– Когда? Вчера, после приезда? А сегодня с утра чистил? – Виноват, господа хорошие! Сегодня не брал в руки – потому как нужды не было! Не ходили они никуды нынче. То есть, прислужник аббатов. Чего зря чистить-то? – Все, Трофим, ступай к себе, – отпустил его Медников. – Давай-давай, ножонками-то побыстрее двигай! Когда Трофим, кланяясь и пятясь, исчез, Медников снова оказался в центре внимания. Подвинув к распяленному плащу сильную лампу, он встряхнул полы одежды – оттуда вылетело легкое облачко пыли. – Видели, господа? – торжествующе заявил он. – Мыслимое ли дело, чтобы швейцар, дорожащий своим местом, так небрежно свою работу исполнял?! Чистил он плащ этот – чистил сразу после приезда ваших гостей, ваш-бродь! Почистил – и повесил. А сегодня и не подходил к нему – потому как точно знал, что служка аббата никуда не отлучался. И еще кто-то про это знал – вот и воспользовался случаем! Дошел до дверей в обычной своей одежде, в тамбуре накинул плащ – и поди, опознай его! Тем более, ваш-бродь, что швейцара своего вы балуете. Балуете! У всех ваших постоянных посетителей и гостей – свои ключи от дома. Звонить швейцару даже не надо! – Это не баловство. Это обычай такой, – ответил Архипов. – Это знак доверия человеку. Верю – и даю ключ! Приходи в любое время, как к себе… Впрочем, не поймете, наверное… – Наверное, – кивнул Медников. – Мне вот никто пока ключей от чужих домов не давал. Но не в этом сейчас дело, господа. Обошел нас паразит! В буквальном смысле: мы его караулим-караулим – а он плащ накинул, и в невидимку превратился… Он еще раз тщательно осмотрел плащ. Потом вдруг стал принюхиваться к ткани. Оглянулся. – Черт, вы же здесь все курите! Табак все перебивает, а то мне показалось… Ваш-бродь, на балкончик бы мне, а? Или на чердак… Присутствующие переглянулись: неужели генерал от инфантерии Куропаткин прав и по крайней мере один из них «добрался» до шизофрении? – Ну не на улицу же мне выходить, чтобы легкие прочистить, господа! – взмолился Медников. – Я-то старообрядец, сам в жизни табаком вашим душу не паскудил! Но слишком много времени провожу там, где курят! И привыкаю помаленьку. А тут пахнуло вдруг… Господа, помогите! – Пойдемте в мою комнату! – вскочил с места Агасфер. – Знаете, я там, кажется, вообще ни разу не курил. И балкон у меня чудный. Там сырой землей пахнет, и чуть прелым листом – если это вам, конечно, не помешает! Пойдемте! …Они стояли на балконе, стараясь дышать как можно глубже. Коричневый плащ был перекинут через балюстраду. Сейчас, как вернемся, начнут допрашивать про всю эту беготню, погоню. А кстати, как нас эти громилы нашли в кондитерской? Неужели кто-то от самого «Англетера» следил? – Для меня это тоже загадка, ваш-бродь! – покачал головой Медников. – Вы ж с парнишкой на извозчике уехали, а я с полчаса наблюдал из трактира за обстановкой. Все было тихо, никто не бегал, не выспрашивал. Авто с фон Люциусом подъехало, он бегом в гостиницу. Еще несколько извозчиков подъехали – видимо, вызвал он другие свои службы. Вот тут я и отправился за вами потихоньку – думал: все, чисто сработано! А оказалось – нет! Но вы, ваш-бродь, не беспокойтесь, этот вопрос решаемый! Я две бандитские рожи «срисовал», знаю их. Один так вообще в первой нашей гостинице охранником у Полячека. Найду, дайте срок! Помолчали, подышали еще. Потом Медников развернул плащ и снова принялся принюхиваться к нему, буквально погружая лицо в складки ткани. – Есть! – наконец сказал он. – Есть! Вспомнил! Не дымом табачным, а самим табаком пахнет. Знаете, ваш-бродь, есть такие сорта – дорогие, ароматизированные. Их в бочонках маленьких возят. А бочонки эти и прочие принадлежности табачные обычно по всей табачной лавке расставлены. Завтра пройдусь по окрестным табачным магазинам. Ходил наш невидимка недалеко, ему нужно было быстро вернуться! Если я, конечно, не ошибаюсь… Но запах-то совсем свежий! – А если ошибаетесь? – Ну тогда придется на Толкучий рынок возвращаться, карманников и «перетырщиков»[47] ловить! Пошли в библиотеку, ваш-бродь! Заждались там нас, поди. Только уговор: про мои соображения пока молчок! – Так ты, Евстратий Палыч, уже обмолвился при всех вроде… – Ну, обмолвился и обмолвился. Мало ли что могло показаться! ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ К полудню суматоха в доме Архипова усилилась. Едва удалось выдворить портного Циммермана с его помощниками, доставившего на примерку два мундира, как полковнику доложили о прибытии некоего ротмистра Лаврова, начальника Тифлисского охранного отделения. В это время Архипов и Агасфер начали работать с документами, имеющими отношение к Яхт-клубу. Услыхав слово «Тифлисского», Агасфер удивился и вопросительно поглядел на хозяина, однако тот был явно доволен и, похлопав своего помощника по плечу, пояснил: – Очень и очень большая умница! Владимира Николаевича хорошо знают в военно-учетном комитете Военного министерства. Не исключаю, что если наша общая задумка о создании разведывательного управления российского масштаба будет, в конце концов, реализована, именно ротмистр возглавит эту структуру! Да-с! – Ротмистр? Не вы, полковник, не какой-нибудь генерал, а человек относительно невысокого звания? – удивился Агасфер. – Вот видите! И вы, умный, прогрессивный человек, оказывается, разделяете предрассудок, что начальник солидной организации должен быть непременно генералом! Ладно, я как-нибудь дам вам специальную литературу по этому вопросу. Правда, в России ее не рискнули издавать, книга на немецком… Но вы же знаете немецкий, о чем я! Впрочем, милостивый государь, это все потом, потом! Нынче не до этого: вам предстоит сегодня серьезный экзамен! Настолько серьезный, что представлять вас в Императорском Яхт-клубе будет сам Степан Александрович Гедеонов![48] Видный историк, кстати – один из немногих противников норманнской теории происхождения русского государства! Слыхали? – Краем уха. – Впрочем, это тоже не к спеху! Важно то, что господин Гедеонов удачно совмещает академическую службу с придворной. И является лицом, весьма близким к его величеству. Он не член нашего общества, но по ряду позиций разделяет наши убеждения и поэтому согласился на эту небольшую, так скажем, мистификацию. В клубе он представит вас двум-трем завсегдатаям. А-а, вот и Владимир Николаевич! – услыхав стук в дверь, Архипов живо соскочил с места и собственноручно распахнул перед посетителем дверь. – Знакомьтесь, господа офицеры: ротмистр Лавров и ротмистр… гм… Полонский! Как вам наш «троянский конек», Владимир Николаевич? Вы же знакомы с обоими братьями Полонскими? – Желаю здравствовать, господин полковник! – щелкнул каблуками посетитель. – Здравия желаю, ротмистр! Честь имею представиться: Лавров! – Посетитель круто повернулся к Архипову: – Что ж, вполне удовлетворительно, господин полковник: младший братец Полонский столь редко бывает в Яхт-клубе, что вряд ли его кто-нибудь хорошо помнит. Правда, в вестибюле вывешены портреты всех членов… – Но вы же сами говорили, что Полонский-младший появляется там редко! – Определенное сходство с фотографическим портретом у нашего ротмистра имеется, господин полковник. Однако, боюсь, волосы придется сделать потемнее. Там, в клубе, есть еще и старший швейцар, и администратор Яхт-клуба, и его казначей… Ежели упомянутые субъекты не признают нашего «Полонского» с первого взгляда, это может вызвать некоторую настороженность! И, как следствие, повышенное внимание к его персоне… Лавров достал из бювара