– Чудесно! Тогда в полдень, если вы не заняты в это время? – Нет, не занят, – совсем потерялся Лавров. – Тогда говорите адрес, дорогой Владимир Николаевич! Я подошлю свое авто. Знаете, у меня в гараже появился такой миленький автомобильчик, и мне не терпится им похвастаться! Итак? Назвав адрес и распрощавшись, что заняло довольно продолжительное время, Лавров дал отбой в полнейшем недоумении, и только сейчас обратил внимание на еле сдерживающего смех Медникова, присутствовавшего при этом странном разговоре. – Чего зубы скалишь, беспоповец? – накинулся на него Лавров. – Нешто не знали, Владимир Николаевич? – уже в полный голос рассмеялся Медников. – Весь Петербург знает, что его светлость являет собой «бугра», то есть субъекта нетрадиционной мужской ориентации, ха-ха-ха! То-то я гляжу, что у вас лицо такое… слегка ошеломленное! Адресок наш, позвольте осведомиться, для каких надобностей графу назвали? Он-то, сердяга, видимо, домашнего адреса вашего ожидал! Ха-ха-ха! Лавров сплюнул, недоверчиво покрутил головой: – Слышать-то слышал… Неужто правда, Евстратий? Куда ж государь глядит? Граф-то ведь державу нашу представляет – какое же мнение у иностранцев о России будет, если педерасты ее представлять станут?! Тьфу! – Прикажете для визита к его светлости парадный мундирчик приготовить, Владимир Николаевич? – продолжал изгаляться Медников. – За духами курьера послать? – Ты посмейся еще, посмейся, беспоповец! – не на шутку стал сердиться Лавров. – Тебя вот послал бы за шифровкой к этому… этому типусу! Твое счастье, что насчет Витте посоветоваться желательно с Ламздорфом… А ты, Медников, чем ржать, как конь, к экзаменам на офицерский чин лучше готовился бы! Или о приказе по Генштабу не слышал? В РО дозволено работать исключительно офицерскому составу! Вмиг посерьезнев, Медников взял нужные ему бумаги и побыстрее ушел. ⁂ Вернувшись на следующий день из Министерства иностранных дел, Лавров собрал у себя начальников групп и рассказал последние новости об Агасфере, шанхайском резиденте Павлове и французском корреспонденте газеты «Фигаро», долгое время работавшем в Токио на Россию. – Так-то вот, господа офицеры! Французский газетчик нашу работу в Японии исполнял! И, судя по отзывам Ставки и МИДа, – исполнял достойно! А в Шанхае бывший посол в Китае, дипломат Павлов целую агентурную сеть развернул, оказывается! И сведения из Японии добывал, и продовольствием осажденный Порт-Артур снабжал по мере сил и возможностей. Его агенты ликвидировали несколько японских диверсионных гнезд, поджидавших эскадру контр-адмирала Рожественского в Сингапуре, Батавии и Тонкине. Теперь дипломат занимается эвакуацией морским путем раненых в боях на Дальнем Востоке солдат и офицеров. Вот кому, по совести говоря, на моем месте сидеть должно! Помолчав, Лавров продолжил: – Про наше Разведочное отделение Павлову, оказывается, тоже неизвестно было. Узнал, можно сказать, случайно – от вошедшего с французом в контакт Агасфера и после запроса в Ставку. Надо отметить, господа офицеры, что действует господин Павлов разумно и осторожно: прежде чем послать своего агента-связника к Агасферу, желает удостовериться, что под этим именем японская контрразведка не подсовывает ему провокатора. А помочь ему в этом деле мы можем: дело в том, что живьем Агасфера в Токио видел только один человек – этот самый француз, Франсуа Бале. Он нынче возвращается с Дальнего Востока на железнодорожном экспрессе и везет полковнику Архипову письмецо от Агасфера. – Надо полагать, что Агасфер, то бишь Берг наш, тоже весьма профессионально мыслит: не на адрес «конторы» весточку передал, а Андрею Андреевичу, – вклинился в паузу поручик Новицкий. – Как Павлов пишет? Бале должен лично письмо передать или в почтовый ящик бросить? – По почте, – кивнул Лавров. – Теперь вот что: судя по дате отправки поезда из Харбина, здесь экспресс должен быть через четыре дня. Наша задача – встретить, опознать по приметам и войти в доверительный контакт. Покажем фотографический портрет Берга: если француз его опознает, значит, даем отмашку Павлову. Личность