Птица иррин знаменита своей песней: если услышишь ее в тот момент, когда будешь смотреть на иррин, то застынешь, не в силах пошевелиться. Не менее знаковыми у иррин представляются ее выдающийся интеллект и способность к эмпатии. Книга животных и тварей острова Этерны От внезапности случившегося уши Найт будто заложило ватой. Она не видела красного зарева – только то, как вспыхнули глаза Фрэнсиса перед падением. Близнец исчез под мостом бесшумно. Ладислава даже не вскрикнула – сипло ахнула. Распутав ноги, она на коленках бросилась вперед, сшибая посуду. Раздался лязг и грохот разбившейся внизу ограды. Но не крик. – Фрэнс?! – девушка склонилась над обрывом. Там было темным-темно: освещенная территория начиналась дальше, а тут – лишь чернота меж башенок и корпусов. – ФРЭНСИС! Ливанул дождь. Так резко, будто натянутый барабан неба вспороли острым скальпелем, а там – все то же безграничное море, теперь падающее вниз… Гигантские капли, гулкие, ледяные, скатывались, как стеклянные шарики, взрываясь брызгами на плечах, руках, спине и затылке девушки. Рваные зазубрины туч взялись из ниоткуда, забив пейзаж до горизонта темным пазлом. Буря пришла на остров. Лади вспомнила заклятие, разученное вчера: световой пульсар. Сжав зубы, она сложила формулу: указательные и средние пальцы обеих рук прямо, остальные в кулаках. Поставить руки углом перед лицом; поднять правый локоть; поднять левый; крутануть правой рукой вокруг левой, будто наматываешь нить на катушку; направить кисти вверх… Одновременно – заговор. С первого раза не вышло. Лади упрямо, без паники повторила. Браслет на руке вспыхнул, меж кистей зажглась горошина света и скатилась вниз – всем каплям капля. Ничего. Брусчатка пуста, лишь остовы перил. Фрэнсиса нет. Дождь хлещет. Одинокая девушка на мосту. Лади вскочила. Что делать? Она бросилась в Башню Сонного Соловья, оскальзываясь на мокром камне. В одно мгновение горбатый мост превратился в текущую реку. Адептка влетела в темную арку и, перепрыгивая через две ступени, ломанулась вниз по неосвещенной винтовой лестнице, хватаясь за стены и перила. Но не успела Найт миновать и трех пролетов, как с очередного балкона ей навстречу шагнула темная фигура. Лади на скорости врезалась в нее. Человек устоял, крепко обхватив девушку объятием. – Найт! Стой! Это я. Мирра, миндаль, ваниль. И как будто немного гари… – Фрэнсис?! – она отстранилась. – Хвала небу! Но… Как ты здесь оказался? И что с твоей одеждой? Костюм Фрэнсиса висел на нем лохмотьями столь жалкими, что угадать, чем прежде был этот наряд, не смог бы даже портной с богатой фантазией. Близнеца колотило. Мокрый и взъерошенный, он трясся, как от лихорадки. Разжав объятия, он сразу увел руки за спину и почему-то упорно не поднимал взгляд. Найт посмотрела на него и молча шагнула на балкон, с которого явился Фрэнсис. Полукруглая площадка – ох и далеко же от центра моста… Гравитация – дама жестокая, бессердечная, свои интересы ставит выше чужих. Она бы точно не отправила сюда юношу. Ни за что. Фрэнсис за спиной у девушки меж тем украдкой смотрел на свои руки. Вены и капилляры явственно просвечивали сквозь кожу тусклым золотым цветом. Они сейчас погаснут. А вот глаза – не сразу. И еще остаются эти острые, будто заточенные перья, прилипшие к голым ступням: ботинки разорвало на куски… – Фрэнсис… И все-таки: как ты сюда попал? – повторила девушка, оборачиваясь. – Я не могу тебе сказать. Прости. – Ты в кого-то превращаешься, да? В кого-то летучего. Кто любит рыбку, – медленно вывела Найт. – Причем оборачиваешься мгновенно. Но почему это секрет? Ведь оборотни нормально живут среди людей: тот же Стэн… Близнец поднял взгляд, и Найт поперхнулась: глаза юноши затапливало два нестерпимо-золотых костра. – Лади. Пожалуйста, не трогай мою тайну, хорошо? Однажды я расскажу тебе. Но потом. Не сейчас, – глухо пообещал он. «Интересно, – отстраненно подумала Найт, – доживу ли я до этого «потом». Но вслух лишь сказала, взяв за образец недавнюю беседу с мастером Берти: – Хорошо. Когда поймешь, что готов поделиться – приходи. А пока – мой рот на замке! – она изобразила, будто зашивает губы ниткой. Потому что, конечно, нельзя выбивать из человека секрет, если он не хочет им делиться. А то выбьешь заодно и всяческое хорошее к тебе отношение. Фрэнсис с благодарностью, улыбчиво кивнул. Но улыбка быстро пропала с его лица: как будто шаловливый бог украл ее, сжав в кулаке, и бросил прочь, наружу, в шквальный дождь и ветер, которые определенно