фотокарточку истинного Полонского и внимательно посмотрел сначала на нее, потом на «оригинал». – К тому же рука, – вслух подумал он. – Она уж точно будет привлекать внимание и вызовет массу вопросов. Вы уже придумали этому какое-то правдоподобное объяснение, Андрей Андреевич? Кстати, насчет руки: конечно, очень жаль, но Полонский-младший всегда слыл большим мастером игры на бильярде. Был бы прекрасный повод для знакомства с Гриммом! Играет он, кстати, сносно, но часто «зарывается», торопится и проигрывает! – Насчет потери руки мы особо не заморачивались, Владимир Николаевич! У господина Агасфера роль нелюдимого и несколько таинственного человека. Да и члены клуба вполне деликатные люди, чтобы задавать такие вопросы. С рукой связана и еще одна проблема, Владимир Николаевич! Не далее как вчера наш Агасфер «засветился» с этой особой приметой, которую не перекрасишь, как волосы. И «засветился» не перед кем-нибудь, а перед самим фон Люциусом! При всей своей сдержанности Лавров не смог сдержать возгласа изумления. И Архипов поспешил рассказать о двойной операции в гостиницах и их финале. – Следуя логике вещей, нашему Агасферу следовало бы теперь исчезнуть из Петербурга недельки на две-три. Выждать, пока шум уляжется. Однако есть два но, которые нельзя не принимать в расчет. Первое – это Гримм. Его встречи с Люциусом нерегулярны и зависят, как вы знаете, от «охотничьих» успехов предателя. Когда он сможет раздобыть в наших штабах и сейфах еще что-то новенькое – неизвестно. Да и гонорар он не раз получал прямо в Берлине или Вене. А здесь – редчайший случай! – А второе но? – Выезд Агасфера в Берлин и Вену нами планировался без учета проведения операций в Петербурге. Так что ехать ему придется все равно. Зволянский, откровенно говоря, посвоевольничал, приняв решение об изъятии «исходников» и кодов. И человека специального прислал – да вы, наверное, слыхали – Медникова Евстратия Павловича. – Ну как же, как же! Так в чем закавыка? – В том, Владимир Николаевич, что было бы гораздо лучше, если бы в Берлине наш лже-Полонский встретился с Люциусом и Гриммом как старый знакомый. Сами понимаете: между старыми знакомыми доверия больше. Фон Люциус наверняка заинтересуется старшим адъютантом самого начальника Канцелярии Главной императорской квартиры Гейдена. И, насколько я его знаю, не упустит возможности познакомиться с целью последующей вербовки. – Прекрасно! И в чем же проблема, господин полковник? – В руке господина Агасфера. Вернее, в ее отсутствии. Люциусу наверняка доложили об этой примете. Не расшифрует ли он лже-Полонского? – Хм… Дайте подумать… Знаете, господин полковник, я бы рискнул. Фон Люциус крайне осторожен и подозрителен. Ручаюсь, он ни за что не поверит, что тот, кто вчера совершил налет на его гостиницу, на следующий день заявится пред его светлые очи! – Владимир Николаевич! Господин ротмистр! Какой камень с души вы у меня только что сняли! – прочувствованно пожал Лаврову руку Архипов. – Я ведь и сам, грешник, точно так же рассуждал! – Ну, теперь нам остается только уговорить господина Агасфера, – усмехнулся Лавров. – Это ведь он будет рисковать своей шкурой. – Я полностью разделяю ваше мнение, господа. И кстати, насчет бильярда! – подал голос Агасфер, которому надоела роль манекена. – Я недурственно играю на бильярде. И один из моих протезов, простите уж за натурализм, специально приспособлен для игры: обычно ведь в бильярде опорная левая рука! – Вот это удача так удача! – воскликнул Архипов, но тут же, правда, смутился. – Прошу простить, господин Агасфер! Вы, конечно, понимаете, что я имел в виду… – Безусловно понимаю, господин полковник, – улыбнулся тот. – Вспомнил! – обрадовался и Лавров. – Тонкий шрам на левой щеке, следствие «баловства» юности на рапирах, в Германии! На фотокарточке этого шрама нет, ибо ротмистр Полонский по каким-то причинам не желает его афишировать! При фотографировании он всегда требует, чтобы мастер заретушировал шрам! Но его придется делать, господа! Архипов и Агасфер переглянулись. – Настоящий шрам получен, насколько я понимаю, много лет назад, – заметил Агасфер. – А «сделать» новый, даже если бы вы, господин Лавров, предупредили меня за неделю-другую, выглядел бы слишком свежим! – Не стоит волноваться, – возразил Лавров. – Один мой знакомый, театральный гримировщик, слывет истинным мастером своего дела! Позвольте, Андрей Андреевич, я протелефонирую, и его немедленно доставят сюда! Вам, кстати, и волосы подкрашивать все равно надо… – Да, но в помещении клуба может быть жарко, и «шрам потечет». Или наш герой может, позабывшись, вытереть лицо платком… – Шрамы моего специалиста не то что платком – мылом не отмоешь, – рассмеялся Лавров. – Какой-то специальный клей, стягивающий кожу, если не ошибаюсь. В общем, сейчас будем посмотреть, как говорят в Одессе! * * * Пока ехали в экипаже за Гедеоновым, Лавров давал лже-Полонскому последние наставления. – Сентябрь в Яхт-клубе считается мертвым сезоном, так что народу там много быть не должно. К тому же нам повезло и со временем: основной наплыв публики там начинается перед полуночью. Запомните, ротмистр: никаких чаевых швейцару! Там это не принято. Когда вы попадете в «лапы» к администратору, выбирайте для времяпрепровождения «газетную» комнату! Впрочем, нет, начинайте с буфетной. Винопитие в этом клубе – священнодействие! Причем пьют, как я уже упоминал, исключительно марсалу[49]. В буфетной можете подать казначею два-три пальца – это тоже одна из особенностей клуба и признак его демократичности. Прежде всего, поинтересуйтесь у казначея состоянием ваших взносов по марсале. Непременно пожалуйтесь на дороговизну урожая прошлого года – это тоже так принято. После уплаты взносов задайте вопрос про нынешнее вино – каково оно нынче? Наиболее ценным сортом является грилло. Если казначей и буфетчик порекомендуют вам, в знак особого расположения, какое-то особое вино – оставьте чаевые, но не более полтинника… – Целая лекция про винопитие, – хмыкнул Агасфер. – У вас, я слышал, великолепная память, так что не жалуйтесь, ротмистр! Теперь основное. Ни к кому не навязывайтесь со знакомством! Тем более к тем, ради кого наш маскарад и затеян! Сидите с мрачным и несколько таинственным видом – будьте уверены, фон Люциус и без того обратит внимание на старшего адъютанта Главной императорской квартиры! Вы для него – ценная «добыча», и он сам будет искать повода сблизиться с вами. – А если такого повода не представится? – Вы плохо знаете эту хитрую лису Люциуса. Но если даже вы и не познакомитесь – ничего страшного! Через неделю-другую мы организуем выезд лже-Полонского, то бишь вас, в служебную поездку в Берлин и в Вену, и уж там-то фон Люциус вас найдет непременно. Теперь – о бильярде. По нашим данным, подполковник Гримм должен сегодня получить от Люциуса гонорар за переданные ранее шпионские материалы. И если это произойдет, то он будет в отличном настроении и непременно попытает счастья на бильярде. Играет он весьма недурственно, любит выигрывать. А при проигрыше становится раздражительным и делает ошибки, от которых злится еще больше. Если сойдетесь с ним за бильярдом – рекомендую проиграть. Тем более что он тоже собирается в Вену, и реванш можно назначить там. Но умоляю: не рискуйте и не пробуйте играть в поддавки: подполковник немедленно почувствует фальшь! Лавров прервал разговор, озабоченно щелкнул крышкой часов, поднес циферблат к скудному свету фонаря, болтающегося под потолком экипажа.