– Но мой заказанный ужин… – нерешительно вспомнил Агасфер. – Всего лишь по бокалу вина – и ужинайте на здоровье! – уже по-свойски подхватил его под локоть немец. – Надо же оценить вино, которым расплатился с вами господин вице-адмирал! Весело рассмеявшись, все трое направились к барной стойке. – Не будет ли нескромным с моей стороны поинтересоваться – где вы имеете жительство в Петербурге? – спросил фон Люциус. – В основном в Гатчине[54], господин советник. Ну а если возвращаться туда бывает поздновато, то в одной из гостиниц поприличнее… Знакомство можно было считать состоявшимся. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ В Севастополе литерный экспресс с прибывшим директором Департамента полиции Зволянским встречал начальник личной охраны императора Заварзин. Сдержанно раскланявшись, перекинулись «дежурными» вопросами-ответами. «Ну, что государь?» – «Слава богу, здоров». – «Как там Петербург?» – «Дождит-с, как обычно». Усадив столичного гостя в «мотор»[55], Заварзин счел нужным извиниться: – Яхта занята его императорским величеством, Сергей Эрастович. Так что до Ливадии будем добираться на паровом катере. Это, конечно, не «Полярная звезда» – кстати, как вы качку переносите? – После революционных «штормов» в столице всякая качка покажется пустяковой, – отшутился Зволянский. – А что, у вас там в социально-демократическом смысле сильно «штормит»? – сдвинул брови Заварзин. – Не сильнее обычного. Вы бы мне лучше, Павел Павлович, про «шутку» с телеграфной депешей рассказали, – перешел к делу Зволянский. – А что тут рассказывать? Мария Федоровна[56] с вами объясняться будет, – вздохнул Заварзин. – Так что рыбалка его величества – очень даже кстати, успеете с ее величеством переговорить. – И все же… Надеюсь, ничего серьезного? – Мне кажется, что ничего. Впрочем, поглядите сами. Пока катер, сбавив скорость, подбирался к причалу, Зволянский, давний поклонник морских путешествий, любовался императорской яхтой, которая стояла на рейде в пяти-семи кабельтовых[57] от берега. «Полярная звезда» обошлась казне в три с половиной миллиона рублей. После проведения ходовых испытаний ее включили в состав Балтийского флота и по традиции причислили к судам Гвардейского экипажа. В мае 1891 года новая яхта с императором Александром III на борту вышла в первое плавание по маршруту Христианзанд – Фальмут – Виго – Христианзанд – Гельсингфорс. В Бискайском заливе подтвердились ее мореходные качества – при девятибалльном ветре размахи яхты спокойной бортовой качки не превышали 20 градусов! «Полярная звезда» была настоящей царской резиденцией. Достаточно упомянуть, что на ее борту была церковь и даже коровник (!) с каютой коровницы. Водоизмещение яхты составляло 3949 тонн. Посредством двух вертикальных паровых машин она могла развивать максимальную скорость в 17 узлов. Внутреннее ее убранство превзошло самые смелые пожелания. Панели и мебель выполнила петербургская фабрика Свирского, используя красное, тиковое, лимонное дерево, клен, грушу, дуб, орех, карельскую березу, венгерский ясень. В итоге каюты по отделке не уступали дворцовым помещениям. Экипаж насчитывал 349 человек, не считая 50 человек прислуги. Яхту даже вооружили четырьмя 47-мм пушками Гочкиса. – Сергей Эрастович! – окликнул Зволянского Заварзин. – Успеете, налюбуетесь еще! Глядишь, и приглашение порыбачить получите от его величества! Он еще не знает: от господина Фаберже нынче две специальные блесны доставили, изготовленные по личным эскизам его величества. А пока извините – вас с нетерпением ожидают. Зволянского проводили в покои императрицы. Он был здесь впервые и с естественным любопытством осматривался вокруг. «Набитый» глаз директора полицейского Департамента сразу остановился на десятке фотографий, приколотых к стене обычными канцелярскими кнопками. В царских покоях – и казарменный стиль… Присмотревшись к дарственным и памятным надписям на паспарту[58], Зволянский подивился: на всех фотографиях были родственники Марии Федоровны! Мало как-то это вязалось: штопаные носки императора, фотографии родни королевских кровей без рамок, даже самых дешевых – и яхта стоимостью свыше трех миллионов рублей. И, господи прости, блесны от Фаберже – этот модный ювелир за свои изделия меньше 50 тысяч просто не брал! – Ее величество императрица! – тихо объявил камердинер, возникший в проеме одной из дверей. Зволянский склонился в придворном поклоне. – Я рада видеть вас, господин директор Департамента полиции! – Столь же бесшумно, как и слуга, императрица приблизилась, протянула руку для поцелуя. – Всегда к услугам вашего величества! – Прежде всего я хотела признаться вам в нарушении Высочайшего регламента – ведь телеграфную депешу от имени государя распорядилась отправить я сама! – твердым голосом продолжила императрица. – Но когда вы узнаете причину моего самовольства, то, надеюсь, поймете мои чувства! – Не извольте беспокоиться, ваше величество, – пробормотал Зволянский. – Более того, я хочу просить вас… Я умоляю вас обмануть этого… этого святого человека, не терпящего лжи даже в малости! Даже от самых близких ему людей. Я имею в виду моего супруга: не говорите ему ничего об этой депеше! Скажите, Сергей Эрастович, можете ли вы найти достаточно серьезные основания для вашей аудиенции у его величества, способные оправдать ваш «самовольный» приезд в Ливадию? Скажите, можете ли? – О-о, тут надо подумать, ваше величество! У меня нет опыта обмана государей – к счастью или к сожалению. А государь весьма прозорлив и чувствителен на ложь – разве вы не знаете об этом, ваше величество? – Вы просто убиваете меня, милостивый государь… – Это вы, простите за дерзость, хотите меня уничтожить, ваше величество! Если вас просто пожурят, то меня выгонят в отставку! К удивлению Зволянского (впрочем, он плохо знал женщин королевских кровей), императрица не стала взывать к его жалости, умолять. Она дернула плечом и направилась к своему бюро. Усевшись, достала из верхнего ящика толстый пакет и положила его перед собой. И заговорила, не поворачиваясь к Зволянскому: – Неделю назад я получила вот это. Я испугалась – знаете ли, императрицы тоже женщины! Я не знала, что мне делать. Первым побуждением было – передать государю, моему супругу. В конце концов, здесь речь именно о нем! Но он бы ничего не стал предпринимать – и вы знаете почему! Впрочем, вы еще не ознакомились с этими бумагами. Возьмите и ознакомьтесь. Можете присесть на ту козетку… Зволянский отошел к указанной козетке, вытащил из пакета толстую пачку бумаг. Едва он начал их просматривать, как увидел, что это копия «талмудических» обвинений Бердяева. Значит, негодяй направил их сразу в два адреса! Тем временем императрица подошла к окну, за которым шумело море и слегка дымила трубами яхта «Полярная звезда». Зволянский сложил бумаги в пакет, подошел к императрице. – Мне уже знаком этот пасквиль, ваше величество. Оригинал мне передал в Москве, пока я ехал сюда, бывший начальник Московского охранного отделения Бердяев. Как всякий охранитель русского трона, я немедленно обязан был принять меры. И вот я здесь, ваше величество! Я доложу об этом деле начальнику личной охраны господину Заварзину и попрошу его испросить для меня аудиенцию у его величества, вашего супруга! Очень надеюсь, что мне не откажут – я не часто обращаюсь к государю с подобными просьбами! Императрица резко повернулась к директору: – Вы скажете, что ваш приезд продиктован вашей собственной инициативой? И сохраните нашу тайну? – Вне всякого сомнения, ваше величество! – Если государь примет вас – а я полагаю, что он непременно примет человека, проделавшего столь длинный путь, – это произойдет вскоре после его возвращения с рыбалки. Тогда я от своего имени приглашаю вас разделить с нами ужин! – Вы очень добры, ваше величество! – кланяясь, Зволянский начал неспешное отступление к дверям, зная, что его непременно остановят. Так оно и произошло. – Сергей Эрастович! Вы профессионал и опытный человек. Скажите, может быть в этих бумагах хоть толика правды? – По совести, не думаю! Бердяев растратил казенные деньги и своим сообщением о «мировом еврейском заговоре» просто отвлекает всеобщее внимание! Честь имею, ваше величество! Покинув Малый дворец, в котором обитала августейшая семья, Зволянский без труда нашел Заварзина, поджидавшего гостя из Петербурга в круглой беседке неподалеку. На коленях у Заварзина покоился мощный морской