Глава двадцать шестая. Прощальный поцелуй «Никогда не знаешь, по какому сценарию пойдёт твоя жизнь.» Я Zedd — Daisy (ft. Julia Michaels) + Illusion (ft. Echosmith) Velvet Moon — Hush You Когда он улыбается, на его щеке появляется ямочка. Когда он улыбается действительно широко и от души, в его улыбке, кажется, можно спрятаться от дождя, снега, ветра. И от ветра с дождём и снегом тоже. С трудом верится, но мы спускаемся по телетрапу на Канадскую землю, держась за руки. Лео тащит на плече свою сумку и мои сиреневые в целости и сохранности босоножки. И мы всё ещё время от времени перекатываем остатки смеха, передавая эстафету друг другу. — Лео, ты не говорил, куда летишь, — вдруг вспоминаю. — В смысле? — Ну, из какого ты города? — Из Ванкувера. — О Боже… поверить не могу! Нет, этот день точно добьёт меня. Значит, мы попутчики ещё минимум на семь часов? — едва ли не подпрыгиваю до потолка от счастья. — Это вряд ли. Из Торонто я лечу в Реджайну. — Как в Реджайну?! Зачем? Даже притормаживаю от неожиданности. — Работать. На пару недель. Потом домой — давно не был, кстати, дома. Почти полгода. Я не пытаюсь скрывать разочарование — зачем? Только не с ним. — Выше нос! — легонько касается пальцем кончика. — Сейчас ещё выпьем нормального крепкого кофе в Хортонсе, пончиков поедим. Как тебе идея? Нужно же нам протрезветь. Во сколько у тебя посадка? — Через два часа. — У меня через час — времени вагон. Крепкий кофе помогает вернуть ясность мысли — Лео был прав. И забытый за месяц вкус пончиков значительно улучшает настроение. Но минуте на двадцатой мы оба застываем в немом созерцании друг друга. Расставание — оно неизбежно, как ни крути. Лео уже раз десять привычно быстрым движением проверил телефон. За время девятичасового перелёта у него были пропущенные звонки, но судя по выражению его лица, когда просматривал список, ни один из них не оказался тем, которого он так ждёт. — Ты не рассказала главного. — Чего же? — Как тебе удалось вырваться с улицы? — Приготовься к разочарованию. Это не совсем я. Мне помогли. Женщина — Мэри — журналист, она снимала сюжет о бомжах Хастингс стрит. Была у нас такая, не от мира сего — Рыжая Рая, дитя улиц. Ну вот, я сидела в своей палатке и даже не думала давать никаких интервью, как ты и сам наверняка догадываешься, как вдруг услышала, что именно она треплет. А трепала она, что не может жить в четырёх стенах. Что государство несколько раз обеспечивало её жильём, но она чувствовала себя затворницей и снова сбегала на улицу. Меня это взбесило! Да, такие, как она, неформалы — уличные романтики — безусловно среди нас были, но тех, кто оказался на улице не по своей воле — больше. Подавляющее большинство! А из её самодовольных речей выходило так, словно извечная армия бомжей Хастингс стрит — это наш выбор. Короче, я вышла и рассказала свою историю. В подробностях. В глазах Мэри были слёзы. Меня показали по всем каналам, но помогло мне не это. В тот же вечер, вечер поворотной точки в моей жизни, Мэри рассказала мне о вечерних курсах Продолженного обучения. Оказалось, что школу можно закончить, занимаясь по вечерам. На тех курсах было очень много иммигрантов, и я просто офигела от той помощи, которую им оказывало государство не только в материальном плане, но и в консультационном. Именно там я узнала, что абсолютно любой канадец, даже самый нищий, даже бомж, может выучиться и получить любую профессию в кредит от государства. Кредит на время учёбы беспроцентный, но как только ты заканчиваешь программу, тебе даётся ещё полгода на поиск работы и только потом включается процент. Это было решение, цель, свет в оконце. Я собралась и пошла к ней. Дошла, как ты знаешь, только сейчас. — Я потрясён. Я восхищён и очарован! Тебе обязательно нужно с ней связаться. — Поблагодарить? — Не только. Сейчас — самое время для второго интервью, которое станет светом в оконце для тысяч, Лея. Ты уникум. Ты Человечище, Бетельгейзе! — Думаешь? — Уверен. Абсолютно точно уверен. Ему уже пора, но перед тем, как улететь, Лео предлагает проводить меня до моего выхода на посадку. Velvet Moon — Call The Reinforcements Идём мы медленно, не торопясь, хотя время должно уже его поджимать, а когда приходим — продолжаем стоять друг напротив друга. Он не хочет уходить, я это чувствую. Но в глазах его — сожаления. — Я знала! Знала же! — Что именно? — Что это будет… вот так. У хорошего всегда наступает конец! — Но и у плохого тоже… — У хорошего быстрее, — спорю и упираюсь лбом в его плечо, он обнимает, обеими руками прижимает к себе, уложив подбородок на мою макушку. Похмелье улетучилось, но степень близости между нами, родившаяся за эти девять часов, никуда не делась. Сказать или не сказать? Я же всё равно больше его не увижу. Никогда. — Ты лучше всех… — Прям так уж и лучше? Его смех тихий, но душевный и какой-то настолько глубинный, окутывающий теплом, что в совокупности с предшествующей мыслью о «никогда», жутко слёзовыдавительный. — Лучший, — повторяю. — Уровень «Бог». Чёртовы минуты, как снежинки в апреле. Тают. Я знаю, что ему пора… но пальцы не разжимаются. — Сколько тебе на самом деле лет, скажи напоследок, а? — Угадай! — смеётся. — Тридцать пять? Шесть?.. Семь?! — Сорок три, Лея, — выдыхает с грустинкой. — О… Матерь Божья… — Да, для тебя я старик, Бетельгейзе. — Нет! Нет! Нет! Будто это «нет» мне поможет. А Лео обнимает крепче. — Я замарала твою футболку своими слезами. Прости. — Хорошо, что не… — И ими тоже, возможно. — Не переживай, это к удаче. Стану надевать её на самые перспективные сделки. — И вспоминать меня? — Обязательно, — ухмыляется. — Всенепременно! — Какова вероятность того, что двое снова случайно пересекутся на этой планете? — Учитывая, что мы живём в одном городе — весьма и весьма велика. — Лео… — нет, я должна, обязана спросить. — Ты будешь… ждать её звонка? Он не отвечает, но в его молчании все мои горькие ответы. — Тебя тоже ждут, — говорит. — Нет, никто меня не ждёт. — Ждёт. Я знаю.