Агасфера подтверждаем и даем добро на контакты с ним. – Дозвольте слово вставить? – попросил Медников. – Дальневосточные экспрессы конечным пунктом прибытия имеют Москву. В Петербург, насколько я знаю, только два-три прицепных вагона от того экспресса идут. Думаю, в Москве французика встречать надо! – Верно! – поддержал Новицкий. – Во-первых, французский журналист может по своим делам в Москве задержаться на несколько дней – а мы его тут караулить на вокзале будем. И вообще он мог за две недели путешествия свои планы изменить. Бросит письмо в московский почтовый ящик, а сам югами поедет в свою Францию. – Стало быть, еще раньше желательно экспресс тот встретить, – констатировал Лавров. – И проводников спальных вагонов опросить! Описание внешности, которое дает в шифровке Павлов, не слишком конкретное. Вот, извольте: росту среднего, возраст лет 40-45, походка чуть танцующая, имеет привычку при ходьбе выворачивать носки ботинок в стороны. Волосы темные, слегка кучерявые, глаза карие, носит длинные бачки и тонкие усики, чуть подкрученные на концах. Подбородок бритый. Офицеры переглянулись: такие приметы имеет каждый второй столичный франт! – Ежели дозволите, – кашлянул Медников. – Ежели дозволите, то я могу француза того встретить. В московской охранке, опять-таки, робяты знакомые остались – подсобят, если нужда будет… Выедем навстречу экспрессу, на последней перед Москвой остановке сядем, и еще до Златоглавой попробуем француза определить! – Дозволяю, – кивнул Лавров. – Только пусть с тобой еще кто-нибудь из наших поедет. Тут дело деликатное: не врага встречаем, не шпиона – а коллегу, можно сказать. Человека, который долго во вражеском тылу работал, и привычку к осторожности, надо полагать, не потерял. И старым друзьям твоим из охранки внушить требуется, чтобы не спугнули ненароком. Не приведи, Господи: вообразит француз, что в засаду попал – и никакого сотрудничества от него не жди! Ты после совещания нашего задержись, Евстратий. Мы с тобой детали все обмозгуем. Лавров передвинул поближе толстую папку с донесениями за последние две недели, раскрыл. – Теперь второй вопрос, господа офицеры. Он же – первый: справка по Сергею Юльевичу Витте для государя. Мне к нему завтра, вместе с его светлостью графом Ламздорфом идти, – Лавров бросил взгляд исподтишка на фыркнувшего Медникова, нахмурился и закончил. – Поэтому давайте-ка еще раз по вашим предложениям пройдемся! ⁂ Как ни юлил Лавров, а достойных поводов отказаться от предложенной графом Ламсдорфом совместной поездки в Царское Село на его авто найти не сумел. Чертыхаясь и благодаря судьбу хотя бы за то, что насмешник Медников не увидит его «высокоторжественного» выхода в свет, он дождался игривой мелодии клаксона мидовской автомашины под окном и быстрым шагом вышел на улицу, провожаемый сочувственно-насмешливыми взглядами сотрудников. Увидев полковника при полном блеске парадного мундира – в черной кожаной каске с меховым гребнем, при серебряном поясе с прицепленным офицерским палашом и сверкающих дорогой кожей сапогах, министр всплеснул руками и упрекнул: – Что ж вы ко мне в первый раз, дражайший Владимир Николаевич, в какой-то затрапезной полевой форме явились? Какой шикарный мундир! А почему орденов, знаков отличия не носите, господин полковник? – Не заслужил пока, – буркнул Лавров, пристраивая на коленях каску. – Быть того не может! – снова замахал руками министр. – Это какой-то недосмотр вашей кадровой службы Главного штаба! При первой же встрече с этим противным генералом Сахаровым я непременно обращу его внимание на сие недоразумение! Зная, что военный министр Сахаров также приглашен сегодня в Царское Село и представляя себе его реакцию на столь пикантного рекомендателя, Лавров принялся уговаривать Ламздорфа воздержаться от разговоров про награды. – Какая очаровательная скромность, мсье Вольдемар! – восхитился граф. В общем, поездка не могла не оставить у Лаврова самых ярких впечатлений. Однако на этом раздражающие сюрпризы этого дня не кончились. Встреченные у Парадной лестницы Екатерининского дворца