Киваю Майклу, напряжённо ожидающему нас. Он в курсе наших планов, я уверена, и он явно недоволен ими. Ему не нравится то, что мы снова едем в клуб тематиков. Николас садится рядом и отдаёт приказ ехать по запланированному маршруту. Его рука находит мою, и я поднимаю взгляд на Ника. — Это нужно нам обоим, крошка. Тебе нужно. Доверься мне. Тандем, помнишь? Если ты будешь стопорить нас, или же я вовремя не раскрою парашют, замешкаюсь или обернусь назад, то оба погибнем. Я хочу жить, Мишель, — тихо произносит он. Напоминание о том, что мы с Николасом так прочно связаны, заставляет меня задуматься о том, насколько, действительно, прошлое может тянуть назад, не позволяя двигаться вообще. Он прав. Сейчас он прав, а я нет. Пришло и моё время прощать, учиться это делать, потому что не вернуть тех, кто был там… в той ночи. Это уже пережито и надо отпустить окончательно. Проститься. Навсегда. В молчании мы приезжаем к тёмному дому, и я сглатываю от нервозности. Это сложно. Если бы было просто перешагнуть и идти дальше, то в мире бы не было боли и надежды. Если бы мы легко забывали обо всём, то не могли бы понять для себя важную истину. — Я готова, — шепчу, когда мы подходим к крыльцу. Ник улыбается мне и ударяет по двери. Окошко открывается, и без каких-либо вопросов перед нами распахивается дверь. — Мастер, мисс Пейн, мы рады вновь видеть вас, — охранник кивает нам, продолжая воспринимать, как и многие здесь, Ника, как главного Мастера клуба. Но это не так. Они тоже не хотят его отпускать, и появление здесь может оказаться серьёзной ошибкой для нас обоих. Эта ночь вновь имеет шанс расколоть наши жизни. Я цепляюсь за руку Ника, пугаясь своих мыслей. — Я отведу тебя в ресторан. Выпей что-нибудь. Если Эла здесь не будет, то мы уедем, как только я заберу все свои вещи. Хорошо? — Успокаивающе он потирает пальцами мою ладонь. — Да. Ты сказал, что он здесь, — напоминаю я. — Уже мог уехать. Но ты хотя бы попытаешься, это уже огромный шаг. Я пытался каждый день с момента, когда понял, что люблю тебя, Мишель. Мы проходим мимо людей в большой гостиной, и они замолкают при виде нас. Меня давно уже здесь не было, а они никогда не примут меня, как свою, да я и не пыталась стать для них кем-то большим, чем чужой. Николас помогает мне сесть за барную стойку и указывает взглядом Мику, чтобы он обслужил и оберегал меня. — Я скоро вернусь. Ты имеешь право бояться, Мишель, это нормально, — шепчет он, целуя меня в макушку. Шумно вздыхаю и оборачиваюсь, наблюдая за тем, как он, проходя мимо столиков, останавливается, чтобы поприветствовать знакомых и перекинуться с ними парой слов. А затем он подмигивает мне и исчезает за шторой. Я осматриваю людей и не вижу здесь Эла… надеюсь, его нет. Я, правда, боюсь. — Мишель, забираешь его? — Оборачиваюсь на реплику Мика. — Что? — Тихо переспрашиваю я. — Он уходит добровольно. Я это чувствую и вижу. Мы прощаемся с ним сегодня, да? — Парень облокачивается о стойку, смотря в мои глаза. Я не замечаю там обвинений, и это вселяет немного уверенности. — Наверное, да. Это его решение, не моё. — Но ты ему рада. — Да, я не буду обманывать. Это место прошлое для него и для меня. Я, надеюсь, что он не потеряет связь с людьми, которые были дороги ему, а вот с той болью… навсегда разрубит связь, — шепчу я. — Жизнь продолжается, и не все посвящают её теме. Я рад тому, что он выбрал тебя. Чем тебя угостить: шампанское, вино, коктейль? — Улыбаясь, интересуется он. — Томатный сок есть? Я и так нервничаю, алкоголь, боюсь, сотворит со мной плохое. Да и подташнивает, за весь день практически ничего не ела, — говорю я. — Я могу дать тебе меню, и ты закажешь