух g. Но все равно не окажемся вне досягаемости «Василиска». – А сверх того? Я показал мой эксплуатационный журнал с подробными записями всех режимов работы двигателя за двадцать лет корабельного времени. Мои собственные наблюдения, сделанные черными чернилами, с резко поменявшимся почерком, после того как я потерял руку и медленно учился пользоваться новой, красные примечания тем же почерком и ноу-хау, полученные от других корабельных мастеров, с именами и датами. – Исходя из всего этого, у нас уже есть пятнадцатипроцентная вероятность потерять корабль в ближайшие сто дней. Я был бы куда счастливей, если бы мы сбросили ход. – Ты считаешь, что мы не можем скинуть еще немного массы? – Мы и так ободраны до костей. Возможно, я найду еще две-три тысячи тонн, но это только отсрочит неизбежное. – Мы можем использовать оружие ближнего боя, – обреченно произнес Ван Несс. – Возможно, оно что-то изменит. Во всяком случае, у нас есть в запасе полдня, чтобы подготовить и испытать его. – Будем надеяться, – согласился я, хотя прекрасно понимал, что дело безнадежно. Оружие было устаревшим и маломощным, еще годным на то, чтобы отпугнуть орбитальных мятежников, но практически бесполезным против другого корабля, в особенности построенного для пиратства. «Петриналь» не стрелял на поражение больше пятидесяти лет. Когда у Ван Несса была возможность модернизировать оружие, он предпочел потратить деньги на новые криокапсулы для пассажирского трюма. У людей сложился ряд ошибочных представлений об ультра. Одно из самых распространенных заблуждений заключается в том, что все мы обязаны быть разбойниками, что любой наш корабль до отказа напичкан оружием и что мы с нетерпением ждем, когда какой-нибудь транспорт окажется в зоне досягаемости. Это неправда. На каждый подобный корабль приходится тысяча таких, как «Петриналь», просто пытающихся вести честную торговлю, со скромной, трудолюбивой командой под управлением такого достойного человека, как Ван Несс. По меркам планетарной цивилизации кое-кто из нас может показаться уродливым. Но ведь мы проводим всю свою жизнь на борту корабля, прыгая от одной звезды к другой на субсветовой скорости, напитываясь диковинными излучениями двигателей и самого космоса, и вряд ли такая среда благоприятна для человека. Я потерял руку из-за несчастного случая, а многое из того, что пережил Ван Несс, в равной мере объясняется временем и невезением. Он был одним из лучших капитанов, каких я только знал, а возможно, и самым лучшим. Я до смерти перепугался при первой встрече с ним, когда он искал нового корабельного мастера на «карусели» Парник. Однако Ван Несс хорошо обходился со своей командой, всегда держал слово и постоянно напоминал нам, что пассажиры «Петринали» – не просто замороженный груз, а люди, доверившиеся нашей заботе. – Если нас догонят, мы позволим забрать пассажиров, – сказал Ван Несс. – По крайней мере, некоторые из них выживут, хотя и не обязательно окажутся там, куда направлялись. Вздумай мы драться даже после того, как нас возьмут на абордаж, команда «Василиска» спалит здесь все, включая и спящих. – Знаю, – ответил я, хотя слушать капитана было неприятно. – И вот тебе мой совет, малыш. – Пальцы Ван Несса еще крепче сжали мое плечо. – Отходи к шлюзу при первой же возможности. Лучше выброситься в открытый космос, чем попасть в лапы к этим мерзавцам. Возможно, они на время забудут о собственной жестокости, но им точно не нужна новая команда. Я поморщился, не желая ждать, когда капитан сломает мне ключицу. Он хотел только добра, но не осознавал своей силы. – Особенно корабельный мастер, если судить по тому, как идут дела. – Да уж. Кто бы это ни был, он хорош. Но не так хорош, как ты. Тебе нужно было разогнать корабль с полным грузом, а у них только ободранный скелет. Он хотел подбодрить меня, но я понимал, что не стоит недооценивать противника. – Спасибо, капитан. – Пора будить наши пушки, малыш. Если ты