Мы просто оба всегда этого хотели, хватит врать. – Прости, – сказала она. Голова Берти безвольно повисла. Так, нет, это уже чересчур. Эльфийка залепила ему бодрящую пощечину, потом почти насильно вытащила полубессознательного сыщика из кресла. Подлезла к нему под руку и деловито потащила к дверям кабинета: – Иди, дорогой. Едва ты выйдешь, тебе станет гораздо лучше. Ты просто заболел: не надо было ночевать на улице. Зато мы с тобой Закрыли. Дело. О. Моргане. Гарвусе. Иди домой, отдохни. Поспи часов двенадцать. Когда ты проснешься, все уже кончится: я напишу Ноа де Винтервиллю. Он и близнецы будут знать, что именно ты вывел на чистую воду доктора Гарвуса, афериста, попытавшегося использовать архиепископского сына как щит для своих целей. А ведь Ноа – главный человек в церкви. Думаю, тебя амнистируют и вернут на материк. Какая удача!.. Кто бы мог подумать, что все так внезапно, чудесно сложится! Ты скоро будешь дома. Ты ведь так хотел этого. Засыпай счастливым. Она открыла дверь кабинета, мягко подтолкнула дезориентированного сыщика на лестницу (положив его руку на поручень – лишь бы не грохнулся!) и тотчас, кашляя, побежала назад, распахивать окна. Потом посмотрела на свои браслеты. Совсем пусты. Совсем. Ах Берти… Упертая, важная сердцу сволочь: пришлось действовать жестко, но с хирургической точностью. А вообще во всем виновата птица иррин. Если бы не она, все закончилось бы куда быстрее и изящнее. Без подобных… инцидентов. И без необходимости ломать план, который был столь красивым поначалу. Элайяна застонала, опустилась на софу в углу кабинета и сразу же сама уснула. * * * Тисса врезалась в сыщика у подножия лестницы. Оба они шли, игнорируя внешний мир: адептка читала книгу на ходу, а Берти, хоть и смотрел прямо, но ничего не видел. Потому что его глаза были затянуты странной пленкой беспамятства – как у подопытных зомби мастера Левенлоса, тех, что день-деньской подвывают и перекидываются картишками в подвалах академии. БАМС! Рыжий и адептка разлетелись по сторонам. – Ауч!! – возмутилась Винтервилль, вместе с раскрытой книгой ухнув на мозаичный пол. – Ох, – Берти, отлетевший обратно к перилам, моргнул и ошарашенно огляделся. – Прости, госпожа зельеварка. Я как-то… – он непонимающе нахмурился. – Я как-то потерялся. Хм. Интересно. Тис гневно поднялась и шагнула вперед, намереваясь ткнуть детектива наманикюренным пальчиком в грудь и высказать все, что думает на его счет, но вдруг подозрительно принюхалась. – А вы себя хорошо чувствуете, господин Голден-Халла? – спросила она, сузив глаза и склонив голову набок. – Вот и я задаюсь тем же вопросом. А что? Тисса замялась. Дело в том, что от сыщика эпичнейше пахло свежей, едва примененной и не успевшей выветриться ментальной магией. В отличие от абсолютного большинства людей и нелюдей, Тисса чуяла это колдовство, так как у нее был Дар Проповедника – та же штука, но с другим названием. И, может, штука даже чуточку посильнее. В стиле пения птицы иррин… Юная Винтервилль скользнула недоуменным взглядом по лестнице вверх, к кабинету ректора. Упомянутая ментальная магия сочилась из-под закрытой двери, как дым из горящего дома, чуть ли не спиральками завивалась. Причем в таких количествах, что у Тиссы закружилась голова. Что уж говорить о мастере сыска! Интересно… Зачем леди-ректор очаровала своего прихвостня-еретика? Фрэнсис говорил, что Берти и эльфийка столь близки, что рыжий никогда не лезет в ее дела, не задает вопросов – в общем, хранит ее границы, насколько это возможно, когда ты – любопытный длинноносый сыщик. Вероятно, еретик все-таки не удержался и вызнал что-то про них, Винтервиллей… А наставница его притормозила. Но какая ужасная доза!.. Тисса как бы невзначай приподняла руку и, прищурив один глаз, посмотрела на Голден-Халлу сквозь огромный циркониевый камень в перстне. Заколдованный определенным образом, циркон делал наложенные чары видимыми: проступила розовая аура волшебства, тоненькая сеть заклятья, обвившая детектива от макушки до пяток. Ну да. Сыщика отменталили по полной, странно, что он вообще на ногах еще держится. Может ли быть такое, что наставница вкачала рыжему Немного Слишком? Еще сегодня утром Тисса сказала бы: «Нет! Ректор не ошибается», но… Близняшка покосилась на книгу, которую держала в руках. Это был старый, простенький справочник зельевара. Тисса взяла его с полки в доме Хлестовски – хотела выпендриться и приготовить совенку какой-нибудь бодрящий изыск из червяков, а