Затем мы перешли в другой кабинет и продолжили наш разговор уже в расширенном составе, вместе с Надеждой Доморацкой. По некоторому размышлению, мы решили, что каждый из нас получит отдельные документы, а на людях, если придется совместно работать, будем считаться женихом и невестой. – Какую профессию вы думаете себе взять? – поинтересовался подполковник у меня. – Часовщик. Я слышал, что у красных в ходу есть такая проверка. Покажи руки! Если мягкие и белые, то могут и к стенке поставить, а часовщик вполне рабочая профессия, но при этом руки не заскорузлые и без грязи под ногтями. Вот только надо подобрать соответствующий костюм к этой роли. Думаю, подойдет пиджак, рубашка-косоворотка, сапоги. Кстати, вы сможете найти мне очки с простыми стеклами? Контрразведчик внимательно посмотрел на меня, потом сказал: – Сегодня пошлю человека в местный театр. Думаю, найдет. А вы, Надежда Михайловна, как мы тогда и решили, будете учительницей. Ничего не изменилось? – Нет. Одежда и документы у меня давно готовы. – Что за человек с вами едет, Вадим Андреевич? – Не знаю. Общались с ним всего десять минут, после чего я поехал сюда. Хорунжий Шестого Донского полка Никитин Владимир Васильевич. – Вряд ли за оставшееся время я о нем что-нибудь узнаю. Завтра, в десять часов утра, жду вас у себя. Будьте готовы, что именно завтра вас переправят в Царицын. На этом всё. – Вы не знаете находящейся где-нибудь поблизости часовой мастерской? Контрразведчик сначала удивленно на меня вытаращился, но уже спустя пару секунд сообразил, что мне надо. – Есть здесь недалеко, на этой улице. От нас через три дома. Стать часовщиком за такое короткое время нереально, зато можно много узнать о тонкостях их работы, набраться от них профессиональных и жаргонных словечек. Умение разговорить собеседника, подстроиться под него входило в список моих талантов, именно поэтому спустя полчаса наш разговор с часовым мастером переместился из мастерской в чайную, где мы проговорили с ним около двух часов. Память у меня всегда была отличная, так что при беглом опросе я смог бы сойти за часовых дел мастера. Потом у меня была встреча с хорунжим, которая напоминала поединок. Мы пытались в разговоре понять, что представляет собой собеседник, раскрыть его сильные и слабые стороны, но при этом не открыться самому. Вопрос, кто будет старшим в нашей паре, не обсуждался, а значит, Ватрушев довел до сведения Никитина, что это буду я. Вот только какими дополнительными полномочиями наделил его миллионер, я мог лишь догадываться, хотя после разговора с ним мог с определенной уверенностью предположить, что казак на наемного убийцу не тянет. Еще выяснилось, что воевать за интересы белых или красных он не хочет, а пока поживет так. – Ни невесты, а уж тем более жены и детей нет, а потому я волен своей жизнью сам распоряжаться. Ты мне лучше скажи, Вадим, что делать будем, если дочка богатея нашего в Москве останется? – В Москву за ней поедем. – Ну, так тому и быть. Дело благородное и рисковое. Как раз по мне. Вот только ты сказал, что с девушкой едешь. Кто она и зачем ей в Царицын? Пойми мой интерес, я ведь свою шею подставляю, если что не так пойдет. – Скажу тебе так, Володя, мне помогли в одном деле, а теперь моя очередь пришла оказывать услугу. Никитин помолчал, потом сказал: – Почему-то я так и подумал. Ладно, но меня в свою политику не втягивай. Не желаю в этих делах участвовать. – Не буду. На следующее утро я снова был у Ватрушева, где узнал, на первый взгляд, непонятную новость. Татьяна задерживается в Москве. Об отъезде в Царицын на этот раз не было ни слова. Может, у нее там появились какие-то непонятные мне интересы? Судя по виду отца, тот был явно озадачен и встревожен этой телеграммой. У меня уже появилась мысль, чем вызвана возможная задержка девушки в Москве, но озвучивать я ее не стал. – Когда поедете, поручик?! – обратился ко мне хозяин дома. – Обещали сегодня отправить. – Хорошо. Отправляйте телеграммы, денег не жалейте. Если будут новости, я телеграфирую. Фамилию, надеюсь, не поменяли? – Нет. Сколько времени нам ждать в Царицыне? – Если бы я знал! – рявкнул внезапно разозлившийся Ватрушев. – Сутки, двое! Не знаю! – Тогда сделаем так. Ждем двое суток. Если к этому времени от нее придет телеграмма, что она в Москве – выезжаем. Кстати, ваши люди как? Выехали? – Хоть с опозданием, но поехали, – Владимир Тимофеевич задумался, а потом продолжил, словно рассуждая про себя: – Если они доберутся до Москвы за пять-семь дней, то тогда, наверно, вам лучше задержаться в Царицыне, на тот самый случай если она все-таки выедет. Я молчал, слушая его рассуждения вполуха, так как при этом одновременно прорабатывал в уме возможные версии непонятного поведения девушки. Причем одна из них мне категорически не нравилась. Кто-то узнал, что девушка дочь известного богача, и теперь пытается прибрать ее к рукам. А вот тут методы воздействия могут быть такие разные, что и думать не хочется. Соблазнение, насилие, наркотики, пытки… Впрочем, были и другие вполне приемлемые варианты задержки. Встретила человека, который ей понравился, увлеклась политикой или просто нет возможности в ближайшие дни сесть на поезд. Перебирая варианты с девушкой, я неожиданно для себя пришел к одной оригинальной мысли, которая все совершенно меняла в ситуации со мной. «Ведь может такое быть, что виденное мною перед тем, когда очнуться, было остаточной картинкой из памяти настоящего Беклемишева. Видят же люди туннели и ангелов. Хм. Точно так же, когда услышал имя девушки. Что-то всплыло из прежней памяти Вадима, а потом исчезло навсегда. Если исходить из этого, получается, что история с Таней не стоит и выеденного яйца. Впрочем, я бы так и подумал, если бы не мое воскрешение, которое не иначе как чудом и не назовешь. Привожу Татьяну отцу, а затем начинаю разбираться со своей жизнью. Только так!» Вся моя прошлая жизнь была подчинена холодной логической схеме: получил приказ – выполни! Вот и сейчас, окончательно отринув все сомнения, я решил, что доведу дело до логического конца. – Так и решим, – наконец, подвел итог своим мыслям Ватрушев. – После приезда в Царицын жду от вас телеграммы каждый вечер. Пока остановимся на двух сутках, при этом вы изыскиваете возможность скорого отправления в Москву. Захватив по дороге хорунжего, переодетого в крестьянина, я отправился к подполковнику. Там меня уже ждали Надя и капитан. Барон, как мне уже было известно, еще вчера отбыл для доклада командованию Добровольческой армии. После представления хорунжего даме и контрразведчикам подполковник пригласил всех сесть. – Времени у нас мало, поэтому буду говорить кратко. Вадим Андреевич, возьмите документы и очки, – с этими словами он протянул мне несколько сложенных листов бумаги и потертый футляр. – Отправляетесь вы прямо сейчас. Капитан Бургомистров поедет с вами, проводит до наших передовых частей, а также организует вашу доставку в город. Каждый из вас знает свои задачи. С Богом, господа. С Богом, Надежда Михайловна. Перед самым рассветом рыбачья лодка ткнулась носом в причал. Не успели мы перебраться на берег, как молчаливый, ни слова не сказавший за все время лодочник, оттолкнувшись, взялся за весла. Быстро огляделся по сторонам. С левой стороны от нас тянулось длинное деревянное здание местного пароходства. Шесть пароходов различного размера стояли вдоль длинного деревянного причала, но при этом ни на одном из них я не увидел фигуры вахтенного матроса. Нас высадили на самом краю пристани. Всего в двухстах метрах от этого места темнели в предрассветных сумерках деревянные дома, к которым мы сразу направились. Как нам объяснили, а затем и показали