* * * В классе зелий химичила мрачная Тисса. За круглым деревянным столом в центре мансарды близняшка разливала по формочкам ядовито-зеленую смесь. Леди-ректор сидела за рабочим столом, склонившись над бумагами. Бумаги и бумаги – каждый день! Росчерки, ленты, сургуч и печати, заверения в дружбе и мольбы о грантах, чеки и отчеты, сводки, стопки непроверенных работ. М-да, не так Элайяна представляла жизнь свободной женщины, когда сбегала из-под венца. Ей почему-то казалось, путь к славе гениального ученого будет куда приятнее и быстрее… На деле – тоска тоскливая. Но она еще своего добьется. И Берти поможет вернуться на материк. А то он такой слабохарактерный – просто кошмар. Ну ничего. Ее силы воли вполне достаточно на двоих. Эльфийка потянулась к бланку заявки на Нинделовскую премию. Великолепные плотно-кремовые листы с золотыми тиснеными буквами – праздник тактильности, радость для гордости. Жаль, что в такой отвратительный день. – Готово, – подала голос Тисса. На деревянной сервировочной доске в ряд сидели тридцать хорошеньких желейных улиток. Маленькая армия красоты. Невероятно дорогое, сложное и официально запрещенное зелье, чьи ингредиенты практически невозможно найти на материке – зато они есть на острове, что позволило близняшке поупражняться в создании улиток. Тисса отрапортовала: – Омоложение на два года сроком на одну неделю. Вкус клубничный. Форма – последний писк столичной моды. – М-да. Без иррин и не поймешь, как там у тебя с пропорциями, – покритиковала подошедшая леди-ректор, через лупу вглядываясь в улиток. Те медленно шевелили усиками, как живые. – Пусть постоят денек. Завтра опробуешь на себе, тогда и получишь оценку, – решила Элайяна. И вернулась за стол. Тисса не стала рассиживаться: быстро и молча ушла из класса. Сегодня они с наставницей почти не общались во время занятия: обе были слишком погружены в свои невеселые мысли. Так, Элайяна была страшно разгневана с самого утра – едва узнала о гибели птицы иррин. Хотя, кажется, визит к Моргану Гарвусу немного помог эльфийке спустить пар. Тисса видела, какой злой и мрачной Элайяна зашла в Пряничный домик сегодня днем, какой чуть успокоенной вышла. И как озабоченно-хмуро смотрел доктор ей вслед. Сама Тисса и вовсе окончательно наполнилась мраком и жутью – вместо радости бытия, пропагандируемой священными книгами. Девушке казалось, что после вчерашнего письма от папы, ссоры с Фрэнсом и ночных событий ее жизнь бессмысленна и убога. Пора признать: она и впрямь ничтожество, все как считает Ноа. Архиепископ никогда не видел в дочери смысла, считая ее приложением к брату. «Ты мешаешь, Тисса». «Тисса, не лезь». «Тисса, не попадайся мне на глаза». Раньше девушку это возмущало, она боролась, пыталась доказать, что тоже достойна, но каждый раз ее попытки что-то сделать приводили к провалу. И чем отчаяннее Тисса пыталась заслужить прощение брата и одобрение отца, тем резче они ее отталкивали. Но почему?.. И если все так плохо, когда уже кто-нибудь из них скажет: «Тисса, умри»? Спрашивается, зачем вообще она поехала сюда с Фрэнсисом! Осталась бы дома или ушла в монастырь – папа предлагал, давно еще. Тогда это звучало плохо; но тогда Тисса еще и не знала, что ее второе имя – провал… Может, ей сбежать куда-нибудь из Бури? Ведь здесь она все равно никому не нужна. «Живи своей жизнью», – сказал Фрэнсис. Легко ему говорить. Вся ее жизнь состояла из несбыточной мечты о церковной карьере и попытках найти свое место в семье. «Живи своей жизнью» для Тиссы сегодня равнялось бы «не живи». * * * Стэн поднялся в Пугливую башенку. Элайяны не было, зато на столе, на досочке, рядком лежали желейные улитки. – Ишь… – оборотень с удивлением посмотрел на свою любимую закуску. Может, Элайяна не так уж