что-нибудь… — Нет, только сок, если он есть, — мотаю головой. Вряд ли я могу сейчас есть. Я и раньше не могла здесь есть, когда все пялятся на меня, а в такой ситуации тем более. Мик наливает сок в стакан и пододвигает мне. Тяну его через трубочку и снова оборачиваюсь, ища глазами Эла. Его нет. Хорошо, наверное, хорошо. — Я могу тебя спросить кое о чём? — Мик поднимает голову и кивает. — Наказания. Верхнего для верхнего. Это частая практика? — Довольно частая. Они происходят здесь практически каждый день, — отвечает Мик. — И они наказывают друг друга из-за ошибок, которые совершили во время сессии? — Уточняю я. — Не всегда. Порой за то, что Верхний нарушил правило. Добровольность. Вина за это съедает их, если это уже устоявшийся Верхний. Они сами приходят к Мастеру и просят о наказании, потому что это правильно. Тема — это серьёзно, а не просто игры с иглами и огнём. Это может закончиться летально. Поэтому подобные наказания дисциплинируют и мотивируют чётко исполнять правила темы. Они помогают Верхнему автоматически проверять все последствия и думать наперёд, — поясняет Мик. — А если что-то произошло помимо темы. К примеру, из-за Верхнего кто-то пострадал преднамеренно, то есть психика не справилась, и девушка нанесла себе увечья, которые привели к смерти. Что тогда? — Шепчу я. — Если мужчина заявляет о себе, как Верхний, то даже обычная жизнь для него не выходит больше за рамки темы. Он обязан брать на себя полную ответственность за состояние своей нижней, и поэтому все последствия остаются на его совести. Подобное не карается какими-то законами, но что может быть хуже, чем раскаяние внутри? Такие Верхние сами выбирают для себя наказание, основываясь на своих страхах. У кого-то это пауки, и их запирают в коробке с ними. У кого-то змеи, и их изводят ими. У кого-то это клаустрофобия. У каждого человека свои страхи, и именно ими наказывают. Это делает Верхнего, с одной стороны, более бесчувственным, опасающимся новых или похожих эмоций, а с другой — учит его, чтобы в следующий раз не произошло подобного. Человека нельзя вернуть с того света, а вот страх оставляет глубокие раны даже на самом чёрством сердце. Если Верхний и после наказания продолжает вести себя так же, и по его вине вновь кто-то страдает и довольно серьёзно, то в нашем клубе много людей, готовых испортить его жизнь и даже посадить в тюрьму. Это не просто клуб, Мишель, здесь могут помочь или же наказать так, что желания возвращаться сюда и, вообще, в тему больше не будет. Это своего рода клан, — задумчиво перевариваю слова Мика. — Понятно. Спасибо, — киваю и выдавливаю из себя улыбку. Делаю глоток сока. — Сюда идут, думаю, к тебе, — произносит Мик. Я выпрямляюсь и удивлённо смотрю на него. — Добрый вечер, Мастер. Чем вас угостить? — У меня всё холодеет внутри, когда рядом на стул садится Эл. В обычном костюме. Обычный с виду человек. Очень мрачный и пугающий меня человек. — Добрый вечер. Нужно обновить запасы в комнатах, они заканчиваются, — бросает Эл. Мик кивает ему и выходит из-за барной стойки, оставляя нас наедине. Я не уверена в том, что, действительно, что-то и где-то заканчивается. Это знак для парня уйти. — Здравствуй, Эл, — делая глубокий вдох, поворачиваюсь к нему. Пришло время. Отчасти я поняла, что он не виноват в законах, которые здесь приняты. Их принимал и прописывал сам Николас. Но в то же время знать, что рука этого мужчина причиняла боль моему, неприятно. — Здравствуй, Мишель. Я удивлён видеть тебя здесь, — сухо отвечает он. — Ник… он приехал что-то забрать из своей комнаты, — пожимаю плечами, отворачиваясь, и занимаю рот соком. — Да, я видел его. Он не упомянул о