Густая темнота постепенно заполнила мансарду. Тисса сидела на полу, совершенно потерянная, и все пыталась понять, куда ей теперь деваться. В Трапезной казалось – хуже некуда, так вот, примите-распишитесь. Ладиславе с совенком в руках точно показываться не стоит: саусберийка ее просто убьет, совершенно точно разберет на запчасти за то, что Винтервилль сделала с библиотекарем… Тисса осторожно подхватила Стэна и на ладошке поднесла к лицу. – Мне очень жаль, – она прикусила губу. – Очень, очень жаль! Я клянусь, ближайшую неделю ты будешь жить как король. Я ни д’гарра не смыслю в птенцах, но я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы уменьшить твой дискомфорт. Может, заботой о тебе я даже искуплю свои грехи… Стэн содрогнулся, панически пискнул и мелко стал клевать ее в ладонь: «Не надо! Стоп! Никаких искуплений за мой счет, адептка!» Тисса собрала его вещи. Связку ключей она повесила на ремень, оберег надела на шею. – Считай это отпуском, ладно? – вздохнула она. – И еще: мы с тобой пока поживем у тебя, мастер Хлестовски. Где это, кстати? Птенец вполне по-человечески застонал. 22. Высокий сезон Хромой башни По сути, каждый из нас говорит на своем языке, чьи смыслы опираются на годы индивидуального опыта. Удивительно, как мы вообще умудряемся понимать друг друга. Хотя кто сказал, что мы действительно понимаем… Ерок, Каратель из Башни магов Целый день Берти не мог поймать Элайяну. Было ясно: эльфийка намеренно ускользает. Только поздно вечером сыщику удалось застигнуть ее врасплох на узкой винтовой лестнице, ведущей в кабинет ректора. Рыжий встал на первой ступеньке и руками уперся в перила: – Не пущу, – сказал он. – Придется меня пригласить, подруга. Вскоре они сидели в ее кабинете. Там, в тяжелом кресле буйволиной кожи, Голден-Халла узнал три вещи. Что птица иррин мертва. Что Стэн Хлестовски временно стал совенком. Что Элайяна скрывает и то, и другое – от всех адептов и почти от всех коллег. И от Берти бы скрыла, будь ее воля. Но от него, лисицы, не увернешься. Поэтому ладно, лови факты. Но без деталей. Голден-Халла откинулся в кресле и скрестил руки на груди. – Эл, и ты правда считаешь, что это нормальная ситуация? – спросил он. Эльфийка прикусила нижнюю губу и отвела свой антрацитово-черничный взгляд. – Твои подопечные из Хромой башни… – продолжил Голден-Халла негромко, – все птичьи беды на их совести, я правильно понимаю? Элайяна вздохнула. Она обошла кресло и крепко обняла сыщика за плечи сзади. От нее легонько пахло амброй. – Ты нарушаешь наши правила! – шепнула она, щекотнув ему ухо. – Твои правила. – Мои – значит наши. Я же главная здесь. В Буре. – М-да? А мне уже кажется – близнецы. – Берти! Ну я же просила тебя столько раз – не трогай моих адептов… Пожалуйста. Не «читаешь» меня, не «читай» и их. Все в этом мире заслужили немного приватности, м? – Эл. У всего должны быть пределы. Тебе правда плевать на то, что случилось с иррин? Со Стэном? – Конечно, нет. Но это уже случилось, и теперь нам всем нужно чуточку помолчать… Ради будущего академии. – У нас что, время пафосных лозунгов? – буркнул сыщик. Он попробовал выпутаться из объятий эльфийки, однако Эл вцепилась в него, как ожившая ива, и Берти быстро прекратил борьбу, чтоб не причинить боль своей хрупкой подруге. – Ну если тебе плевать на Бурю… – вздохнула ректор, укладывая свой остренький подбородок на макушку сыщика. – То молчи ради меня, ладушки? – Это вообще запрещенный прием. – Но действенный. Разве нет? Берти промолчал, стараясь не дышать, чтобы не заблудиться в чарующей амбре ее парфюма. Ох уж эта Элайяна. Пять лет назад, когда он нашел сбежавшую эльфийку в Саусборне, Голден-Халла сразу понял, что не выдаст ее заказчикам, и разорвал контракт. Но идея о том, чтобы устроить Элайяну в Академию Бурю, пришла только какое-то время спустя. До этого им предстояло хорошо узнать друг друга. Сыщик вспоминал, как Эл жила у него в мансарде: каждое утро она просыпалась в половине шестого и делала какую-то безумную эльфийскую зарядку, а потом и его втянула в это форменное издевательство над режимом и собственным телом. Они много спорили и много смеялись обо всем на свете. Сначала она, как хвостик, ходила с ним по его сыскным делам, а потом стала все чаще оставаться дома и больше времени уделять зельеварению, которое было ее профессией и главной страстью в Лютгардии. И оказалось, что она в нем восхитительно хороша. Вот тогда-то Берти и направил ее в Академию Бурю как в место, где ее не будут искать и где при этом можно развить свой талант. Старик Фоскаш – бывший ректор – с удовольствием взял умную, амбициозную, деловую эльфийку на работу. Берти очень ясно – вплоть до запахов из открытых булочных – помнил тот промозглый весенний день, когда он провожал ее на остров. – Надо же, – сказала тогда Элайяна, поднимаясь на мысочки, чтобы крепко обнять его на прощание. – А я и не верила, что во взрослом возрасте можно заводить по-настоящему близких друзей. – Если честно, я тоже не верил, Эл. – То ли мы с тобой дураки, то ли – редкое исключение. – Одно другому не мешает, – рассмеялся он. Меньше всего тогда Голден-Халла ожидал, что сам несколько лет спустя приедет на Этерну в качестве преподавателя. Буря-Буря. Каково быть местом, куда все сбегают от мира и где главная вера – молчание?.. Вряд ли так уж весело. Впрочем, здесь весь остров такой – будто бы от чего-то сбежавший, что-то похоронивший. Давным-давно. Сейчас Элайяна поцеловала Берти в висок, нежно взъерошила ему волосы и отошла к бару, где достала из-за дубовой дверцы эльфийский нектар и два фужера. Голден-Халла, следя за ней взглядом, перезавязал волосы в хвостик. На душе у него было погано. – Не надо. Мне пора идти, – отказался он, вставая. – Тогда возьми ловкучее зелье, – обернулась Элайяна. – Уже готово. И да. Насчет «ради меня» я говорила серьезно. Молчать сейчас действительно важно… Очень, очень важно, Бертрам. Веришь? Сыщик молча прихватил несколько пузырьков на этажерке. Она знала – он не проболтается. Он знал, что она знала. * * * Чем холоднее и темнее было на улице, тем уютней казалась комната Ладиславы. Найт в шелковой пижаме – задорная бело-голубая полоска, широкие лацканы, пуговицы-красотенюшки, – забралась в кровать, предварительно взбив подушки до состояния сливочных паффов. Девушка калачиком свернулась под двумя одеялами и читала – упоенно читала, главу за главой, магический детектив. В окно остервенело билась осень. Стонали клены под гнетом непогоды, бурлило море, дребезжали стекла на ветру. Но Ладислава растворилась меж страниц, и улыбалась, и смеялась, и пугалась, забыв о том, кто она, погрузившись в чудной и чудный мир по самую макушку. Так, она далеко не сразу услышала стук в дверь. «Хей! – морской азбукой. – Хей-хей!» – Я тебя не разбудил? – улыбнулся Берти.