– Не станет советская власть с монгольским народом из-за нашей науки ссориться, Михаил! Наш единственный шанс – это уговорить Богдо-гэгэна, главного ихнего монарха. Но это только один шанс из миллиона – вряд ли и он согласится. Вот вы видели, Михаил, бурятскую народную обувку? – Ну, видел. При чем тут обувка ихняя? – А вы обратили внимание, что у бурятской обуви эрмэг гутал[134] носки крючком вверх задраны? Это для того, чтобы даже нечаянно не ковырнуть землю, по которой они ходят… Командир тут же привел другие контрдоводы, но решение Агасфера было непреклонным. Помолчав, Ханжиков вздохнул. Ладно, коли хотите без охраны дальше ехать – насильно мил не будешь… Жалко, конечно! Что ж, я вам тут тогда помогу: постараюсь добыть вам сена с овсецом. Ждите, скоро вернусь! Однако вернулся Ханжиков с пустыми руками. Доложил: есть у здешних мироедов и сено, и овес. Но не хотят, паразиты, с советской властью делиться ради науки. Тем более у всех уже имеются справки о сданном продналоге. – А за деньги продадут? – заинтересовался Агасфер, который тоже подумывал о серьезности проблемы корма для лошадей. – Продали бы, наверное, – ухватился за подбородок командир. – Я уж спрашивал на всякий случай: «краснощековки»[135] здешние кулаки брать не хотят. Царские «катеньки» и «петровки»[136] спрашивают – надеются, наверное, что былое время вернется… Только где же взять-то, эти «катеньки»? – А такие монетные знаки пойдут? – Агасфер высыпал из кошелька несколько золотых десяток с профилем Николая II. – Такие? Конечно, взяли бы, с радостью… Только, товарищ профессор, по ДВР распоряжение имеется: звонкая монета к хождению не разрешена! Я ж вам в Чите еще говорил, забыли, никак? – А как я мог про это распоряжение знать, когда в Россию собирался? – резонно возразил Агасфер. – Взял, грешник, с собой немного: подумал, что золото есть золото. Везде и всюду… – Спрячьте эти монеты от греха, – кашлянул Ханжиков. – Я никакого золота в глаза не видал, ежели что, понятно? Пошли, покажу вам мироеда одного. Тут недалеко, прямо за станцией. Только вот что, товарищ Берг: торговаться я с ним буду я! Иначе, боюсь, облапошит он вас, хоть вы и профессор! Собираясь за сеном, Агасфер дал указания своей команде – кому что делать. И тут же спохватился: куда-то исчез Масао. Начали расспрашивать красноармейцев: никто ничего не знал. Кто-то припомнил, что видел молодого «китайца», который направлялся быстрым шагом из станционного тупика в сторону поселка. Но куда он шел? Зачем? Почему не поставил в известность ни Берга, ни кого-либо другого? Агасферу это не понравилось и расстроило его. Видя это, Ханжиков отрядил несколько своих бойцов на розыски «китайца»: мало ли что с ним может случиться? – Не беспокойтесь, профессор, – успокаивал он Берга. – Хилок поселок небольшой, тут захочешь – не спрячешься, каждый человек на виду! Вот увидите: вернемся, а китаец ваш уже в вагоне. Берг и Ханжиков зашагали к поселку. Расстройство командира взвода охраны от невозможности продолжить путь с экспедицией было настолько очевидным, что Агасфер не удержался: – Михаил, вы почему-то сильно расстроены тем, что мы расстаемся. Признаться, это немного удивляет: ведь вы возвращаетесь в привычную вам среду обитания, не так ли? – Так-то оно так, – вздохнул Ханжиков. – Сестричку очень хотел повидать, Марию. Помните, я про нее вам рассказывал. Я в Петербург уехал, в гардемаринские классы сразу после начала войны, а она в 18-м году из Иркутска в Залари съехала. Так с тех пор больше и не видались. А тут такая оказия! Я уж и гостинцы для Машеньки приготовил… Теперь с вами придется передавать, если согласитесь. – Отчего не передать? Если она в Заларях, и если мы туда доберемся – непременно передадим, – пообещал Берг. Упомянутый Ханжиковым мироед оказался хмурым сибирским бородачом. На стук в ворота он вышел с вилами в руках и в сопровождении двух таких же бородачей, только помоложе – сыновей. Узнав уже побывавшего у него Ханжикова, хозяин нахмурился еще