* * * Уже в комнате Винтервилль вернулся в свой истинный облик. – Я подружилась с твоим демоном, – похвасталась Найт, уже вернувшая себе былое самообладание. – Я видел, – юноша сощурился. – Я все помню. Только минут пятнадцать на острове почему-то выпали из памяти. «Спасибо, демон», – подумала Найт. – Он умеет летать, у него перья из золота. Он немногословен, надежен и сам себе ищет еду. Что, если он твоя лучшая половина, Фрэнсис? – усмехнулась Лади. – Подойди сюда, – близнец поманил ее пальцем. Найт заинтригованно приблизилась. – Слушай, – Фрэнсис прижал руку девушке к своей груди. Ту-ту-дух-дух. Ту-ту-дух-дух. Какой… непривычный ритм. – У тебя два сердца? – опешила Ладислава. – Второе принадлежит ему. Ладислава приткнулась ухом. – Я не знаю, как все это работает, – признался Фрэнсис. Его голос, отдающийся в грудной клетке, забавно вибрировал. – Откуда берется Пустошная Сущность в моменты превращения, куда исчезает мое тело. Но сердце демона, кажется, действительно где-то там. Оно постоянно пребывает в нашем мире, во мне. Оно прошито насквозь, будто гвоздь, пробивающий и объединяющий два слоя реальности. А весь остальной демон как бы… расщепился. Частично там, частично тут. Как-то раз Морган Гарвус предположил на спецкурсе, что в этом и может быть проблема наших изгнаний: демона нельзя «вынуть целиком», потому что он уже разорван. Пока его сердце в ловушке, он жив и мертв одновременно. Полное изгнание оставит нас либо с осиротелым сердцем в руках, либо с демоном – без сердца… – Но мы же вывели, что Морган как бы плохой, – напомнила Ладислава. – Мало ли что он говорил, может, запугивал тебя просто. – Он не мне это говорил, а своему ворону. Рассуждал вслух, пока думал, что я в отключке из-за пыток. Так что я не думаю, что это была ложь. Винтервилль улегся прямо на пол и, задумчиво вертя в руках выпавшее перышко, смотрел на потолок, расписанный под звездную карту. Найт, ничтоже сумняшеся, плюхнулась рядом. – Я все это к тому, что я тоже чувствую – мой демон не сможет вернуться к себе домой. Его дом теперь я. Найт пожала плечами: – Значит, нам очень повезло, что он душка при правильном обращении! – Боюсь, моего отца-архиепископа один романтичный полет над морем в этом не убедит, – хмыкнул Фрэнсис. – И два полета. И двадцать. – А если при этом унды будут махать ему из воды и восхвалять его, а все выпавшие перья мы отдадим в церковную казну на благо паствы? Фрэнс рассмеялся. – Ноа заедет сюда в марте, чтобы проведать нас с Тиссой и взять меня с собой в проповедническое турне по Лесному королевству. Я откажусь, правда: я хочу побывать в Шолохе, но без него, потому что там живет наша бабушка, и я бы лучше увиделся с ней. Ну и вообще: отец, если честно, умеет очень хорошо убеждать других, ты не успеваешь ничего понять, а уже разделяешь его точку зрения… А я хочу составить о бабушкином городе свое мнение. В общем, отец – непростая личность. Когда он приедет сюда в марте – сама его увидишь и все поймешь. – В марте? Не, не увижу, – Найт покачала головой. – Что, думаешь, тебя уже отчислят к этому моменту? – близнец вскинул брови и перевернулся на бок, подложив руку, согнутую в локте, под голову. Ладислава легла точно так же. – Ага, – сказала она. – Отчислят очень глобально. И очень безжалостно. Следуя совету демона, мне надо просто принять этот факт, да поскорее. А то я все бегаю от него, скрываюсь. Трачу столько сил на мысли о неизбежном! А могла бы в это время воспевать саму жизнь… И, прежде чем Фрэнсис нахмурился, не понимая ее странной перемены настроения, Найт снова весело подмигнула, глядя ему в глаза: – Будешь по мне скучать, златокрылый? – Ты это мне или демону? – притворно возмутился Винтервилль. – О, жмых, ты раскусил наши с ним чувства! Надо бежать! – расхохоталась девушка и действительно приподнялась, будто стремясь спастись от ревнивого аристократа. Но Фрэнсис не дал ей этого сделать. Удержал на месте и, напротив, подтянул к себе. …Рассвет они действительно проспали. 