величественным лакеем в напудренном парике и красной униформе, визитеры были провожены в одну из антикамер, где уже дожидалось царской аудиенции несколько сановников. При виде новых посетителей сановники прекратили оживленную беседу и с интересом стали их разглядывать. Сахаров, не сразу признавший в нарядном полковнике вчерашнего ротмистра, поднес к глазу монокль, и, узнав Лаврова, немедленно направился к нему. Вслед за ним от группы сановников отделился и направился к вошедшим, к явному неудовольствию Лаврова, министр внутренних дел Александр Григорьевич Булыгин. Назначенный на этот пост после конфуза своего предшественника Святополк-Мирского, Булыгин проводил весьма неуклюжую политику, однако успел, как и Плеве, прославиться своим покровительством над черносотенцами[150]. Булыгин, подойдя, весьма учтиво поприветствовал Ламздорфа и тут же повернулся к Лаврову: – Примите мои поздравления, полковник! Не каждому, не каждому удается столь стремительное продвижение по ступенькам Табеля о рангах[151]! Простите за дерзость, конечно, – но позвольте осведомиться, господин полковник: какой подвиг, обративший на себя высочайшее внимание нашего императора, вы совершили? Не дав побледневшему от насмешки Лаврову сказать в ответ какую-либо дерзость, Сахаров поспешно оттеснил его обширным чревом и вызывающе улыбнулся министру внутренних дел: – Да уж не из разряда тех «подвигов», коими славится привечаемая вами, Александр Григорьевич, «черная сотня»! – Вот как? – прищурился Булыгин. – А вы, многоуважаемый Виктор Викторович, имеете что-то против единодушия сплотившегося вокруг нашего монарха русского народа? Разгорающуюся ссору прервал подошедший дежурный адъютант: – Его сиятельство граф Ламздорф? Полковник Лавров? Его императорское величество примет вас и господина военного министра, генерал-лейтенанта Сахарова через несколько минут. Прошу поближе к дверям Кавалерской столовой, господа, чтобы не задерживать его императорское величество! Сделав шаг в сторону, Булыгин все же не удержался. Легко тронул Лаврова за локоть: – А все же не премину сообщить вам, господин полковник, что ябедничать государю на Департамент полиции, тщанием директоров которого, начиная с Лопухина и кончая нынешним директором, тайным советником Гариным, выполнялась немалая толика вашей работы, господин полковник, не стоило бы! Я, конечно, немедленно выполнил повеление его императорского величества о прекращении Департаментом полиции деятельности, связанной с поиском и разоблачением внутренних врагов отечества. Но поглядим, поглядим, милостивый государь, как вы одни справитесь с этой многотрудной задачей! – Вы что, полковник, и на директора Департамента полиции государю успели пожаловаться в прошлый раз? – тихо ахнул военный министр, поспешно уводя Лаврова от взбешенного Булыгина. – Однако вы изрядный мастер наживать могущественных врагов, полковник! – Пусть не путаются под ногами! Дилетанты! – сдерживаясь, коротко ответил Лавров. Наконец двери Кавалерской столовой распахнулись, и второй дежурный адъютант с поклоном сделал приглашающий жест. Сделав несколько строевых, со звоном шпор, шагов вперед, Лавров вытянулся перед подходящим Николаем, лихо кинул к виску ладонь: – Ваше императорское величество! Имею честь представиться по поводу присвоения внеочередного чина! – Здравствуйте, здравствуйте, полковник! – улыбнулся Николай, откровенно любуясь подтянутой фигурой Лаврова и его блестящим мундиром, и не спеша перекатил взгляд на военного министра и министра иностранных дел: – Здравствуйте, граф! И вам желаю здравствовать, господин военный министр! Ну-с, а засим не будем терять времени, господа! Прошу к столу! Повернувшись, Николай первым пошел к небольшому круглому столу, за которым во время обширных собраний и заседаний обычно помещался стенографист. Усевшись, император нетерпеливым жестом велел садиться и визитерам. – Итак, господа, кажется, свершилось! Я своим личным посланием, а господин граф официальною нотою подтвердили президенту Северо-Американских Соединенных Штатов наше согласие на участие в мирной конференции