больше: – Я ж тебе уже говорил нонесь, товарищ красный командир: нету у меня ни сена, ни овса. И справку от твоей власти показывал: все повыгребли ваши продотряды! – Не бурчи, батя, я тебе покупателя привел. Думаю, что сговоритесь! Хозяин бросил недоверчивый взгляд исподлобья на Агасфера: однорукий старик в затрапезной одежде никак не подходил на роль солидного покупателя. – Ну, говори, убогий! Придерживая кошелек локтем левой культи, Берг достал из него две блеснувшие золотые монеты. Бородач заинтересованно придвинулся, однако тут же бросил беспокойный взгляд на красноармейца: – Хм… Настоящие «николашки», что ль? И не боишься при власти показывать? Иль тут хитрость властей какая? Я с тобой, допустим, по рукам, а власть меня, как валютчика, на цугундер? – Этот товарищ – иностранный профессор, швед, – объяснил Ханжиков. – Его экспедиция под Читой важные исследования проводит. Ему сам президент Краснощеков малость золотишка отсыпал – на неотложные нужды. Так-то, борода! – Ну, коли так, пошли в избу, поговорим, – предложил хозяин, распахивая калитку пошире. – А ты, востроглазый, при прохфессоре навроде охраны, что ли? Тады тут погоди, пока мы дела обговаривать будем. – Нет уж, хозяин! – решительно протиснулся в калитку Ханжиков. – Ты тут моего подопечного вокруг пальца обведешь, дрянцо задорого подсунешь, а мне потом перед Краснощековым отвечать? С вами пойду! Не найдя, что противопоставить такой логике, бородач повел гостей в дом. Зайдя в избу, Ханжиков присвистнул: она была вся заставлена граммофонами, швейными машинками, репродукциями картин в дорогих багетных рамах. Венчало это неожиданное изобилие пианино. – Чего рассвистелся? Деньгу из дома высвистеть хочешь? – прикрикнул хозяин. – Мое все добро, не ворованное! Проезжающие с поездов за войну вишь скока наносили? Всяк есть-пить хочет, а мне что? С ружьишком на болота пошел, где с осени соль для прикормки рассыпал – без кабанчика или косуль не вертаюсь. И сыновья тож помогают, пищу в дом несут. Вот как жениться станут – всех отделю, никого не обижу. Ну, прохфессор, показывай свои монеты – смотреть буду: не «со двора ли блинопека» твое золото? Старик не ограничился внимательным осмотром монет: достав откуда-то из-за божницы пузырек с аптечной пипеткой, капнул на монеты кислотой. Обтирая монеты полой рубахи, нехотя признал: – Вроде как настояшшие. Сколь их у тебя, мил человек? – Сколько надо, столько и найдется, – перебил Ханжиков. – Нам надо воз сена, да три мешка овсеца… – Тю-ю! – присвистнул теперь и бородач. – Это за пару «николашек»?! Ну, сенцо-то еще ладно, а овес нынче дорог! Пять таких монет за все – и по рукам. – Вот мироед! – возмутился Ханжиков. – У тебя совсем, что ли, совести нету? Овес ему дорог! А чей клин от дома до самой сопки засеян? Я вот сейчас пойду в земельную управу с твоей справкой и поглядим, сколько ты десятин во владении власти показал, а сколько на самом деле сеешь! Старик неожиданно засмеялся: – Говорю же – востроглазый! Недаром хотел тебя на дворе оставить. Ладно: четыре «николашки» за спрос! – Три! – решительно отрубил Ханжиков. – И еще сальца профессору на дорогу с фунтик отрежешь! После получаса шума и криков, бородач махнул рукой: – Пусть по-твоему будет, востроглазый! Утомился я с тобою! Тебе бы на базаре стоять, а не саблей махать перед хрестьянами, – не утерпев, подкусил бородач. – Бог с вами, господа-товарищи – и сала вам дам, и добрый кус окорока на дорогу. Кради сюды ишшо две монеты, прохфессор! – Не пойдет! – затряс головой Ханжиков. – Значит, так: провизию мы сейчас заберем, а овес с сеном к вечеру на станцию привезешь, в пятый тупик. Тогда и полный расчет получишь, не раньше! Понял, борода? И гляди, не забудь! Если худой воз привезешь, да мешки неполные – я к тебе тогда на постой свой взвод определю на недельку, мамой клянусь! * * * – Ну и способности у вас, Михаил! – смеялся по дороге в тупик Агасфер. – Цыган в роду не имеете? Извините за бестактный вопрос, конечно… – Со