сильно злится, а потому постыдилась лишать меня ужина? Стэн сел в кресло и, сложив руки на коленях, принялся ждать. Улитки призывно попискивали на столе. Прошло минут пять. Хлестовски скосил глаза на угощение и не выдержал – прихватил штучку. И еще одну. Ну ладно, третью. А вкусные! Элайяна все равно всегда на диетах. И да, лучше поесть сейчас, потому что с набитым ртом ему будет неудобно просить прощения. На двенадцатой улитке Стэн все-таки остановился. Тем более на лестнице послышались шаги. Хлестовски галантно встал – не пристало встречать даму сидя, и… Тяжело охнул, когда понял, что он стремительно уменьшается. – Жмыхов жмых! – крикнул Стэн мальчишеским голоском, утопая в безразмерных теперь свитере и штанах. Процесс продолжался. Поняв, что мысли начинают путаться, а под стол уже можно зайти пешком, Хлестовски попробовал избавиться от неясного заклятия единственным доступным ему способом – ну а вдруг?.. * * * Тисса ужинала одна. Вокруг гомонили адепты, но ее стол-штурвал был прискорбно пуст. Фрэнсис так и не вышел из комнаты. Найт демонстративно пересела к Хейли Хани, Хлодерику Роу и Красотке Дите. Из-за стола первокурсников доносились смех и легкие, быстрые шепотки: они обсуждали неразделенную любовь Хейли к доктору Моргану. Хлодерик и Красотка подкалывали отличницу, сама Хейли огрызалась, Ладислава криво улыбалась и от души советовала приятельнице «сменить объект». – Разок с ним по-человечески пообщаюсь, тогда и сменю, – буркнула Хейли. – Я понимаю, что мне ничего не светит, но хоть один внеучебный диалог спровоцирую! Чтоб прокручивать в голове снова и снова, и анализировать, и радоваться, и вздыхать. – Да слабо тебе! – фыркнул Роу. – Я видел, как ты мнешься у коттеджа, но даже не стучишь. – В следующий раз постучу, – пообещала Хани. Тисса продолжала безрадостно ковыряться в салате. Вдруг одна из уютниц подбежала к близняшке: – Леди-ректор зовет вас в Пугливую башню. Немедленно. * * * Юная Винтервилль с открытым ртом смотрела на птенца. Крохотное существо размером с полладони сидело на полу кабинета. У него был серо-бурый пушок и розовая кожица под крыльями; замшевый клюв, похожий на запятую; тяжелая голова и взгляд, огромными буквами верещащий: «ЧТО ВЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛИ, ЖМЫХОВЫ КОЛОТУШКИ?!» Рядом горой валялась одежда Стэна Хлестовски, связка ключей и амулет в виде веточки рябины. Тисса потрясенно опустилась на корточки и виновато оглянулась на леди-ректора. Та стояла у подоконника, сложив руки на груди, и осуждающе смотрела на адептку. Элайяна уже высказала все, что думала по поводу оставленных на столе улиток. Ну сама бы убрала, наставница, раз ты такая умная… Тисса была раздавлена. Птенец – глубоко несчастен. – Как ты догадываешься, ответственность за Стэна нести тебе, – подытожила леди-ректор. – Это будет лучшим наказанием за твою неосмотрительность. Тисса осторожно протянула руку к птенчику и, замешкавшись, все же рискнула погладить его по мягкому клюву. Стэн сначала страдальчески прикрыл глаза, но потом рефлекторно подался навстречу ласке, распушив невесомые перья. – Боги-хранители, свет спаси наши души… – тихо пробормотала Винтервилль и снова обратилась к наставнице: – Не понимаю! Почему он не говорит? Он же говорил в облике птицы! – Подозреваю, он не знает, как делать это, будучи настолько маленьким. Оборотни получают возможность менять ипостась лет с двенадцати, перекидываясь уже во взрослых особей-животных. А этот птенец выглядит так, будто едва родился… Думаю, господину Хлестовски очень неуютно в этом юном теле. С другой стороны, хорошо, что он не стал яйцом. – И что же теперь делать? – Ждать неделю, – эльфийка пожала плечами. – Ты ведь на столько рассчитала эффект? Элайяна ушла.