том, что и ты приехала с ним. — А это запрещено? — Фыркаю я. — Нет. Но озадачивает. На тебе нет браслета твоего Верхнего, выходит, ты открыта для любых знакомств, я не прав? — Он издевается надо мной, причём довольно язвительно. Мстит за то, что было вчера. Только хочу как-то едко отразить нападение, но в голове проносятся слова Ника о том, что это моя боль, и я должна с ней проститься сегодня. Это для меня важнее. — Прав. Я открыта для знакомств с новыми людьми, — уверенно киваю и поворачиваюсь к Элу. Он прищуривается, не веря мне. — Даже с тобой. Вчера Ник рассказал мне про твою девушку. Мне очень жаль. Я тебе соболезную. Я знаю, что это такое, когда теряешь близких, — добавляю я. — А мне не нужна твоя жалость, Мишель. — Мне плевать, это вежливость, которую я вчера не проявила, потому что для меня встреча с тобой была подобна удару по голове. Я не буду извиняться за то, что сказала тебе, Эл. Я не считаю себя виноватой, но и тебя теперь тоже. Это было. Это ваш мир, но не мой. Я рада тому, что даже любовь не заставила меня сломаться, а, наоборот, сделала меня сильнее. Я благодарна вашему миру за это, — стараясь держать голос спокойным, хотя внутри меня бушуют невероятные эмоции противоречий, говорю я. — Но ты всё же здесь. Снова. И в любой момент ты можешь сюда вернуться, — замечает Эл. — Да, если это будет нужно мне и Нику, то да. Я не против. Я против насилия и боли, которую причиняют специально, а не добровольно. И в то же время подобное есть и в нормальном мире. Все причиняют боль, только некоторую очень сложно отпустить. Я приехала сюда именно за этим, — поясняю я. — Ты видишь во мне врага, верно? — Интересуется он. — Нет, не врага, а крайнего. По крайней мере, я ещё утром и в обед видела тебя таким, но ради нашего с Николасом будущего беру ответственность на себя и прощаю саму себя за то, через что ему пришлось пройти из-за меня. Я надеюсь, что этот урок я запомню на всю жизнь и не буду больше наступать на те же самые грабли. Вот и всё, — и, правда, самое сложное в мире — простить себя за ошибку, за чувства, за эмоции, за неверный шаг. Это непосильный труд, и я хочу стать лучше. Прощать других намного проще, чем себя. Над этим надо работать, полностью понимая, что винить людей в своих бедах и боли глупо, потому что ключевой персонаж там именно ты. Без тебя эти люди не стали бы косвенными свидетелями и участниками боли. Надо уметь брать на себя ответственность за все свои слова и решения. Я этому как раз и начинаю учиться полноценно. Мне не стыдно. Мне больше не страшно. Мне легко. — В большинстве своём люди — трусы. Это касается не только обычной жизни, но и чувств. Я считаю, что ты потерял свою девушку именно из-за этого. Ты испугался своих чувств к ней. Испугался, что не сможешь дать ей что-то такое, чего она даже не просила у тебя. Ты изначально забил свою голову ненужными страхами, и в итоге всё закончилось очень плачевно. И я, и Николас поступали точно так же, как и ты. Это нормально. Но сейчас я вижу лишь одинокого мужчину, сидящего напротив меня, который ищет здесь развлечения и хоть что-то похожее на прошлое. Я не знаю точно, какие чувства ты испытывал, но предполагаю, что сердце может болеть именно так, как описал Ник, только из-за любви и её потери. Я надеюсь, что у тебя в жизни будет ещё один шанс. Я желаю тебе, чтобы жизнь подарила тебе новую возможность увидеть, настолько ожесточённы ваши чувства, и как они необходимы для мужчины. Без них вы просто серая масса, как и мы, девушки. А с ними всё становится иначе. Ответственность должна быть не только за жизнь, но и за чужое сердце, — добавляю я уже намного уверенней и проще общаясь