И вообще – когда он превратится, лучше бы сначала разузнать: как дневник старого ректора Фоскаша оказался в ящике Элайяны?.. 33. Рушился город Некоторые вещи настолько не хочется принимать, что, кажется, легче умереть. Зирвин из Дома Спящих – Берти, я ума не приложу, как это могло случиться. Ни разу за мою карьеру такого не происходило! – госпожа Клыккер раскаивалась, заламывая руки. Ее расстроенное лицо отражалось в каждом из зеркал, висящих на груди зоолога. Получалось много лиц. Очень много. Голден-Халле казалось, он попал в портовую камеру иллюзий. – Мы с Арчи прекрасно провели вчерашний день и вечер, – кусая губы, продолжала оправдываться Клыккер. – Не знаю, почему он вдруг решил сбежать! Берти тряхнул рыжим хвостом, отгоняя коллеговы отражения и странный перезвон колокольчиков, сопровождающий его последний час: неуловимый, не дающий себя осмыслить. Потом отмахнулся: – У Арчи повышенное чувство ответственности, из-за чего иногда он отправляется в одиночный патруль по территории Бури. Но потом всегда сам возвращается. Так что не вини себя, Клык. Ты просто выпустила пса за забор по делам, не ожидая подлянки, а он умотал за линию горизонта, я правильно понимаю? Детектив потер лоб – голова почему-то страшно болела – и закинул в рот еще один леденец, выданный Тиссой. Отличные конфетки! Лавандовые с перцем. Они взбодрили сыщика и прогнали сонливость, напавшую на него так отчаянно, что Голден-Халла всерьез направлялся из Бури спать. Аж до дома дошел, пока хруст очередного леденца на зубах не напомнил: слышь ты, гений! А пес-то твой где? И тогда сыщик, удивленный (Как я мог об этом забыть?), развернулся и направился к конюшням Клыккер. Преподавательница между тем возмущенно уперла руки в бока: – Берти, за кого ты меня принимаешь? Я бы ни за что не выпустила чужую собаку за забор ночью! И если б я стала свидетелем того, как он убегает – я бы его догнала. Уж поверь. Сама или с помощью огненных гончих… – Клык спохватилась. – Кстати, могу их за ним и сейчас отправить, хочешь? Найдут беглеца в два счета. Берти содрогнулся, вспомнив алые пасти и полыхающие глаза клыккеровых маг-питомцев: – Я ценю твое предложение, но не стоит. А как он тогда сбежал, если ты его не выпускала? Лектор поманила коллегу за собой к воротам конюшни, в пристройке над которой она жила. Там в двери зияла огромная, кривая, явно кем-то прогрызенная дыра. Еще две такие же были дальше – при входе в пристройку и в спальню. Голден-Халла присвистнул: – Что-то я не помню, чтобы мой пес располагал запасным комплектом зубов в вурдалачьем стиле. – У твоего Арчи был настоящий план побега, – Клыккер вздохнула. – Он сбил щеколду на террариуме тысячезубой гигантской сороконожки, а та уже прогрызла ему путь на волю. – Так от тебя еще и сороконожка сбежала, в смысле сползла? И где она теперь? Клыккер открыла было рот, чтобы расстроенно буркнуть: «Не знаю!», как вдруг откуда-то издалека, со стороны теплиц, раздался захлебывающийся девичий визг. А потом еще один. И еще. И боевой адептов вопль вслед: «ЧЛЕНИСТОНОГИЕ НАСТУПАЮТ! В АТАКУ, СЛАВНЫЕ ЧАРОДЕИ!» – В оранжерее моя малышка, – мрачно кивнула Клыккер и, натянув мистральные перчатки, быстро двинулась в том направлении. – Еще раз прости за пса! – крикнула она, оглянувшись. – Я у тебя в долгу! Берти присел на корточки у дыры. – М-да, – протянул он с сомнением, щупая слюнявые зубцы, трафареты сороконожкиной гастрономии. – Ради простого патрулирования Арчи б так не развернулся… Куда ж ты направился, пес? * * * – Фрэнсис, мы все проспали! – Мы все проспали, Ладислава! – Жмыхов жмых! – И я доволен. Они вскочили и забегали по комнате, как два опасных психа, оба какие-то золотые – безо всяких там демонов, сами по себе. Слабое солнце глумливо подглядывало из-за шторки. – Час дня?! Ой-ой-ой-ой-ой! – Найт попрыгала к двери, одной ногой никак