закончил с двигателями, начальник артиллерийской части будет рад лишним рукам. Следующий день я провел, почти не смыкая глаз. Привести оружие в боевую готовность – нелегкая работа, и требовалось сделать все так, чтобы «Василиск» не заподозрил, что у нас есть чем защититься в последнюю минуту. Необходимо было разогреть магнитные катушки индуктивных орудий до боевой напряженности поля, а затем испытать на снарядах из переработанного корпусного материала. Одна из катушек треснула при разогреве, выведя из строя всю турель и ранив человека из бригады Вепс. Еще нужно было выверить и отградуировать лазерную оптику, а потом испытать на скоплениях межзвездной пыли, надеясь, что на «Василиске» не заметят крохотные всплески гамма-излучения, когда лазер найдет цель. Тем временем противник стрелял по нам с дальней дистанции. «Василиск» пустил в ход весь свой арсенал, от снарядов и ракет до лучевого оружия. «Петриналь» выполнял программу уклонения, пытаясь воспользоваться до обидного узким временным лагом, но программа была старой, а двигатели работали почти на предельной мощности, так что запаса энергии у нас было крайне мало. Сам по себе ни один удар не имел разрушительной силы, но обстрел не прекращался, и кумулятивный эффект постепенно сказывался. Защита корпуса не выдерживала, и уже поступило предупреждение, что лонжерон левого борта потерял прочность. Если так будет продолжаться, в скором времени придется заглушить двигатели, чтобы корабль на разорвало на части собственной тягой. Именно этого и добивался «Василиск». Как только мы превратимся в хромую утку, пираты смогут провести жесткую стыковку и захватить нас. Когда они сократили дистанцию до восьмидесяти тысяч километров, наши дела стали совсем плохи. Должно быть, даже команда «Василиска» забеспокоилась, что произойдет, если треснет левый лонжерон – огонь сконцентрировался на центральной части корабля. Без особой охоты я снова прополз по правому лонжерону к пульту управления двигателем. У меня были две одинаково пугающие возможности. Я мог подкрутить регуляторы дальше в оранжевую зону, чтобы наши двигатели работали еще интенсивней. Даже если они выдержат нагрузку, то корабль – нет. Но по крайней мере наша смерть будет мгновенной, как вспышка, когда лонжерон треснет и двигатели разлетятся в стороны. Еще можно вернуть регуляторы в голубовато-зеленую зону, и тогда «Василиск» захватит нас, ничем больше не рискуя. Второй вариант даст шанс спасти пассажиров. Но команду не обрадует ни тот ни другой. Ван Несс тоже понимал это. Он обошел всю команду, все две дюжины, и приказал тем, кто не был активно вовлечен в события, выбрать пустую капсулу в пассажирском трюме, лечь в нее и попытаться выдать себя за груз. Но Ван Несс был мудрым человеком и не стал давить на нас, когда никто не принял его предложения. С расстояния в пятьдесят тысяч километров мы уже могли достать «Василиска» своим оружием. Подпустили еще ближе, а потом развернули корабль под сорок пять градусов и дали дружный бортовой залп всеми одиннадцатью действующими пушками, сопровождаемыми импульсами лазеров. Отдачи хватило, чтобы на нас посыпались сигналы о разрушениях в десятке критических точек. Каким-то образом мы выдержали, а тридцать процентов наших снарядов угодили точно в «Василиск». Не подвели и лазеры, испарив в белой вспышке тысячи тонн абляционного льда с его носа. Когда пар остался за кормой все еще набирающего ускорение корабля, мы смогли полюбоваться нанесенными повреждениями. «Василиску» досталось, но не сказать что очень крепко, и я понимал, что мы можем дать не больше трех залпов, прежде чем вражеские орудия откроют ответный огонь. На самом деле нам удалось пальнуть только дважды, а потом у пушек сбился прицел. Лазеры продолжали бить еще минуту-другую, но после того как выжгли весь лед «Василиска» (запасы которого пираты с легкостью пополнят, когда захватят наш корабль), не смогли больше нанести никаких повреждений.