с Элом. От моих слов он заметно бледнеет. Он закрывается, как и любой другой сделал бы это на его месте, потому что сейчас я говорю правду, которая ему не нравится. Никто не любит, когда его винят в том, что он, действительно, сделал, указывая на ошибки. — Новый шанс? Серьёзно? Мне не нужен новый шанс, Мишель, потому что нового ничего не бывает. Новое — забытое старое. И ты не знаешь меня, чтобы давать оценку моим чувствам и поступкам, — зло цедит он. — Ошибаешься, я думаю, что любовь у всех одинакова, симптомы тоже идентичны, но только от людей зависит, сколько сложностей в ней предстоит пройти. И бояться этих сложностей глупо. Они были, есть и будут. А отвергать намного проще, потому что тогда ты не берёшь никакой ответственности на себя. Ты бежишь от этого, и в большинстве случаев, возвращаешься, ведь бегаешь по кругу. А что касается девушки, то мне очень жаль, что тот случай не научил тебя ценить чувства. Ты сам себя не простил и винишь за то, что испытываешь до сих пор. Но не только ты был виноват, она тоже, потому что рано сдалась. Надо прощать. Надо. Без прощения самого себя ты просто умрёшь внутри. Новое — это новое, но никак не старое. Новые краски. Новый мир. Новые решения. Новый ты. Ты пройдёшь довольно сложный путь, но я желаю тебе его. Я верю в то, что любовь исцеляет и многому учит. А те, кто открещиваются от неё просто глупцы и трусы. Не будь трусом, Эл. Рискуй, без риска в жизни очень плохо. Темнота не всегда означает конец, иногда нужно лишь обернуться, чтобы увидеть свет, — краем глаза замечаю, что Ник появляется в зале, и допиваю свой сок. — Желаю тебе всего наилучшего, Эл. Надеюсь, ты поймёшь мои слова, и я искренне хочу, чтобы этот клуб был не тем местом, в котором ты прячешься, а лишь периодом, в котором ты увидишь самого себя с другой стороны. А мы будем двигаться дальше, надеюсь, что не рядом с болью, — быстро произношу я. — Эл, Мишель, — Николас подходит ко мне и помогает спуститься со стула. Он напряжённо смотрит на меня и на ещё более мрачного мужчину. — Ты уже закончил? — Интересуюсь я. — Да. Всё в порядке? — Ник обращается к Элу. — Это был довольно познавательный вечер. Так ты уходишь? — Эл выпрямляется и встаёт. — Нет, мы уходим. Но, может быть, мы ещё вернёмся за порцией адреналина. Да? — Ник прижимает меня к себе. — Может быть, или построим только для себя что-то новое, — пожимаю плечами, улыбаясь ему. — Не буду вас задерживать. До скорого, — Эл кивает Николасу, а затем бросает на меня какой-то странный взгляд. Мутный взгляд, покрытый пеленой боли и отчаяния. Мне становится жаль Эла. Но я прощаюсь с ним и с этим местом навсегда. — Мишель? — Ник вопросительно изгибает бровь. — Хм… я сказала ему всё, что чувствовала. Я простила себя за то, что стала причиной твоей боли, Николас. Я простила себя за то, что многого не успела сказать отцу. Я простила себя за то, что пыталась жить проще, перекладывая ответственность на плечи Эла. Я отпускаю и Эла, и этот клуб, и прошлое. Но я не отпускаю тебя, а ему посоветовала не быть трусом, потому что в большинстве случаев наши ошибки — это именно страх чувствовать. Надеюсь, что я поступила верно. Я не оскорбила его, если ты об этом думаешь, — произношу я. — Я знаю, крошка. Значит, мы можем ехать домой? — Он наклоняется ко мне и целует в губы. — Да, сто раз да, и я хочу воплотить вчерашний план в жизнь. Ты. Я. Стена возле лифта, — шепчу я. — Тогда давай сбежим из этого места поскорее или же… — Ник задумчиво отпускает меня и оборачивается. Озадаченно жду, что он скажет дальше, но он резко подхватывает меня под колени, отчего я издаю писк. — Николас! — Смеясь, ударяю его по спине.