на карте города, явочная квартира, являвшаяся частным домом, находилась совсем недалеко от места, где нас высадят, так что мы ориентировочно знали в какую сторону нам надо идти. Перейдя железную дорогу, которая тянулась вдоль Волги, и выйдя на немощеную дорогу, мы пошли вдоль деревянных домов, теснящихся по обеим сторонам улочки. Ориентиром в незнакомой местности для нас стал собор, видимый со всех концов города. Сейчас его купола тускло блестели в наступающем рассвете. – Вам надо будет забирать чуть левее, в противоположную сторону от собора, – сказал нам человек еще на том берегу Волги, когда объяснял, как добраться до явочной квартиры. Никитин, как было ранее оговорено, отстал от нас метров на пятьдесят и теперь шел по другой стороне улицы, словно незнакомый нам человек. Когда мы дошли до складов, на улице появились первые редкие прохожие, спешившие на работу. Не доходя до явочной квартиры метров сто, я остановился и передал девушке саквояж, который нес в руке. – Удачи тебе, Надя. С Богом. – Хочу верить, что мы с тобой еще увидимся, Вадим. Всё. Я пошла, – девушка повернулась и пошла к дому. Я видел, как напряжена ее стройная фигурка. Несколько секунд смотрел ей вслед, потом поправил лямку заплечного мешка и не спеша пошел по улице. Никитин уже обогнал меня и неторопливо шел впереди, метрах в ста. Я двинулся за ним, но не успел пройти и полсотни метров, как уловил на своей спине чужой, пристальный взгляд. Кто-то явно следил за мной, причем делал это довольно грубо и неумело. За столько лет тайной, двойной жизни, когда приходилось много прятаться и уходить от слежки, это чувство у меня настолько развилось, что срабатывало почти автоматически и почти никогда не давало сбоя. Хорунжий в это время свернул за угол и должен был остановиться, чтобы подождать меня. Сейчас меня интересовало только одно: его тоже ведут топтуны или нет? Я быстро завернул за тот же угол и сразу же сказал ожидавшему меня хорунжему: – Быстро уходи. Встретимся у собора, с двенадцати до часа. Тот, ни слова не говоря, быстро зашагал по улице. Некоторое время я шел за ним, потом резко свернул на какую-то тропинку, ведущую между домами, и чуть ускорил шаг. Это должно придать торопливости моему преследователю. Плохо было то, что я совершенно не знал города, а радовало только то, что на протоптанной дорожке мне до сих пор не встретился ни один человек, что означало, я иду к глухому, неоживленному месту. Так и случилось, я вышел к каким-то складам, часть из которых стояли с воротами нараспашку. Судя по несмятой и разросшейся траве прямо перед распахнутыми дверьми лабазов, это место редко кто посещает. Правда, при этом я заметил осколки стекла и окурок возле одного из складов. Быстро дойдя до ближайшего склада, я оглянулся по сторонам, но ничего не заметив подозрительного, спрятался за широко распахнутой створкой ворот. За заброшенными складами виднелся крутой обрыв – спуск к Волге. Прошло несколько минут, когда я увидел молодого и крепкого парня в синей рубашке-косоворотке, выглядывающего из кустов. Выходить на открытое пространство перед лабазами он явно опасался, боясь меня спугнуть, так как думал, что я укрылся где-то здесь, но при этом не понимал, что ему надо дальше делать. Стоило мне увидеть моего преследователя, как сразу стало понятно, что явочная квартира провалена, раз за ней следят местные чекисты. Вот только как игра дальше пойдет? Будут отслеживать всю цепочку или брать и допрашивать? Судя по тому, что штурм Царицына планировался через две недели, а красные наверняка об этом знают или догадываются, то, скорее всего, чекисты будут стараться как можно быстрее раскрутить шпионскую сеть белых. Мне уже было понятно, что у Добровольческой армии, как и у большевиков, не было профессионалов среди разведчиков и контрразведчиков, и именно сейчас