с Японией. Некоторое время ушло на согласование места и времени ее проведения – граф Ламздорф, если не ошибаюсь, предлагал для сего исторического мероприятия какую-нибудь европейскую столицу. Женеву, например. Однако, учитывая пожелание господина Рузвельта, конференция пройдет на территории САСШ. Господин президент обещал учесть наше пожелание относительно того, чтобы местом переговоров был избран не шумный Нью-Йорк или Вашингтон, а какой-нибудь небольшой курортный город. Какой именно укажет президент – нам пока неизвестно, да это не столь уж и важно. Согласовано с японской стороной и время проведения мирной конференции – август сего года. Нам остается, господа, назначить главноуправляющего русской делегации! Николай сделал паузу, во время которой оба министра с некоторым недоумением поглядывали на Лаврова. Оба они ожидали, что после минутного официального представления то сделает «кругом марш!» и покинет царские апартаменты. Ни чин, ни должность полковника никаким боком не позволяли думать о его участии в обсуждении столь важного государственного вопроса. Да он и сам чувствовал себя здесь достаточно неуютно, полагая ранее, что Николай примет его представление и доклад по Витте с глазу на глаз. Но с царем не спорят. И, не получив никакого знака удалиться, Лавров смирно сидел за столом. – Господин министр иностранных дел! – Император наконец официально обратился к Ламздорфу. – Вы по-прежнему настаиваете на кандидатуре Сергея Юльевича Витте? Столько у вас в МИДе послов и посланников, многоопытных дипломатов – а своего не нашлось, не так ли? – Ваше императорское величество! – поднялся со своего места Ламздорф. – При всем обилии опытных дипломатов, причисленных к министерству иностранных дел, ни один из них, к сожалению, не знаком с дальневосточными проблемами так, как Сергей Юльевич Витте! Не следует сбрасывать со счетов, по моему глубочайшему убеждению, и того международного авторитета, коим обладает председатель Комитета министров господин Витте! Я по-прежнему убежден, государь, что столь ответственную миссию, как подведение черты под военной кампанией между Россией и Японией, сможет с успехом выполнить лишь он! – Значит, ваша позиция не изменилась, граф! – покивал головой Николай и неожиданно протянул руку к Лаврову. – Господин полковник, вы, надеюсь, исполнили мое поручение, данное вам не столь давно? Вскочив с места, Лавров протянул императору тонкую папку: – Исполнил, ваше императорское величество! Взяв папку, Николай раскрыл ее, удивленно поднял левую бровь: папка содержала всего-навсего два листа бумаги, причем второй был заполнен машинописью лишь до половины. Николаю хватило двух-трех минут, чтобы пробежать глазами невеликий текст составленной Лавровым справки. Усмехнувшись, император захлопнул папку и положил на нее ладони. – Садись, господин полковник! Мне доводилось слышать утверждение одного нашего русского литератора о том, что краткость – сестра таланта. И если это действительно так… Не закончив, Николай снова повернулся к Ламздорфу и Сахарову одновременно: – Глубокие знания предмета переговоров и международный авторитет – безусловно, прекрасные составляющие для кандидата в главные переговорщики от российской стороны, граф. Но главное для сего ответственейшего поручения – полное доверие к нему государя, всего русского народа! Между тем замечу, что многие демарши Сергея Юльевича Витте за последние несколько лет ни в коей степени не позволяют мне утвердить его кандидатуру с легкой душой. Я не собираюсь перечислять сейчас все грехи и странности господина председателя Кабинета Министров… Но скажу вам откровенно: полного доверия у меня к нему, увы, нет! Николай, резко отодвинув кресло, встал с места, и раздраженным жестом приказал вскочившим одновременно министрам и Лаврову оставаться на местах. Пройдя мягкими шагами до ближайшего окна, император некоторое время постоял у него, легко дотрагиваясь до тяжелых штор и словно бы собираясь с духом. Наконец он, поворотясь, направился к столу, остановился за креслами министров и оперся на их спинки руками: