Я смотрел на строй тех, кто успешно участвовал в различных акциях 777-го полка на разных фронтах, а также на экипажи дирижабля «Гигант» и двух «Муромцев», участвовавших в этих операциях. Все они были собраны сегодня здесь на высочайшую аудиенцию и церемонию награждения. В качестве особого благоволения каждый из них сегодня получил свою награду из рук самого императора. Уверен, сам этот факт на многие поколения станет частью их семейных легенд и преданий. Разумеется, с описанием того невообразимого подвига, который когда-то совершил их предок или даже дальний родственник. И конечно же, с каждым годом все это будет обрастать все большим количеством подробностей и откровенных небылиц. И станет еще одним камнем в фундаменте величия и наследия моей империи. Ордена разного типа и достоинства сверкали на груди каждого. Впрочем, двое из награжденных решением Георгиевской думы были пожалованы Георгиевским оружием за храбрость. В том числе и наша героиня – уже теперь поручик (за отличие) Наталья Иволгина. Сам же главный виновник торжества не только сверкал золотом новеньких генеральских погон с моим вензелем меж двух генерал-майорских звезд, но и гордо нес на своей шее орден Святого Георгия III степени в дополнение Георгию IV степени на груди и Георгиевскому оружию на поясе. Слащев с собачьей преданностью смотрел на обожаемого монарха. О чем думает сейчас? Вспоминает ли тот час, когда он шел в одиночестве сквозь пургу и злой ветер по Дворцовой площади, четко понимая, что впереди его ждет лишь трибунал и смертная казнь за мятеж и измену? Шел, ни на что не надеясь. Шел лишь для того, чтобы просить меня о смягчении наказания для тех, кого он подбил на мятеж и кого повел на Зимний дворец той мартовской ночью. Удалось бы мне тогда выскользнуть из западни, если бы под началом полковника Слащева были не расхлябанные запасники Финляндского полка, а эти закаленные в боях и опытные зубры войны, которые собраны в нынешнем 777-м полку? Очень и очень в этом сомневаюсь. – Отдавая дань вашему подвигу и чествуя заслуги перед Отечеством, высочайше повелеваю образовать на базе 777-го полка Силы специальных операций Русской императорской армии и назначить командующим ССО генерала Свиты графа Якова Слащева. ОТ РОССИЙСКОГО ИНФОРМБЮРО Оперативная сводка за 23 июля 1917 года На рассвете 22 июля войска Румынского фронта под командованием его величества Фердинанда I Румынского и помощника главнокомандующего фронтом генерал-адъютанта его императорского величества генерала от инфантерии Щербачева нанесли удар по австро-венгерским войскам, овладев городом и железнодорожным узлом Фокшаны. После ожесточенного сражения частями Кавказского фронта под командованием генерала империи Юденича был взят город Мосул. Наступление развивается согласно планам командования. Продолжается героическая оборона в районе Двинска. Бои на улицах города идут с переменным успехом. 38-я дивизия генерала Буковского стойко сражается в кольце вражеских войск, исполняя стратегический план командования по оттягиванию на себя значительных сил противника. Успешно выполняют задачу по истреблению вражеских армий и пилоты прославленной 1-й Особой императорской фамилии дальнебомбардировочной дивизии генерал-лейтенанта Шидловского. В вечернем налете вновь особо отличился женский экипаж тяжелого бомбардировщика «Илья Муромец» под командованием штабс-капитана Любови Галанчиковой. Наши прекрасные авиатрессы метким бомбометанием поразили штаб германской пехотной дивизии. На полях Рижского укрепрайона, благодаря точной работе наших артиллеристов и наблюдателей, удалось уничтожить батарею германских дальнобойных орудий, которые обстреливали мирные кварталы Риги химическими снарядами. От справедливого возмездия не уйдет никто – так просили передать наши герои-артиллеристы. ПОСЛАНИЕ КОРОЛЮ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА ВЕЛИКОБРИТАНИИ И ИРЛАНДИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года Дорогой Джорджи! Разреши от имени всей России выразить восхищение героизмом солдат бронедивизиона Британского адмиралтейства. Подвиг истинных сынов великой Британии никогда не будет забыт. Все погибшие и выжившие в том сражении представлены к государственным наградам Российской империи. Русские и британские солдаты, сражающиеся плечом к плечу на полях Великой войны, стали настоящим символом единства и боевого братства между нашими державами. Их подвиг навсегда останется в сердцах будущих поколений. Прими и проч. Твой кузен Майкл Москва. Кремль. 23 июля (5 августа) 1917 года МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года История войн полна примеров отчаянного героизма и неожиданных подвигов, необъяснимых ошибок и небывалого везения, моментов массового психоза, который может обратить в бегство огромное войско, а может, вопреки всему, заставить идти вперед или просто стоять до конца. Несмотря ни на что. И останавливают тогда триста спартанцев колоссальную армию персов, встают в свою последнюю атаку герои крепости Осовец, бросаются на амбразуру известные и безымянные солдаты и сражаются за каждый дом в Париже обыкновенные уральские мужики. Подвиг британского бронедивизиона – из числа таких необъяснимых, на первый взгляд, и совершенно нелогичных явлений. Уверен, что в Лондоне сейчас десятки высокопоставленных лиц смотрят друг на друга с полным недоумением на лицах, а мой царственный собрат Георг V вопрошает у своих чинов адмиралтейства: «Что это было, досточтимые сэры?» Да, что это было? Что заставило британских солдат буквально вгрызаться в землю там, под Двинском, да так, словно за их спинами был сам Лондон и дом родной, а не необъятная и чужая им Россия? Как получилось, что охватило британцев то самое боевое безумие и дрались они как черти, встав на пути наступающих германцев? Встав намертво. До самого последнего человека. Из всего бронедивизиона Британского адмиралтейства, из всех этих 29 броневиков, 22 грузовых и 7 легковых автомобилей, 5 санитарных автомобилей, 3 автомастерских, 3 радиотелеграфных станций, 4 автоцистерн, автокрана, 47 мотоциклов и 566 солдат и офицеров уцелело лишь семь человек. Один офицер и шестеро солдат. Но германец не прошел. К концу этой воистину великой битвы уже успела подойти полнокровная русская 10-я пехотная дивизия генерала Маркова, и наступление немцев на этом участке было окончательно остановлено. Семерых выживших срочно эвакуировали с поля боя и немедленно отправили в Москву, где их ждали почет, всяческие награды и русское дворянское достоинство. И господин Суворин. А он выжмет из этого случая все, что только возможно. И почему-то я уверен, что подвиг этот никак не входил в планы британского командования, явно предпочитавшего, чтобы немцы прорвали фронт и как можно глубже увязли на бесконечных российских просторах, связывая все возможные германские резервы и избавляя другие участки фронта от повышенного давления со стороны немцев. Да и Россию такой прорыв заставил бы снимать войска с других фронтов, резко ограничивая наши наступательные возможности на юге. Но сложилось, как сложилось. Простые британские солдаты совершили подвиг и подложили свинью британскому руководству. Что ж, и так бывает. Все смешалось в этой войне. ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) от 23 июля 1917 года В Севастополе продолжаются работы по подъему линкора «Императрица Мария», погибшего в результате германской диверсии в 1916 году. Все работы ведутся под руководством генерала по флоту Алексея Крылова. Вчера линкор успешно всплыл на поверхность вверх килем. Непосредственно операцией руководили адмирал Василий Канин и инженер Сиденснер. В настоящее время ведутся операции по стабилизации его надводного положения для дальнейшего буксирования и введения корабля в док. После полной герметизации корпуса линкор планируется перевернуть и поставить на ровный киль, что даст возможность начать работы по его восстановлению. Возвращение линкора в строй планируется в 1918–1919 годах. Мы будем следить за ходом работ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года Бумаги, бумаги, бумаги… Порой я чувствую себя не всемогущим самодержцем, не блистательным правителем огромной империи, не мудрым Верховным Главнокомандующим, а самым обыкновенным бюрократом, клерком, который