нарабатывался опыт и шлифовались кадры. Мне надо было взять топтуна живьем и без стрельбы, но мне не позволяло это сделать расстояние между нами. За меня все сделал случай. Неожиданно откуда-то сбоку послышались шаркающие шаги, потом раздался чей-то громкий зевок и голос: – Ну, что, Фимка, куды сення пойдем? – Да к церкви. Ты что, забыл? Сення там свадьба. – Так рано же. – Так по дороге зайдем к Авдотье-богомолке. Можа даст пожрать. Спустя минуту в поле моего зрения появились двое бродяг, которые неторопливо шли к тропинке. Чекист, чтобы остаться незамеченным, отодвинулся глубже в кусты и потерял на какое-то время выгодную для себя позицию, что дало мне возможность незаметно выскочить из-за моего укрытия и скрыться в ближайших от него кустах. Я выждал несколько минут, пока чекист, не выдержав, вышел из-за кустов. – Привет. Не меня ищешь? – улыбаясь, спросил я его. Тот настороженно застыл, не понимая, что дальше делать, но уже спустя секунду его рука дернулась назад, за спину. Он хотел выхватить оружие и думал, что делает это быстро, вот только в то же самое мгновение у меня в руке уже был кольт. Парень замер в неловкой позе. – Чего молчишь? Меня Вадим зовут. А тебя? – Павел, – буркнул он зло. – Вот и познакомились. Два шага вперед. – Это зачем? – настороженно спросил он меня. – Морду тебе бить буду. – Мне? – лицо чекиста презрительно скривилось. – Что ж, попробуй, коли такой быстрый. Судя по его словам и выражению лица, он крепко надеялся на свои кулаки. Пока он подходил, я убрал кольт, а уже в следующее мгновение сделал шаг вперед и, не давая чекисту опомниться, ударил его ладонью в лицо. Это был хлесткий удар, не калечащий человека, но оглушающий и лишающий ориентации. Если бы я захотел, то парень уже лежал бы мертвым со сломанной переносицей, а так он только охнул и вскинул руки к глазам. Не давая опомниться, втащил парня на склад, подальше от людских глаз, и сразу приступил к предельно жесткому допросу, так как время сейчас работало против меня. Сломался он почти сразу. Как я и предполагал, чекисты сумели выйти на след белогвардейского подполья и сделали из явочной квартиры западню. «У добровольцев контрразведчиков раз-два и обчелся, но при этом уже имеется крыса. Так, что мы имеем? Надежду сразу не заберут, так как будут ждать прихода или сообщения этого дурачка. Вот только там три чекиста, а это уже проблема. Не хотелось бы стрелять. Ладно. Подойду к дому, а там решу, что делать». Вернувшись той же тропинкой обратно, я сразу заметил и узнал идущего по улице худощавого парня по имени Леонид, еще одного сотрудника местной чрезвычайной комиссии. Павел мне дал общие описания своих товарищей, находившихся в засаде, и, похоже, не соврал. Тот сейчас шел то ли на поиски пропавшего товарища, то ли за помощью, но стоило мне выйти из-за дома, как он сразу насторожился. Кроме двух идущих куда-то женщин, одна из которых вела за руку ребенка лет пяти, никого не было. Я придал себе растерянный вид, даже нарочито оглянулся по сторонам, а потом пошел к Леониду. Тот сразу замедлил шаг и резко сунул руку в карман пиджака. «Боится. Нервничает». Не доходя двух шагов, остановился, опять придал лицу растерянное выражение и негромко сказал: – Товарищ, вы не из ЧК? Может, подскажете, где их можно найти? Товарищ Лаптев сказал идти сюда, но я человек не военный, поэтому растерялся и в спешке забыл точный адрес. Чекист, видя растерянное лицо молодого парня, при этом слыша фамилию своего товарища, забыв об осторожности, доверчиво подошел ко мне. – Ты где его видел?! – Так там, – и я показал рукой себе за спину. – Он сказал, что следит за одним человеком. Еще он сказал, чтобы товарищ Варенец прислал ему подмогу. Услышав фамилию старшего их группы, Леонид поверил мне окончательно и нетерпеливо сказал: – Так что мы здесь стоим! Веди быстрее!