32. Берти, позволь, я продолжу А одна из наших уютниц умеет готовить как минимум двадцать разновидностей кофе! Или даже больше. Я каждый день для интереса прошу что-то новое, и она до сих пор не повторилась! Из восторженного письма адептки домой – Мы принесли вам кофе, мастер Голден-Халла! – пропел нестройный, но вдохновенный хор голосов. Берти открыл глаза. Закрыл, зажмурился – мерещится! – и открыл опять. Над ним, как над больным в лазарете, умильным полукругом толпились адепты. Сам детектив так и лежал на скамейке в Фонтанном Дворе. Лица студентов, преисполненные благости, мягко светились розовым на фоне негаданно-белого неба, чуть рыхлого, будто венчиком взбили. Далеко-далеко в небесах проглядывал скудный намек на солнце, и тот, едва заметил прищур Голден-Халлы, поспешно спрятался в суфле из туч. Но детектив уже успел отметить, что светило всползло высоко. Слишком высоко для рассвета. Ой-ой! Между тем у каждого из адептов в руках было по берестяному стаканчику: один с плотной шапкой из взбитых сливок; другой – дурманящий кардамоном; третий – с палочкой корицы, лихо выглядывающей из черного кофейного нутра. С апельсиновой корочкой, зажаренной в карамели; с крупной крошкой из тростникового сахара; рядом – почти пустой стакан с дегтярной жижей на дне… – Мы не знали, какой вы любите, поэтому принесли все виды! – закудахтали студенты, наперебой протягивая свои дары. – Все люблю – в зависимости от настроения! – поблагодарил рыжий, садясь. – Который час? – Пол-одиннадцатого. – А почему вы тогда не на лекциях? – Берти повел носом, наслаждаясь бодрящим запахом, и наугад взял один напиток. Кофе и впрямь был кстати. – А у нас ТММ по расписанию. Но доктор Морган не пришел. – Почему не пришел? Студенты беспечно развели руками: мол, нам-то откуда знать? Мы как бы и не очень выяснить хотим, нас как бы сложившаяся ситуация вполне устраивает! Смотрите, какая погода чудная: вдоль земли туман, похожий на змейку, да такой густой, что сапог не видно; а сверху – это белое, дивное небо. Кинь в него мяч, или голубя, или пульсар – пропадет, будто белая кошка слизнула! Ну зачем тут грустить о лекции? Тут надо гулять! Берти сгреб все стаканчики. Кое-как умудрился их не расплескать (да, опыт работы официантом у него тоже имелся), потом распрощался с адептами и побежал к Пряничному домику. – Мастер Берти! Вы письмо потеряли! – окликнули студенты. Берти удивленно развернулся, также стремительно сбегал обратно к скамье, взял письмо в зубы. И вновь – к дому. Окна были закрыты ставнями. Ловец ветра исчез с крыльца. – Морган! – рыжий ногой заколотил по двери (руки-то заняты). В ответ была предсказуемая тишина. Берти поусердствовал еще пару минут, потом развернулся и пошел в академию. Один стаканчик кофе опустел еще по дороге через двор; второй стал подарком сонному мастеру Хьюго-артефактору, который, матерясь сквозь зубы, по стенному плющу спускался из Астрономической башни (очень тайно, ага; никто, конечно, не видит. Вообще никто не в курсе их отношений с астрологиней, и, конечно, выйди артефактор нормально, все бы наклеили ему табличку «разврат» на лоб, ибо чем еще заниматься студентам, кроме как осуждать или… завидовать). Третий стакан кофе Берти выхлебал в главном холле. Дегтярную жижу осторожно опустил в мусорное ведро (предварительно оглянувшись – не заметят ли? А то обидеть не хочется), а еще две порции взял с собой в кабинет леди-ректора: Элайяна любит апельсины, а значит, ей понравится эта цитрусовая вариация. На середине винтовой лестницы сыщик прочитал ночной доклад Ладиславы о том, что Морган Гарвус пытался подставить Фрэнсиса с помощью зелий, и Фрэнсис его раскусил. – М-да… – протянул Берти. * * * – Где Морган? – спросил рыжий, заходя к подруге.