не попадая в штанину, и с грохотом вывалилась в коридор. – Продолжаешь переживать из-за возможного отчисления? – взъерошенный, зевающий, завернувшийся в простыню Фрэнсис высунулся из ванной. – Нет! Из-за расследования! Мастер Берти должен был пообщаться с Гарвусом на рассвете! Близнец пожал плечами и хитро прищурился: – Судя по тому, что Белый Доктор не зовет меня на спецкурс – его дрянные мотивы раскрыты. Еще один повод для праздника, м? – Хочу знать все детали дела немедленно! Пойдешь со мной? Фрэнсис вынул изо рта зубную щетку и со вздохом оперся на дверной косяк: – Может, сначала позавтракаем? Вслушайся в волшебные слова: кофе со сливками, свежие круассаны, блестящие ягодки ежевики… Зачем спешить? – Значит, не пойдешь! – вывела Найт и вихрем помчалась прочь по коридору. – Ну все, пока, будем на связи! Оставшийся в одиночестве Фрэнсис глянул в зеркало над раковиной. Демон по ту сторону издевательски заржал, тыкая в хозяина когтем. – Мне кажется, гендерные стереотипы сейчас в гробах вертятся… – вздохнул покинутый близнец. Потом он неспешно, с достоинством привел себя в порядок и уже перед выходом из комнаты не удержался и таки подмигнул своему демону в отражении. Тот оттопырил большой палец. На первый этаж Фрэнсис отправился под триумфальный звон башенных часов: у всех вокруг началась очередная лекция. Но не у него, м-м-м. Когда близнец величаво спустился, холл безмолвствовал – лишь блеклые солнечные пятна ходуном ходили по штормовой мозаике зала. Умиротворенный Фрэнсис почувствовал странное волнение, глядя на них, столь похожих на подступающую бурю: ведь еще ничего не кончилось, что он, собственно, так расслабился? Улыбка очевидности сама разъехалась по лицу. Пинками отогнав тревожные мысли, Фрэнсис отправился завтракать в одиночестве. Горничная-уютница – молчаливая, как и большинство из них – негодующе шлепнула его полотенцем по лбу: балда-адепт, адепт-прогульщик! Но все же принесла красиво сервированный деревянный поднос. И даже салфетку лебедем свернула. – Первое приятное утро в Буре, ну надо же, – подивился Винтервилль, подцепляя на вилку воздушный омлет. * * * Ладислава шагала к коттеджу сыщика сквозь холмы, раскинув руки и мысли – широкой сетью, вольным узором, причудливым пазлом бесстрашия. В академии ее по касательной резанули сплетни большой перемены: Морган уволился! Морган сбежал! ХА! Госпожа Найт кружилась и приплясывала, подмигивая тучам. Потом, продравшись сквозь орешник, веселым скачком запрыгнула в лодку – ага, вторая пришвартована к островку, значит, мастер Берти дома, – и с силою погребла вперед. Берти и впрямь был у себя. Он сидел на полу у кровати и пинцетом что-то подхватывал на покрывале, сбрасывая в маг-блюдце. Свободной рукой сыщик прижимал ко лбу мокрую тряпку: головная боль усиливалась, да так безнадежно, что от Клыккер Берти возвращался медленно, будто унд по морскому дну. На зубах Голден-Халлы хрустели леденцы. Чем сильнее трещало в висках, тем упорнее сыщик их грыз, хотя и сам не знал зачем. Конфетки не спасали от боли, но почему-то их уничтожение казалось верной тактикой. – Ну? Не томите! – Лади заплясала в дверном проеме. – Что с Морганом? – Морган – убийца, – ровно сказал Голден-Халла, не отвлекаясь от покрывала. – Э-э-э, – Найт опешила от безжизненности его голоса. Знакомой безжизненности: она уже слышала такую на днях от товарищей-адептов. – А поподробнее… пожалуйста? И что вы делаете? На сей раз голос Берти был расцвечен привычной гаммой эмоций: – Собираю шерсть своего пса! – фыркнул сыщик. – Не то чтобы я заделался парикмахером, но Арчи куда-то смылся в ночи при подозрительных обстоятельствах, и я впервые за долгие годы хочу нарушить таинство его личной собачьей жизни… – рыжий подмигнул. – То есть применить поисковое заклятие. – А-а-а, – вежливо протянула Найт. – А с Морганом-то что все-таки?