Теперь он даже слышит шаги. Он слышит шипящие удары пульса в ушах, пробует задержать дыхание, но надолго его не хватит. Убийца обогнул калитку и вошел во двор. Очередной приступ кашля удержать не удастся. Винге понимает – он проиграл. Самое разумное – встретить смерть лицом к лицу. Желательно насильственную, с кровопролитием. Тогда труп найдут здесь, под липами, и его гибель вызовет вопросы. Даже в проигранной партии, как в зерне на пашне, могут зреть будущие победы. Он решительно направился к призраку, но рука его схватила пустоту. Создание бестелесно. Это не подосланный убийца – привидение, вставшее из могилы. А когда призрак повернулся к нему и обнаружилось, что у него нет лица, у Винге в глазах заплясали световые зайчики, в ушах зазвенело, и он рухнул лицом в траву, ударившись лбом о кочку. Но удара не почувствовал: сознание уже покинуло его. Очнулся Винге в собственной постели. Его разбудило мирное потрескивание дров в печи. За пыльным окном медленно проявлялся рассвет. Действие опиума закончилось. Винге потрогал лоб, обнаружил болезненную шишку и тут же вспомнил ее происхождение. Язык шевелился с трудом. – Где ваша левая рука, Жан Мишель? Где протез? Я схватил вас за пустой рукав… Кардель переставил стул от секретера поближе к кровати. – Так оно и было. Я же вас не видел, чувствую, кто-то за куртку меня хватает. Не успел повернуться, а вы уже бряк! – простонали что-то и на земле. – Я был уверен, что передо мной привидение. Какая глупость… единственное оправдание – ваша физиономия вряд ли способствует быстрому осознанию ошибки. Что случилось? Где вы были? Черные очки синяков, забитый сгустками крови свернутый нос, лопнувшие губы. И говорит невнятно – наверняка выбиты зубы. Лицо и в самом деле неузнаваемо. А нос, скорее всего, сломан. – Раны зализывал. У знакомого. Кошачья Задница – знаете эту таможню? Я бы вам сообщил, если бы пораньше очухался. Спал больше суток. А вернулся домой, мои вещи свалили в мешок и выкинули на лестницу, в комнате полно польских батраков. Что мне было делать? Спать негде, жить негде… решил двинуться к вам. – А портшез? – Нашел и носилки, и носильщиков. Но они… как бы вам сказать, не особенно охотно отвечали на вопросы. Пришлось уговаривать. Два здоровенных мужика… Тут мне повезло маленько: у того, кто поздоровее, мозги не на месте, так что спугнуть его нетрудно, если знаешь, как. А с братцем пришлось повозиться. Но пока их было двое, они успели оторвать мою руку, но я ее подобрал. Даже и не знаю, кем ей больше по душе работалось: рукой или дубинкой. Много времени не понадобилось. Толстяк посопротивлялся и ускакал на одной ноге, на той, которую я не успел сломать. Не думаю, чтобы безмозглый братец узнал его при встрече. Если они вообще встретятся. Надо было бы его догнать, но я и сам-то на ногах еле держался. Но все же кое-что выяснил, пока его пальцы были у меня под каблуком. Они совладельцы этого портшеза, не знаю уж, чем они там владеют. Одна жердь или окошко, а может, бахрома на окошке – кто их знает. Но остальное принадлежит хозяину, на которого они в основном и ишачат. У Красных Амбаров, рядом с озером Клара. – В доме Кейсера. – Вот именно. Как вы узнали? – Отвечу прямо и честно: узнал. Дайте мне немного отдохнуть, Жан Мишель. Потом мы с вами позавтракаем. А вечером призовем к ответу убийц Карла Юхана. А где ваш протез, Жан Мишель? – Пополам. – Улыбка Карделя больше напоминала гримасу боли. 16 К наступлению сумерек на берегу вокруг Красных Амбаров жизнь замерла. Корабли с зерном разгрузили, только на одной шхуне продолжали работу. Два пьяных докера катили по сходням тяжелую бочку. Один из них орал во весь голос непристойную песню, и они то и дело останавливались и хохотали, подпирая бочку плечами. Будь я девкой помоложе, Я бы постаралась, И манду подбила кожей, Чтоб не истрепалась… Норрстрём несет воду Меларена в Балтику мимо недостроенного моста. По другую сторону видны фасад Рыцарского собрания и острый шпиль церкви. Площадь пуста, на мостках для стирки – никого; редкий случай. С другого берега доносятся голоса и скрип телег – портовые рабочие спешат по домам. – Красиво, – сказал Винге. – Все равно красиво. – Город-то? Вонючая клоака. Умирающие люди, которые ни о чем так не мечтают, как укоротить друг другу и без того короткую жизнь… Но ваша правда – красиво. Особенно на закате. И чем больше воды между тобой и городом, тем он красивее. Кардель сплюнул в воду табак. Дом Кейсера совсем рядом. Длинный фасад выходит на площадь, торец обращен к озеру. В последних лучах солнца лепка портала выглядит особенно рельефной. На втором этаже горят свечи, слышен визгливый смех. – И что будем делать? – Кардель потер замерзшую культю. – Если у вас нет с собой кирки или тарана, сделаем то, что первым приходит в голову, – постучим в дверь. Открыл слуга в серебристой ливрее, и Кардель от неожиданности отступил на шаг – тот был чернокожим. В темном холле на секунду показалось, что у него вообще нет головы. Карделю не раз случалось видеть Бодина, черного слугу короля Густава, и его незаконного отпрыска, еще черней. Тот вечно торчал у причала на Корабельной набережной. Но никогда он не видел