бинокль, через который он периодически поглядывал на царскую яхту. – Судя по выражению вашего лица, ее величество сумела склонить вас на свою сторону, ваше превосходительство! – с серьезным видом приветствовал Заварзин директора. Лишь легкие морщинки у глаз выдавали его улыбку. Зволянский присел рядом на скамейку, достал кожаный портсигар, закурил свою традиционную сигару. – Не устоял, Павел Павлович, – поддерживая тон полушутливой беседы, согласился он. – Остается найти общий язык с другим «заговорщиком». То бишь с вами! С вами-то, небось, потруднее будет! И бердяевское послание, я полагаю, читали, и донесение старшего телеграфиста… – А чего со мной общий язык находить? – пожал плечами Заварзин. – Ваша правда, пакет от Бердяева был лично ее величеству адресован. И старший телеграфист ко мне с ее депешей советоваться прибегал… Я, собственно, и санкцию дал на нарушение регламента. – Значит, о телеграмме государю не докладываем? – Зволянский протянул руку начальнику личной охраны в знак подтверждения уговора. – Не докладываем, – Заварзин ответил на рукопожатие, и, извинившись, снова взялся за бинокль, хмыкнул: – Говорят, был, ваше превосходительство, анекдотичный случай с прибытием европейских посланников в Петербург во время рыбалки государя. Не знаю, правда ли – я в то время еще в одесском пехотном училище строевой шаг отрабатывал. Рассказывают: докладывают государю о прибытии посланников раз, в другой раз напоминают – ждут, дескать! А он отвечает: пока русский царь рыбачит, Европа может и подождать! – Свидетелем того случая лично не был, но от серьезных людей тоже слышал: было дело! – усмехнулся директор. – А вы к чему это вспомнили, Павел Павлович? Вместо ответа Заварзин передал собеседнику бинокль. – Извольте посмотреть, Сергей Эрастович: к яхте подходит паровой катер. Тот самый, на котором мы с вами прибыли сюда. А на катере посланец к государю с известием, что прибыли, наконец-то, давно заказанные господину Фаберже по личным эскизам его величества специальные блесны. Хочу поглядеть – долго ли государь заставит ждать старшего приказчика ювелира? Или ответит как тогда, в Петербурге: блесны, мол, могут подождать? – А вы ехидный человек, Павел Павлович! Учитывая страсть его величества к рыбной ловле, приказчику долго ждать не придется – если он не сам на катере блесны повез… – Не положено. Катер записан за Гвардейским экипажем его величества, относится к военно-морским силам и посторонних на борт не берет-с… Не хотите прогуляться по саду, ваше превосходительство? Вы же здесь, кажется, впервые? – Да как вам сказать, – замялся Зволянский, чьи прежние визиты в Ливадию были сугубо секретными. Заварзин бросил на визитера быстрый взгляд и еле заметно улыбнулся. – Основные работы в здешнем парке были проведены при прежних государях в основном в 60-е годы. Старший садовый мастер, если мне не изменяет память, Геккель с сыном, специально ездили по Европе и привезли несколько вагонов саженцев – главным образом субтропических растений. Были посажены секвойи, появились целые рощи магнолий из Голландии. Из Франции привезли несколько сотен сортов роз, хризантемы, азалии… Но я смотрю, вы не относитесь к числу любителей садоводства, Сергей Эрастович? Слушаете как-то без восторга, а? – А вы-то когда успели таким знатоком стать, Павел Павлович? – У Зволянского заметно испортилось настроение – то ли от предстоящей встречи с монархом и неминуемых объяснений, то ли от назидательного тона начальника личной охраны и неуместности разговоров про розы и магнолии. – Думаете, начальник личной охраны государя дурака валяет? – вздохнул Заварзин. – А вот и ошибаетесь! Монарха, как, впрочем, и обыкновенного человека, может убить не только бомба или револьверная пуля, но даже красивый цветок. Так что приходится и немножко ботаником быть, по роду службы. Знаете олеандр? Это очень красиво цветущее растение достаточно широко используется в ландшафтном дизайне, однако является крайне ядовитым. Пришлют государыне, скажем, в подарок редкий саженец – считай, что посадил в землю бомбу замедленного действия. Или аконит – ну, эта отрава не слишком красива, однако может попасть в царский сад вместе с пересаживаемым растением.