ходит на службу лишь для того, чтобы перекладывать с места на место тонны бумаг, делая на них никому не нужные пометки. Но клеркам легче – они могут хотя бы имитировать бурную деятельность, а императору это все же недоступно, ведь каждая его пометка или завитушка немедленно приобретает высочайший статус, и документ идет дальше в работу со всеми вытекающими из завитушки последствиями. Я хмуро откинулся на спинку кресла. Овальный зал, служивший мне официальным кабинетом, давно не видел меня. Да, давно уже Марфино стало мне вторым домом, и тот куда более невзрачный и небольшой кабинет для меня привычнее и милее, чем весь этот строгий официоз, который окружал меня в Доме империи. Хорошо еще, что из Большого Кремлевского дворца удалось сбежать, а то сидел бы там, словно в золотой клетке. М-да. Три дома – и словно три разных мира. Большой Кремлевский императорский дворец – символ царской роскоши и величия государства. Помпезный, сверкающий и демонстративно богатый дворцовый комплекс. Все эти корпуса и залы, все эти коридоры и лестницы, наполненные угодливыми лакеями в дворцовых ливреях. Тронный зал и сам престол Всероссийский. Дом империи – строгий официоз, наполненный холодной милитарной эстетикой имперской власти. Штаб, где встретить человека в дворцовом мундире можно лишь в случае, если этот человек – гражданский министр, прибывший ко мне на совещание. Всем остальным заправляли офицеры и генералы. Разве что Евстратий да фрейлины и прислуга принцессы выбивались из этого ряда. Был еще Петровский Путевой дворец, но я его воспринимал, скорее, как комфортабельную гостиницу и выездной офис рядом с аэродромом и железнодорожной станцией, но никак не свой дом. Ну, и Марфино – тихая, уютная усадьба на берегу прекрасного пруда, окруженная лесом, надежно отсекающим меня от звуков, дымов и запахов большого города. И мне очень нравилось, что дом в Марфино – это отнюдь не Александровский дворец в Царском Селе, а именно загородное имение, где нет вот этой всей гнетущей дворцовой атмосферы. Откровенно говоря, я бы здесь вообще не сидел ни одной лишней минуты, но Кремль был самым близким местом к Марфо-Мариинской обители, где под руководством моей тетки великой княгини Елизаветы Федоровны сейчас готовилась к переходу в православие Иоланда. И не то чтобы я чего-то опасался и находился в готовности рвануть через два моста ей на выручку, но все равно предпочитал был ближе к месту событий. Вот и приходилось коптить потолок Овального зала своим присутствием, разгребая накопившиеся бумаги и изучая свежие отчеты. Вздохнув, вновь пододвигаю к себе стопку бумаг. Итак, отчет господина Суворина. Анализ общественного мнения, реакция масс на Двинск и Болгарию, на наступление в Румынии. Смакую фразу «…под командованием Его Величества Фердинанда I Румынского…» Это да, под командованием так под командованием, ничего не скажешь. Особенно с учетом того, что мой царственный румынский собрат после приятного во всех отношениях вечера в Большом театре наутро соизволил пожелать отправиться на охоту, что я и повелел ему немедля организовать. Так что я даже не уверен в том, что он вообще в курсе того, что фронт, которым он формально командует, сейчас ведет наступление. Не думаю, что генерал Щербачев так уж сильно расстроится из-за того, что ему придется толикой славы поделиться с коронованным начальником. Лишь бы тот у генерала под ногами не путался и не источал во все стороны идиотские ценные указания. Так что пусть. Кесарю кесарево, а генералу генералово. После победы повешу царственному собрату очередную медальку, и пусть гордится. Уверен, что он Щербачеву вручит какой-нибудь орден на радостях. Наступление меж тем продолжается и в Румынии, и в Месопотамии, где войска Юденича упорно продвигаются навстречу застрявшим британцам. Уверен, что я еще услышу от моего британского собрата призывы соблюдать оговоренные на Петроградской конференции зоны разграничения, которые мы пока с успехом игнорируем. Удастся ли нам расширить итоговые зоны оккупации? Трудно пока сказать, но в любом случае разговор с позиции силы более эффективен, чем разговор с позиции просителя, не так ли? А Двинск, невзирая на подвиг британцев, мы потеряли, чем осложнили себе жизнь на всем участке, включая потерю возможности перебрасывать войска вдоль фронта по железной дороге. 