у нас хороший визуальный контакт. Где бы мы ни были (среди других людей), нам хочется смотреть друг на друга (а лучше даже быть не дальше вытянутой руки). Мы можем общаться глазами, обращаться друг к другу, выделять друг друга среди остальных — не потому, что так положено и мы пара, а потому, что нам нравится делать это; мы с уважением относимся к приоритетам друг друга, например, если партнеру важно, чтобы у меня была связь с его родителями, или если у меня есть потребность в том, чтобы он общался с моими друзьями, был приветлив с ними. В конце письма Л. пишет: «Если вы дочитали до этого места, дальше будет спойлер. Когда я вернулась к психологу с готовым списком и протянула ей его прочитать, она вернула мне его обратно со словами: “А теперь идите и делайте это всё для себя сами, как любящий человек”». 78. Вы не поверите. Я сейчас вышла позавтракать (не потому, что долго сплю, просто раньше не хотелось) и шагаю лохматая, завернутая в шарф, и только боком заметила одну улыбку, настолько яркую, что не оглянуться было никак, и настолько яркую, что она затмила всё остальное, — не вижу человека, одна улыбка. Не смогла даже сфокусировать взгляд, дальше шагаю, думаю: если это мне, то он что-нибудь крикнет. И он что-то кричит. Я иду, думаю: если бы это мне, он бы догнал. И он догоняет. Улыбка мне говорит: — Извини, но ты мне так улыбнулась, я просто ослеп, я даже не знаю, что еще сказать! Я отвечаю: — Что?)) Это ты мне улыбнулся! Он говорит: — Выпьешь со мной кофе на неделе? Давай я тебе напишу свой номер? А лучше ты мне свой напиши. Ну я написала. Стоим, как дураки, не можем разойтись, будто нам 14 лет, смотрим друг на друга. Я говорю: «Ну я пошла» — и пошла, и оглянулись одновременно. Телефон включился, и я думаю: уже написал, наверно, смотрю — нет. И сейчас мне кажется, что я записала ему свой старый номер. Говорила же, не поверите. *** Однако: человек-улыбка писал в 2 ночи и в 6 утра (спала), потом предложил встретиться через пару дней. Потом предложил встретиться завтра (не могу). Потом предложил встретиться сейчас (не могу, у меня гости). Потом сказал: «Я рядом и дождусь», — и когда я была уже готова выйти из дома (вчера), написал: «Извини, я должен быть очень свежим утром, так что или идем сразу спать ко мне, или увидимся в другой раз». Пока я придумывала ответ, он написал: «Я уже дома». Пока я придумывала ответ, он написал: «Извини, я хочу быть джентльменом с тобой, я сейчас вернусь, если не хочешь ко мне, пойдем в бар». Пока я придумывала ответ, он написал: «Что не так? Что для тебя важно? Я слишком тороплюсь? У тебя другие планы? Ты замужем? Извини меня за всё. Мы можем поговорить об этом? У меня есть шанс?» Я наконец придумала ответ. Ответила: «Нет». 79. Сказки для взрослых – Никто ведь меня тут не тронет? – спрашиваю зачем-то, оглядываясь на подруг. Тут я должна попросить удалиться чувствительных и несовершеннолетних – потому что дальше будет сказка для взрослых. Я хочу сказать: я совсем не хотела идти в тот клуб. Я вообще не такой человек. Я лучше в ванной с книгой полежу. К тому же суббота, а по субботам я хожу в спа, парюсь в бане, плаваю в бассейне под звездами, сижу на деревянных лавочках среди других голеньких людей, дышу пихтой, натираюсь медом, здоровею (и ты тоже давай). Но прилетели подружки и стали смеяться надо мной: — Радмила!!! Да ты не видела Берлин, если не была ТАМ. К тому же у тебя такая книга… Как ты ее вообще пишешь в Берлине, не побывав ТАМ? Ну, надо так надо, думаю: всё же для дела. Показали мне фотографии по дресс-коду, я отвечаю: — Вы с ума, что ли, посходили? У меня такой одежды-то нет… — Подойдет любое черное декольте с украшением типа ошейника или цепей. Вот примерь, — и достают из рукава маленький черный джинсовый футляр на пуговках. Я пошла в туалет (мы сидели в азиатском кафе), надела — еле застегнула на груди. Сняла с руки браслет, трижды обернутый вокруг запястья, повязала на шею. Карандашом нарисовала глаза на лице (в месте для глаз), нашла в рюкзаке красную помаду. В принципе, я могу любой дресс-код выполнить вот так — из топора. Девочки говорят: — WOW! Ну и мы пошли. *** На входе сняли пальто, свитеры и шарфы, и казалось уже, что одежды мало на нас, но фейс-контрольщик такой говорит: — Вы слишком одеты (мне), — и добавляет: — вы могли бы расстегнуть верхние пуговицы. Нет, не две — все. Вот теперь проходите, пожалуйста. Тут я должна попросить удалиться чувствительных и несовершеннолетних — потому что дальше будет сказка для взрослых. Ведь уже ясно, что это — секс-клуб. — Никто ведь меня тут не тронет? — спрашиваю зачем-то, оглядываясь на подруг. — Пф. Даже не посмотрит никто, если не захочешь. Там, на балконе, — показала Оля, — занимаются сексом. Впрочем, потом это будет везде. Давай посмотрим, как там всё устроено, пока никого нет. В интерьере много