поставили целью стереть академию с лица земли. – М-да, боюсь, наше первое свидание провалилось с треском, – вздохнул близнец. – Дурной из меня кавалер. Но если ты согласишься еще раз куда-то сходить со мной, я буду очень рад. – Провалился тут только ты – сквозь перила, – хмыкнула Лади. – И то, как видим, без последствий. Так что я соглашусь, и не надейся на обратное! А пока… Попробуем добраться до нашей башни? – протянула она, выглядывая в окно, скорее похожее на глухую стену из-за сплошной пелены дождя. Возвращаться по Мосту Весеннего Шепота определенно было плохой идеей: в такую погоду соскользнуть с него было проще простого. – Пойдем через Башню Истовых Происков, потом сквозь Сердоликовую, свернем в Пугливую, спустимся в главный холл – и оттуда в наше крыло, – прикинул Фрэнсис, когда они, спустившись, очень удачно наткнулись на карту академии, выполненную в виде гобелена. По средневековому полотну скакал, размахивая рогом, как поварешкой, белый единорог, нарисованный так странно, что скорее напоминал собаку на полставки. Единорога приходилось отгонять взмахами руки, чтоб он не прыгал именно в тех местах, которые хотелось рассмотреть. Ребята стали на цыпочках осуществлять оглашенный план. Как и во всем Рассветном крыле, в Пугливой башне было темно, хоть глаз выколи. Фрэнсис наколдовал небольшой огонек на ладони и шел с ним, как с фонарем, ведя Ладиславу за собой. Вдруг на улице вспыхнула молния: яростная, ветвистая, она расколола небосвод, как старое блюдце, и высветила коридор далеко впереди… В том числе гротескную фигуру у окна: нечто огромное, на тонких длинных ножках. Лади подобралась, Фрэнсис приготовился превратить огонь в боевой пульсар, но… Оказалось, что это всего лишь птица иррин. – Курлык… – тихо и грустно сказала иррин, глядя в окно. Адепты с удивлением поняли, что по перьям и клюву создания льются самые настоящие слезы. – Эй, птица, ты чего? – Лади решительно шагнула вперед и погладила теплые, пушистые крылья. – Курлык… – обреченно повторила иррин и стала раздуваться. – Закрой глаза! – крикнул Фрэнсис, знавший, какое сокрушительное действие оказывает песня иррин на всех, взглянувших на нее в начале звука. И на всякий случай погасил свет. Молча стояли они в темном коридоре, а птица пела в открытое окно. И песнь эта была такой тоскливой, безнадежной и щемящей, что Ладислава не выдержала, дернула юношу за рукав: – Пойдем. Пожалуйста. Когда они немного отошли, Найт спросила: – Фрэнсис, а что ты увидел? Перед тем как упасть? – Мне показалось, что-то вспыхнуло над лесом. Как будто пожар. Но есть шанс… – он замялся, – что это мои галлюцинации из-за, кхм, тайны. Между комнатами они попрощались. Когда Лади зашла в тринадцатую, Тисса спала. Причем в одежде, поверх одеяла: после встречи с Морганом девушка надеялась дождаться брата, чтобы убедиться, что с ним все нормально. Но отрубилась. Оно и хорошо: иначе бы внешний вид Фрэнсиса ее не обрадовал. А Фрэнсис у себя долго, очень долго не мог уснуть. Одна вещь смущала его до невозможности… Смена ипостаси на мосту была ненамеренной. Весь полет занял две секунды – Фрэнсис даже и не вспомнил о демоне с непривычки, не подумал, что можно ослабить внутренние щиты, выпустить крылатого монстра, припахав его в подмогу. Демон по собственному разумению взял ситуацию под контроль. А значит… Во-первых, он может вырываться без разрешения Винтервилля. Во-вторых, он спас юношу. Спас. Хотя мог убить. Фрэнсис вновь колебался. На одной чаше весов: та жуткая бойня в столице, учиненная демоном; его бесконечная ярость во время спецкурсов; отвратительное поедание живых животных; вспышки боли и гнева, то и дело взрывающиеся среди дня. На другой чаше: те несколько дней, когда Фрэнсис и демон, выбираясь сквозь окно Хромой башни, летали над морем. И тогда казалось – с ним можно договориться. И теперь вот – спас… Нет, бред. Это несравнимо. Надо продолжать изгнания с доктором Морганом. Демон тотчас яростно взвыл и отвесил Винтервиллю пощечину. Только не по лицу, а прямо по сердцу. С оттяжкой. И продолжал выть, выть как сирена, раскручиваясь по спиралям боли. Фрэнсис накрыл лицо подушкой и начал петь, заглушая яростный вой внутри. * * * И никто во всей академии – кроме птицы иррин – не видел, что Хребет Этерны, белоснежная шестиугольная колонна, беспокойно светится красным; море потемнело и вздулось, как кровяной мешок; а эмблемы на стене, так смутившие Ладиславу, исказили рты и беззвучно кричат в темноте… 14. Признаки снега