38-я дивизия пока держится, но ясно, что деблокировать мы ее пока не можем, а надолго их не хватит. Впрочем, они действительно оттягивают на себя значительные силы немцев, которых германцам, возможно, и не хватило в том бою с британским бронедивизионом. Просмотрев бегло отчет Минвооружений об испытаниях на полигоне двух образов танков Рыбинского завода, я скептически поморщился. Нет, с одной стороны, лучше такие танки, чем никаких, но с другой стороны, эти бронированные вагоны, наступающие задним ходом на вражеские позиции, были бы весьма полезны именно сейчас ну вот хотя бы под тем же Двинском, а по факту – армия их сможет получить разве что в следующем году, когда надобность в них будет весьма сомнительной. Разумеется, иметь товарное количество танков прорыва, вооруженных 107– и 75-миллиметровыми орудиями, всегда приятно, но, во-первых, я-то прекрасно знал всю ублюдочность этой компоновки и ее конечную бесперспективность, во-вторых, я надеялся на получение в следующем году нескольких сотен легких танков, известных мне по моей истории как FT-17, ну а в-третьих, спрогнозировать потребности в подобных танках в 1918 году я вообще не мог. Возможно, и весьма вероятно, что к тому времени вся война и закончится, а в послевоенном мире танкам Рыбинского завода вообще не будет места. Впрочем, в качестве практики для русских инженеров, конструкторов и прочих мастеров эта затея была однозначно полезной, позволяя им нарабатывать опыт и получать практические навыки танкостроения. Так что пусть играются. Да, в воздухе явно пахло окончанием войны. Это понимали все – и противники, и союзники. Еще не вступили в действие основные силы Южного фронта, еще Румынский фронт не развил свое наступление, но уже все всем было понятно. А со сменой правительства в Болгарии последние иллюзии исчезли даже у самых твердолобых политиков и генералов обеих противоборствующих группировок. В дверь постучали, и на пороге возник один из моих адъютантов. – Ваше императорское величество! Оперативная сводка от генерала Кутепова и в приемной ожидает его высокопревосходительство министр иностранных дел господин Свербеев. Принимаю из рук полковника Абакановича папку с докладом. – Хорошо, Николай Николаевич. Просите господина Свербеева ко мне в кабинет через пять минут. – Слушаюсь, государь! Адъютант бесшумно исчезает, а я бегло изучаю короткую сводку. В общем, ничего пока страшного не произошло за истекший час, так что можно заниматься и иностранными делами. Вообще же, насколько я мог судить, Кутепова несколько угнетала необходимость сиднем сидеть в кабинете. Как говорится, ему бы на коня, а не торчать тут в центре гигантской паутины, которую я плел и которая с каждым днем становилась все сложнее и обширнее. И я его понимал. Там, далеко, творилась история. Шли в бой полки, неслись вперед эскадроны, взмывали в небо сигнальные ракеты и мчались средь облаков аэропланы. Там, именно там была настоящая жизнь для истинного военного. Кутепову же приходилось выполнять штабную работу, в основном кабинетную, держа в своих руках нити от всего происходящего в империи. Вряд ли это именно та служба, о которой мечтал Кутепов. Я видел, как он смотрел сегодня на Слащева. Но и отпустить генерала на фронт я не мог. Лишиться фактического командующего императорской Главной квартирой, да еще в такой острый момент, я просто не имел права. Я и так уже отпустил новоиспеченного генерала свиты Дроздовского, принявшего командование над 4-й стрелковой «Железной» бригадой. Отпустил полковника Каппеля, возглавившего 1-й Особый конно-пулеметный полк. Генерал Марков держит оборону под Двинском, да и тот же полковник Шапошников наступает сейчас на Кавказском фронте во главе 16-го Мингрельского гренадерского полка. Я фактически лишился более половины своего окружения. Как я могу в таких условиях отпустить Кутепова? Возможно, я к нему и несправедлив в этом плане, но, как говорится, кто-то же должен оставаться в лавке?