чернокожего человека так близко. Винге приложил руку к шляпе: – Добрый вечер. Мне надо встретится с хозяйкой. Чернокожий широко улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов, чем вызвал у Карделя укол зависти: он-то лишился в драке самое малое трех. Не стирая с лица улыбку, слуга пропустил их в холл, жестом показал на широкую винтовую лестницу, тщательно закрыл дубовую дверь и занял место на высокой табуретке у входа. На втором этаже дверь гостеприимно приоткрыта. Их уже ждала молодая женщина в очень простом и почти прозрачном платье из тонкой ткани – настолько тонкой, что недвусмысленно просвечивали соски и темный треугольник в низу живота. Шелковая лента в волосах, никаких румян или белил – только слегка подкрашены губы и мушка на щеке. Сделала изящный реверанс, посмотрела на Винге и приветливо улыбнулась: – Прошу вас, входите, мой господин. Вы, должно быть, из вновь посвященных. Позвольте мне снять с ваших плеч плащ, а вместе с ним все горести мира. Меня зовут Нана, и я к вашим услугам. Стены оклеены штофными обоями: черные и лиловые розы. Красный турецкий ковер во весь пол. Хрустальная люстра на двенадцать свечей. Вдоль стены – длинный узкий стол с десятком канделябров. Винге положил ей в руку дукат, и она округлила рот в виде буквы «О», как бы удивляясь и одобряя тяжесть монеты. – Меня зовут Сесил Винге. Я хотел бы поговорить с мадам. – Конечно, конечно! Само собой. Именно так мы встречаем новых друзей. Настоящая дружбы начинается с доверительной беседы. Мадам и сама настаивает – она должна знать своих гостей. Она должна знать их вкусы и желания, чтобы удовлетворять их наилучшим образом. И прошу вас, не надо стесняться. У нас нет иных желаний, кроме как услужить нашим друзьям. Попрошу вас подождать минутку, и я проведу вас в салон. Винге кивнул, и она замолчала, но ненадолго. – А скажите… у вас иногда возникает желание немного посечь вашу покорную служанку, месье Винге? Многие наши друзья разделяют такую склонность, и мы, разумеется, рады удовлетворить эту невинную потребность. Скажите мадам, и ваше желание будет исполнено. – То есть вы хотите сказать, что я могу пороть ваш… ваш товар? – Ваше желание для нас закон. Но, конечно, в разумных пределах. Излишний энтузиазм может повлиять на привлекательность… – она слегка улыбнулась и помедлила, – …на привлекательность товара для других наших друзей. Но если вы готовы компенсировать эту потерю, то все в порядке. – Я понимаю… Где-то в глубине коридора задребезжал колокольчик. Девушка встала. – Прошу вас следовать за мной, месье. Вы хотите, чтобы ваш слуга дождался здесь? – Я предпочитаю иметь его под рукой. Вдруг возникнет желание высечь и его тоже. Заодно… За окнами дома Кейсера догорал величественный северный закат. Салон, куда их привела Нана, был пуст. Диван и кресло напротив. Девушка налила в бокал вина и с улыбкой протянула Винге. – Мадам Сакс сейчас придет, месье. Надеюсь, вы не сочтете за бестактность, если я позволю себе предположить, что мы скоро увидимся. – Она ласково улыбнулась и ушла. Винге отставил стакан, быстро пересек комнату, подошел к большому сводчатому порталу, задрапированному неким подобием занавеса, и приподнял край. На другой стороне были изображения совокупляющихся пар: страстно сплетенные мужские и женские тела. – Жан Мишель, успокойтесь и приготовьтесь услышать вещи много хуже сказанных ранее. Чрезвычайно важно, чтобы вы держали себя в руках. Ради Карла Юхана. Мадам Сакс – наше единственная возможность что-либо прояснить. Вы поняли меня? Кардель открыл было рот, но тут же закрыл, не проронив ни слова. Молча кивнул и отошел к стене. Правую руку сунул в карман. А обрубок левой спрятан в пустом рукаве. Трудно угадать возраст вошедшей в салон женщины, появившейся из-за занавеса с фривольными картинками. То ли состарилась раньше времени, то ли поддерживает иллюзию молодости в почтенном возрасте. Изящное золотое шитье на карминово-красном платье – роскошное платье, которое прилагает все усилия, чтобы показаться будничным. Щедро набеленное лицо. Свинцовые белила успешно справляются с морщинами и угрями, но скрыть мешки под глазами не в их власти. Широкая улыбка и странный шрам на шее, будто ее когда-то пытались удушить. Приветливая мина быстро гаснет. – Вы не те гости, которых я жду. Нана, должно быть, выпила лишнего. Вам я ничего не могу предложить. Мало того – нам не о чем говорить. Вынуждена попросить вас уйти. Винге предупреждающе поднял руку: – Вы совершаете ошибку, мадам. Мое имя Сесил Винге, я пришел из дома Индебету. Я понимаю, что вы продолжаете свою деятельность так открыто только благодаря могущественным покровителям, в том числе и в Министерстве полиции. Имейте в виду: любая система, основанная на секретности, крайне неповоротлива. Довольно много значительных лиц не имеют ни малейшего представления о вашей защищенности и могут вас уничтожить в одно мгновение. Ваши меценаты не успеют даже пальцем пошевелить, чтобы предотвратить катастрофу. Достаточно моего слова, и через полчаса к вам нагрянут двадцать полицейских. Лицо осталось невозмутимым, но голос ей изменил. – Знаете ли вы, на кого замахиваетесь? – прошипела она.