И Яра неожиданно для самого себя принял решение сыграть по-честному и незамедлительно ввести товарища наркома в курс дела. Без малейшего намёка на обман! – У нас есть наводка. Объект, обозначенный буквой «ц», и расстояние до него – сорок метров. Такой беспрецедентной правдивостью он хотел не только расположить к себе старшего майора, но и подвигнуть его на ответную откровенность. Но тот только скривил губы в ехидной ухмылке и сердито покачал головой: – Какая церковь в исконно католическом регионе? Какие метры в Средневековье? За кого вы меня принимаете, товарищи учёные? – За умнейшего среди равных. – Да… Доиграешься ты, братец. Смотри… Больно будет. – Это угроза? – Понимай, как хочешь… А пока – держи кардан. Завтра проверим и эту вашу безнадёжную версию. Тогда и сделаем надлежащие выводы! «Блин, а ведь он прав!» – подумал Ярослав, крепко сжимая шершавую чекистскую ладонь. Фролушкин долго не понимал, кто, зачем и по какому поводу смеет тревожить его такой сладкий и безмятежный послеобеденный сон. А когда всё же пришёл в себя и (не без проблем!) вникнул в сложившуюся ситуацию – с церковью и метрами, то сразу понял, что его провели. Кто? Понятно – тот, кто послал ему записку с ложными координатами клада… То есть Гжегож Колосовский! – Пошли разбираться! – пробасил угрожающе профессор и, увлекая за собой поведавшего о подвохе Яру, вместе с увязавшимся за ними Павлом заспешил в сторону маячившего на горизонте фарного[24] костёла. Величавого и строгого. * * * Молодого и перспективного Божьего слугу им посчастливилось обнаружить в специальном помещении, где тот обычно переодевался перед мессой. До вечерней службы оставалось ещё немало времени, и Гжегож, не испытывая никакого неудобства или хотя бы малейших признаков неловкости, любезно согласился дать исчерпывающие ответы на все вопросы профессора. – Скажите, уважаемый, что это значит? – Фёдор Алексеевич положил на стол записку и внимательно уставился в глаза собеседнику, подозревая, что сейчас тому придётся юлить и «вилять хвостом». Однако ничего такого не случилось – ксёндз был прям, честен и предельно откровенен. – Откуда мне знать? Я просто скопировал рисунок, о котором вы просили. – Вы уверены, что он сделан рукой одного из русских офицеров, принимавших участие в разграблении дворца во время войны с Наполеоном? – Практически – да. По крайней мере свидетельства об этом передаются из уст в уста от одного настоятеля нашего храма к другому. – Но ведь тогда во всём мире ещё никто не пользовался метрической системой мер. – И что? – Указывать расстояние в метрах в то время не пришло бы в голову не то что русскому офицеру, но и самому продвинутому европейцу. – А кто вам сказал, что речь здесь идёт о метрах? – Но как же? Ведь здесь написано – 40 м. И «ц», что, по всей видимости, означает русскую церковь, а её на территории родового гнезда польских магнатов априори не могло быть! – Зачем весь этот спор? Давайте сверим с оригиналом… Колосовский отложил в сторону сутану, в которую ещё не успел облачиться, и пошёл в угол комнаты, где стоял комод на невысоких изогнутых ножках с уникальными античными узорами. Выдвинул верхний ящик и долго шарил в нём. Но так и не нашёл того, что искал. – Странно… Ведь ещё совсем недавно рисунок был. Не далее, как вчера – точно. – Вот, взгляните, – Яра раскрыл тетрадь, реквизированную у диакона Пчоловского. – Может, это изображение больше похоже на оригинал? – Даже не знаю, что вам сказать. Насчёт «ц» и цифры под стрелкой сомнений у меня нет. Но вот то, что вы приняли за букву «м», выглядит не очень разборчиво, впрочем, так же, как и в пропавшем документе… Может, на самом деле кто-то слитно написал две «л»? – Что ж… Это меняет дело, – язвительно отметил профессор, расцветая хитрой, заговорщической улыбкой, совершенно не свойственной его, обычно простому и добродушному русскому лицу. А вот Плечов ни о чём ещё не догадался… Пока! * * * Когда учёные вышли из костёла на улицу, там их уже поджидал вездесущий нарком Цанава! – Опять вы не поставили меня в известность о своих планах! – возмущённо процедил он. – С этой секунды за вами по пятам днём и ночью будет неотступно следовать наш сотрудник. Младший лейтенант Бурмистренко. – Я! Из-за широкой спины старшего майора выскочил невысокий худощавый юноша и почтительно наклонил подбородок с ямочкой. – За каждого из них отвечаешь головой, ясно? – Так точно! – Смотри, Василий: от этой интеллигенции можно ожидать любых неприятностей. – Понял. – Если вдруг откопают какие-то сокровища и не захотят передавать их нашей родной советской власти – можешь действовать по собственному усмотрению, вплоть до применения табельного оружия. – Есть! – И зачем лепить из нас какую-то антисоветскую контру? – решил немного сгладить ситуацию Плечов. – Клянусь мамой, мы с вами заодно! – А к викарию Колосовскому – без моей санкции – зачем пожаловали? – Получить разъяснения по поводу рисунка, данные которого вы лично подвергли сомнению. – Какого ещё рисунка? – Ну, где «ц» и 40 м. – И до чего вы договорились? – Что, возможно, для любого русского офицера, каждый храм – церковь, а расстояние он и вовсе измерял не в метрах. – При чём здесь русский офицер? – О, это долгая история. – Я никуда не спешу. – Во время Отечественной войны 1812 года один из Радзивиллов – Доминик Иероним – собрал добровольцев из польской шляхты, чтобы принять участие в походе Наполеона. – Ну и… – А после поражения под Бородино был вынужден бежать вместе с ним из России. – Через Несвиж? – Ну да. А как же ещё? Оставлять своё имущество на разграбление орде он не собирался! – Какой такой орде?