вместо этого обнаружила – к своему удивлению – рецепт омолаживающего антидота. То есть зелья, которое могло вернуть Стэну его оригинальный облик уже сегодня безо всякого двухнедельного ожидания. Тисса удивилась, ведь Элайяна говорила – это невозможно! И близняшка, вооружившись справочником, пошла к леди-ректору просить ингредиенты. А тут, получается, две эльфийские ошибки подряд… Незнание об антидоте для Стэна и передоз Голден-Халлы. М-да. Не зря Тисса так скептически относится к Буре: провинциальная академия она провинциальная и есть! Ну или это суперспособность плохих ожиданий – оправдываться: ведь подсознание подтасовывает им карты… Винтервилль еще раз оценивающе посмотрела на сыщика. Он ей, конечно, не нравится, но… Но что? Ай, д’гарр с ним, Тисса не собирается извиняться еще и за благие намерения! Близняшка достала из кармана пачку тонизирующих леденцов – она выпытала рецепт у мастера Шильд`эса и наварила себе таких сама – и щедро протянула Голден-Халле. – Ешьте их потихоньку, ладно? – попросила Тис без объяснений (жертвам менталки они не нужны, мозг все равно плохо варит первое время после вмешательства). – Хорошо, – с чуть растерянной улыбкой согласился сыщик. Закинул леденец в рот и потопал к открытым дверям академии, в которые потоком вливались прохлада и гогочущие прогульщики. А Тисса все-таки поднялась к Элайяне. И тотчас раздосадованно крякнула, ибо эльфийка спала в своем кабинете, вольготно раскинувшись на диване. – Да что за день! – вознегодовала Тисса и, подумав, решила взять травки для антидота сама. * * * Кладовка Элайяны в Пугливой башенке была забита огромным количеством ящиков и сундуков с ингредиентами. Все цветы и стебли, нужные для антидота, принадлежали к единой зель-категории, а потому хранились в одной коробке, которая лежала в дальнем углу помещения, среди запыленных, уставших от безделья собратьев. Но, странное дело, на пыльной крышке были следы пальцев. Ее, в отличие от остальных, недавно открывали. Однако Тисса, не посещавшая Сыск, не обратила на это внимания. Не желая возиться в грязной и темной кладовке, она подхватила и унесла с собой весь коробок: дома у Хлестовски рассортирует. * * * – Пи-и-ип! – Стэн, сидевший на плече у Тиссы, шокированно заверещал, когда час спустя девушка распаковала свою добычу. – Апчхи! – солидарно отозвалась Винтервилль и с неудовольствием вытерла нос. – Нет, не волнуйся, они и должны быть сушеные. А это еще что? Брюнетка брезгливо, двумя пальцами, вытащила из коробки потрепанный и засаленный дневник. Грязная, жизнью побитая обложка, жирные страницы, совершенно невнятный язык и почерк. – ПИИИИИИИИИИИИИИИП! – Стэн пищал, захлебываясь слюнями, и прыгал на плече девушки так отчаянно, что грозил свалиться. Или голову себе оторвать – все еще слишком большую для тоненькой шеи. – Да уж не переживай, я выкину эту гадость, – мрачно пообещала Винтервилль. И тотчас получила возмущенный хват клювом за мочку. – Мастер Хлестовски! Какого д’гарра, позвольте осведомиться? – болезненно скривилась адептка, пересаживая совенка на стол и потирая укушенное ухо. Птенчик сплясал что-то вроде гопака, отчаянно косясь на дневник. – Хорошо, хорошо!.. – проворчала Тисса. – Оставлю эту дрянь на столе. Твой стол – и бактерии тоже твои будут. А теперь приготовься к ожиданию… Близняшка закатала рукава, подвязала волосы пестрым платком, поправила очки и начала химичить над котлом. – Интересно, запомнишь ли ты хоть что-то из нашего недолгого сожительства… – пробормотала она, косясь на совенка. – Мне нравилось болтать с тобой, мастер Хлестовски. Ты был на удивление хорошим слушателем. Внимательным. Понимающим. Жаль, что это только потому, что ты зависел от меня и не мог сбежать на своих худосочных лапках. Стэн закатил глаза. Глупая Винтервилль! Так и не врубилась, что вся его память и мозг – при нем. Превращения на них не влияют. Да и лапки! Отличные у него лапки, что она прикапывается? Интересно, а как ему-то себя вести, когда он вернется в свой облик? Он может изобразить, что ничего не соображал, сова совой, эдакий Летучис Безмозглус, но… За эти пару ночей Тисса вывалила Стэну всю свою подноготную без купюр, и, честно говоря, Хлестовски было что сказать на сей счет. Конечно, он не претендовал на высокое звание психолога – впрочем, по мозгоправам Тисса тоже неплохо проехалась в своих рассказах, – но… Ай, ладно. Ишь, как он разошелся. Еще неясно, что там Тисса ему намешает. Может, он совсем яйцом станет на сей раз!