* * * Снова пошёл снег. Он налипал на ветровое стекло автомобиля и практически сразу примерзал к нему. Из-за этого Копытцев был вынужден держать постоянно включенными «дворники». Но и эти нехитрые приспособления не могли существенно увеличить обзор местности. Пришлось ехать с минимальной скоростью. Тем более что спешить всё равно некуда. Садиться за стол вроде как рановато – три часа дня, да и кушать почему-то не хотелось. Вот Алексей и предложил заехать в «Гастроном № 1». Так при советской власти стали называть знаменитый «Елисеевский». Чего там только не было! Икра чёрная и красная, колбасы копчёные и варёные, торты-пирожные, экзотические фрукты… Именно на них Плечов сосредоточил свой орлиный взор, отметив, первым делом, диковинные, как он образно заметил, «чешуйчатые» плоды с зелёным хохолком. Давали их «по две штуки в одни руки». – Мойте быстро руки, – приказала Фигина, как только мужчины сняли верхнюю одежду. – И бегом за стол. Пока дети спят… А то они ничего ещё не ели. Вас ждали. Ты, милый, иди в ванную первый – тебе сорочку поменять надо. – А эта чем провинилась? – пробурчал Плечов. – Несвежая она уже. – Потерпит! – Говорят, что рубаха мужа – лицо жены! – продолжала настаивать та. – Видишь – на стуле, белёхонькая, чистёхонькая, тщательно отутюженная. Переодевайся, не выделывайся! – А продолжение поговорки знаете? – совершив следом за другом процедуру омовения, спросил Копытцев. – Нет… – А шуба жены – лицо супруга! – Вот как? Муженёк – готовься! – Неравноценный какой-то обмен вы предлагаете! Разорить хотите? – Это вам, – усаживаясь за стол, Алексей протянул хозяйке авоську с завёрнутыми в бумагу деликатесами. – Колбаску порезать, икорочку насыпать в салатницы. – Э, братец… Мы так не договаривались! – попытался протестовать Ярослав. – Я думал, что всё это добро ты приобрёл для дома. – Конечно, для дома. Твоего. – Как мы теперь рассчитываться будем? – Перестань. Вы ничего не должны. Вот только два ананаса мне оставьте, на всякий случай, а остальное – тащите немедленно на стол. Так сказать – в общак!.. Позвонить позволишь? – Да-да, конечно… – Хочу вызвать шофёра – загнать автомобиль в гараж. Или ты передумал насчёт ста угощений? – Ай-яй-яй, Алексей Иванович! Как только тебе, братец, не стыдно, а? Оленька, родная, куда ты спрятала презент Ядвиги Мечиславовны? – На кухне… За хлебницей… – Я мигом. – Всё. Спасён! Сеня скоро будет, – довольно потирая руки, бодро сообщил Копытцев, возвращаясь из соседней комнаты, где находился телефон. – Но ведь вы говорили, что машина личная? – мигом подловила его именинница. – Личная, но отца. А у него имеется ещё и служебный автомобиль вместе с персональным водителем, к которому мы оба иногда обращаемся за помощью, – легко выкрутился из неприятной ситуации бывалый чекист. – Не будем терять драгоценное время. Просыпайся, хозяин, – наливай! – Давай выпьем за мою ненаглядную, – держа в руке хрустальную рюмку из богатого профессорского сервиза, подаренного умельцами Гусь-Хрустального, где Фролушкин неоднократно выступал перед трудящимися стекольного завода, с волнением в голосе начал Плечов. – В начале общей жизни мы с ней долго не находили общий язык. Ругались по любому поводу, спорили, но после рождения сына наконец угомонились и, как полагается любящим супругам, почувствовали себя единым целым. Мощным и монолитным. С тех пор понимаем друг друга с полуслова… – За взаимопонимание! – не очень вежливо прервал речь говорливого коллеги Алексей Иванович, которому явно не терпелось «накатить соточку». Но Ярослав и не думал останавливаться. – Я люблю тебя, Оленька, и никому, никогда не позволю обидеть. Будь счастлива, моя половинка! – Спасибо, родной… – прослезилась супруга и промокнула влажные глаза попавшейся под руку салфеткой. – Браво, браво! Оказывается, ты – настоящий мастер эпистолярного жанра, – зааплодировал Алексей. – Разговорного, – поправила гостя Фигина, во время работы в библиотеке поднаторевшая на всяких хитромудрых терминах. – Эпистолярный – это письма, открытки, дневники… В них Ярчик, кстати, тоже неплохо разбирается. Не дожидаясь окончания её фразы, Копытцев лихо опрокинул чарку и, не приступая к закуске, разразился комплиментами: – Ух… Шикарный напиток. Просто бомба. А ну-ка, признавайтесь, что это было? – Cаправдная[45] бяларусская гарэлка, – пояснил Плечов. – От одной великолепной мастерицы. Из города Несвижа, где мы с профессором недавно побывали в командировке… – Молодая? – Кто? Гарэлка? – Нет. Мастерица. – А… Не очень. Слегка за семьдесят. – Ничего. Опыт в этом деле не помеха. Черкни-ка мне её адресок! – Не дам… А то ещё отобьёшь девушку! – Запросто. Я такой! – По вам – и не скажешь, – улыбнулась Ольга. – Вот бывший сослуживец Яры, о котором я уже однажды упоминала, тот – да. Мы, бабы, всяких ловеласов за версту чуем. – Что ж: не хочешь знакомить – и не надо. Мы себе другую найдём. Немного моложе, но не менее мастеровитую. – С Богом! – охотно согласился Яра. – Давай ещё по единой, дабы не перебивать закуской этот непревзойдённый смак. – Не возражаю. А вы, уважаемая Ольга Александровна? – Воздержусь. За вами разве угонишься? – Точно, – не стал уговаривать её Копытцев. – Наливай… А я пока икоркой слегка побалуюсь… Святое дело: в начале банкета принять пару ложечек, как говорят в южных губерниях, – кавиара… – Что это даёт? – поинтересовался Плечов. – Значительно отсрочивает и маскирует признаки опьянения, – объяснил Алексей Иванович. – Зачем тогда пить, если не пьянеть? – искренне удивилась Фигина, для которой и пятьдесят граммов водки были непомерной дозой. – Лучше рюмочку-другую – и в аут. Дешевле будет. И выгодней для семейного бюджета. – Согласен! – повторил старый трюк с голосом наркома Цанавы Ярослав. Все засмеялись. И в это время из кухни, располагавшейся через комнату от зала, в котором проходило пиршество, раздался страшный грохот. Все трое мгновенно сорвались со своих мест и бросились туда, откуда доносились напугавшие их звуки. Оказалось, что Павлик обнаружил ананасы, лежащие на столе в обычной сетке, и попытался разрезать один из них не самым острым столовым ножом. Но что-то пошло не так. Плод раскололся на две почти равные части, а сам юродивый рухнул на пол, потянув за собой скатерть с целой горой посуды, которую чуть ли не полдня старательно перемывала бедная Фигина. К счастью, никаких серьёзных травм при падении Павлик не получил – если не принимать в расчёт несколько неглубоких порезов на руках, которые не стали даже бинтовать – просто замазали зелёнкой. Звон посуды разбудил и Шурика. Малыш следом за взрослыми поспешил на выручку своему непутёвому «няню» и был вознаграждён самым большим куском ананаса. Впрочем, остальные тоже достались ему и Павлику… Выпили по третьей. Закусили горячим.