красного, золотого, яркие лампы, диваны, балконы, бар, движущиеся (безо всякого) картины на стенах, музыка, несколько залов, включая зал с бассейном и качелями над ним — так, что когда раскачиваешься, ноги в воде, и зал с драконом на стене, из пасти которого несколько раз за вечер вырывается настоящее пламя. Через час все залы уже полны людей. Любого возраста, национальности, ориентации, толстые и худые, молодые и старые, в костюме Элвиса или в одном розовом латексном купальнике, без костюма вообще, с крыльями ангела из трубочек вместо перьев, полностью в коже, абсолютно голые в стразах, в инвалидном кресле, рыжие и темнокожие, в ошейнике, подвешенные на веревках, просто красивые женщины в красивых платьях с голыми спинами, накачанные парни в гопнических спортивных костюмах, обычные и необыкновенные. Это было, как будто я, может быть, впервые в жизни, чувствовала себя «среди своих». Как будто все эти люди были точно такие же, как я: одинокие и несчастные, безумные и счастливые, легкие и сложные, жаждущие внимания и отдающие его, гибкие и устойчивые, открытые и незнакомые, абсолютно бескожные. И он тоже. *** Я его заметила сразу: он стоял в черном плаще (ничего смешного!), в черной обуви, черных трусах, ошейнике — высокий такой азиат (никогда, наверно, раньше таких высоких китайцев не видела), аристократичное лицо, скулы резкие, а взгляд мягкий, спокойный. Я высматривала его, высматривала, подойду ближе, постою за спиной. Сама не могу проявлять инициативу по правилам проекта. Потеряла из виду, расстроилась, как вдруг Оля его подводит ко мне за руку. — Ведь другие люди могут знакомить тебя? — Да. — Радмила, это Кристиан. Мы ушли с танцпола сразу. Дальше Кристиан говорил, я спрашивала. *** — Мне 42 (он выглядит сильно моложе, я пришлю вам его фото утром в Телеграм). Я китаец из Голландии, родился там, жил в Амстердаме, потом переехал в Берлин. Это мой город, мне тут хорошо. Сейчас я открыт к отношениям, но на самом деле это не то, чего я ищу. — Тебе не хочется создать ни с кем крепкую связь? — Ты говоришь о безопасности или о чувствах? У меня крепкая связь с родными. Эти отношения построены на уважении, благодарности и взаимном участии. Они не защищают нас от боли, когда мы не понимаем друг друга. С кем еще? У меня есть друзья. Мы можем годами выстраивать отношения, договариваться, узнавать друг друга — по-моему, это один из самых устойчивых типов отношений, когда ты формируешь свой круг. У меня есть коллеги, с которыми мне сейчас по пути. Это не значит, что у нас не может быть других коллег позже. Почему ты думаешь, что в личных отношениях что-то устроено иначе? — Но семья… — Люди, притянувшиеся на чувствах и страсти, потом привыкшие друг к другу, потом — в намерении иметь общих детей, разделившие быт, деньги, ответственность — это «крепкая связь»? Но какой бы ни была твоя семья, ни 20 лет совместной жизни, ни дети, ни общий дом, ни пережитые вместе беды или счастье — ничто не гарантирует тебе безопасности, доверия и даже уважения, так как в любой момент чувства могут измениться. То, с чего всё начинается, неуправляемо, ты не можешь это контролировать. Ты можешь измениться, или он. Жизнь может измениться. Ты можешь встретить другого, с которым на этом этапе (сейчас) тебе станет важнее быть, у тебя с ним важнее (сейчас) жизненные переживания, может быть, у тебя могут появиться совсем другие чувства. И ты откажешься от своего прежнего союза — сотни тысяч пар переживают это. Это происходит. Часто это сопровождается стрессом, люди мучают друг друга, переходят на эмоции, оскорбления, неуважение. Зачем? Чтобы потом сказать: «У меня есть семья». — То есть ты избегаешь отношений, чтобы избежать проблем. — Нет, отношений я не избегаю, я говорю только, что семья — не подходящая для меня форма. — Но ты хотел бы однажды иметь детей? — Нет. Я думаю, это не для меня. — А чего бы ты хотел? — Жить в обществе, заниматься творчеством, путешествовать, читать, работать, общаться со своими друзьями. Я молчу. Кристиан добавляет: — Я совсем не знаю тех мест, откуда ты. Я не утверждаю, что семьи не существует. Возможно, порядок во многих странах будет опираться на это по-прежнему, и многие люди будут продолжать выбирать для себя такую форму союза. Я говорю о том, что появилось кое-что еще, и теперь уже странно этого не знать и нельзя не видеть. Ты можешь быть один или с кем-то, ты можешь быть с кем-то одну ночь или три месяца, или два года — это неважно. Время, проведенное вместе, не имеет никакого значения — на это нельзя опираться. Я молчу. Кристиан показывает на обнимающихся людей: — Как думаешь, сколько они вместе? Ты не знаешь, женаты ли они или встретились только что. Это неважно. Гораздо более значимым становится качество этого времени. — Но не думаешь ли ты, что качество такой связи становится очень поверхностным?