здешними куркулями поживешь – не тому научишься, – пыхтел Ханжиков, не успевая отбиваться от приставших поселковых собак и бережно охраняя от них пахучее копченое мясо. У тупика Ханжикова отвел в сторону один из бойцов. Выслушав его, командир нахмурился. Помявшись, подозвал Берга: – Профессор, вы своего ходю молодого, Масу давно знаете? – Да прилично знаю. А что случилось, Михаил? – С ним-то ничего. Видели его в нехорошем месте, профессор: местный житель, земляк моего бойца, клянется, что тот прямым ходом направился на квартиру английского агента. Есть тут такой, с оккупации еще по договору остался. Что у них может быть общего, профессор? У Агасфера екнуло в груди: наверняка Масао пытается через англичанина выйти на связь со своими шефами. Пожал плечами, пообещал разобраться. – А у агента этого и радиостанция мощная имеется: антенна на крыше здоровенная, – многозначительно добавил Ханжиков. – Знаете, если бы не ваша порядочность да не удаль китайца этого в схватке с Костылем, я бы чекистам, пожалуй, дал знать… – Не стоит, Михаил! Мало ли что ему от англичанина здешнего понадобилось? Он до меня в Шанхае у британцев в сеттельменте служил – может, его передать посылочку попросили, – принялся уговаривать Агасфер. – Посылочку?! Товарищ Берг, по нынешним временам за британскую посылочку в такой оборот попасть можно… Вы уж лучше молчите! Не знаете – и все! С ходей вашим поговорите построже… – Поговорю, Михаил! Накручу ему хвоста, как в России говорят! – То-то! Учтите, только из уважения к вам, профессор! – поднял палец Ханжиков. К вечеру бородач привез возок сена, и Агасфер пожалел, что Михаила Ханжикова к этому времени срочно вызвали в штаб: возок был совсем небольшим, да и сена можно было бы побольше наложить. И мешки с овсом оказались «маломерками»… Но спорить Берг, расстроенный самовольством Масао, не стал, отдал две монеты под расчет. Пока безмолвный сын бородача шустро скидывал в распахнутую дверь теплушки сено, сам «мироед» углядел стоящие на платформе тарантасы на резиновом ходу, попросил разрешения поглядеть поближе. Залез на платформу, долго ходил вокруг необычных тарантасов, крутил головой, выспрашивал – на что эта треугольная «рогулина» на одном? Не утерпев, Агасфер похвалился необычностью конструкции тарантасов: подкрутив ручку, можно было прямо на ходу увеличить высоту повозок, сделать их проходимыми для любых ям и канав. Краем глаза Агасфер заметил, как в тупике как ни в чем не бывало появился Масао. Сразу подсел к Андрею, оживленно о чем-то заговорил. Ну, погоди, поганец, решил про себя Агасфер. Дай только один на один остаться – я тебе устрою выволочку за самостоятельность! Связь ему понадобилась! Если б не Ханжиков – всех бы могли в ЧК на допрос отправить… Размышления Агасфера прервал мироед: очень уж понравились бородачу «дутики», как он назвал пневматические тележные колеса. – Добрая вещь, – не выдержав, похвалил бородач. – Рама не деревянная, как я погляжу. Из железа какого-то особого – легкого! Не продашь, прохфессор? Я бы хорошо за каждый тарантас заплатил! – Не могу, господин-товарищ! – развел руками Агасфер. – Самим пока телеги нужны. Вот закончим полевые исследования – на обратном пути и поговорим. – Тю-ю! – огорченно махнул рукой бородач. – Где ж вас потом сыщешь! – Как где? – посмеивался Агасфер. – Железная дорога тут на всю Сибирь одна, мимо не проедем! Жалко, что сенца ты, дядя, пожалел. А то бы я больше покупателей на свои тарантасы и не искал! Поговорив всласть на «торговые темы», бородач оглянулся и, понизив голос, поинтересовался: – А верно люди бают, что твоя кспедиция, господин прохфессор, банду Костыля вчера ополовинила и властям сдала? – Ну, если быть точным, сначала Костыль со своими бандюганами нас в полон вместе с красноармейцами взяли. Но в итоге военное счастье от упомянутого Костыля отвернулось. – А еще говорят, будто двое совсем молодых твоих парнишек, специально обученные, всех мужиков костылевских раскидали? Ну, то, верно, брехня?