— Тебе с этим как вообще? Тебя это не унижает? Я сделала удивленные глаза, ведь что унизительного в том, чтобы стремиться быть с тем, с кем хочется? — Зачем ты вцепилась в него и тащишь всё время обратно в свою жизнь? Этот мальчик больше к тебе не стремится. Что значит, откуда я знаю? Милая, но ведь он тебе ни разу даже сам не позвонил. Может быть, это просто уже прошло и спасибо? Но однажды Ренат всё же приехал сам — в субботу днем, неожиданно, звонок в дверь. Смотрю в глазок: стоит в трениках, лысый. Открываю — протягивает пакет, говорит: «Спрячь это. Ничего такого не думай; я не продаю, это мое». Я молча взяла пакет, закрыла дверь, прошла мимо родителей, обедающих за столом, в свою детскую комнату. В пакете была травка. Через несколько лет мы перестали общаться — в один день. Мне предстояла операция, которая могла решить, сколько мне жить осталось (обошлось). Я приехала на пару дней, написала ему, позвала встретиться. Он отказал. Голова у него немытая, и еще что-то там про дела. Я сказала про операцию и попробовала уговорить, мол, всё ерунда и неважно, хоть в картонной коробке на голове, хоть без головы — просто заезжай на минутку меня обнять, пожалуйста, мне так страшно, и вдруг меня как будто облили холодной водой. Меня как будто облили холодной водой — так это потом несколько раз в жизни было, в какой-нибудь обед четверга, из-за какой-то маленькой детали, сущего пустяка, совершенно незначительного в отдельности от ситуации, ну, голову он не помыл и не готов увидеться — что теперь? Вообще, никто не обязан делить со мной мой страх, жалеть меня или верить, что всё будет нормально, — так думаю я сейчас, но тогда… Где-то между тем автобусом в 5 утра и этим днем он спросил: — Как думаешь, насколько твоя жизнь определена суммой твоих собственных решений, поступков? Насколько это твой выбор? Или просто течение, везение, поток, в котором ты оказалась? Мне не понравился вопрос. Мне показалось, друг мой злодей и обесценивает мое участие в собственной судьбе. Прошло много лет, прежде чем я поняла. Ренат, склоняясь к тому, что это жизнь сама создает для меня возможности, а я только плыву в потоке, был прав — почти во всём. Я действительно очень редко (например, никогда) сама ищу с кем-то встречи. Я почти никогда не проявляю инициативу в общении. Серьезно! Я встречаюсь с теми, кто зовет меня, работаю с теми, кто выбирает и ценит меня, дружу с теми, кто интересуется мной и бережет меня. За редким исключением, мой круг и даже день сформирован ответами на «входящие». Моими ответами. Если я решаю ответить. Вот в чем фокус. 68. Не долетела до края Отколовшись от одного края, я не долетела до другого. Привет! Который час? В 20:30 по Мск я поливаю цветок в горшке, закрываю окно и покидаю свой временный дом в Берлине, район Пренцлауэрберг, с одним рюкзаком. Я иду на трамвайную остановку, сажусь в М2, выхожу на Александерплатц. В 21:00 я вхожу в поезд, вагон второго класса. В 21:40 я выхожу на станции и иду пешком по длинному уличному коридору к зданию аэропорта. В 21:45 я на месте, и это слишком рано, если я нигде не опоздала и не ошиблась. Я пойду в зону прилета смотреть, как одни люди встречают других людей. Зона прилета в аэропорту — мое любимое место, потому что здесь я слышу очень сильный сигнал — о любви. Если ничего не случилось и всё хорошо, в 23:20 взлетает мой самолет. Мой папа боится, что я так много летаю в такие неспокойные времена, но ты знаешь, я читала сегодня о Джессике Уотсон, которая в 16 лет переплыла на маленькой розовой яхте вокруг света — одна. Я нашла в интернете фотографии, как она сходит с лодки после года в море — я видела ее лицо. А мне все-таки 33, и мне тоже нравится мир, вообще нравится жить, очень. Я тоже хочу такое лицо — и у меня тоже есть «мечта начеку, и желание, которое нужно исполнить» (это Поль Элюар, стихотворение «И улыбка»). Как у тебя дела? Я вот с другом поссорилась вообще-то, это довольно дерьмово, я ненавижу это. Он расстроен, разочарован — мой друг. Я расскажу почему. На прошлой неделе я познакомилась с Мишей Бадасяном. Я уже писала: этот художник год занимался сексом с разными партнерами — каждый день. Когда я узнала о его проекте Save the date, мне было очень больно. Почему? Потому, что это проект про невозможность близости и постоянную потребность в ней, про необходимость выбора и неспособность его принять, про радикальную открытость за гранью принятой нормы, про глубину и поверхностность связей между людьми, про зыбкий мир, про неустойчивость, про временность всего, про одиночество. Это чудовищный проект — жестокий, беспощадный, максимально эпатажный. Я его поняла и поверила — потому, что я знаю множество людей, вступающих в сексуальные отношения с теми, кто им не близок, в поиске близости, неспособных наполниться ею и наполнить другого, опустошенных этим, раненных этим. Миша пришел, мы говорили и плакали, и я его обнимала, и я сейчас пишу и тоже плачу — почему меня так ранит это? Я совсем не готова сейчас опубликовать текст о нашей встрече в сети — я боюсь, честно, слушай, я знаю, что это вызовет очень категоричную реакцию, и, может быть, у тебя тоже. Я писала как-то, как реагировать на плохие комментарии, но это касается чужих, а что делать, если ты не можешь спокойно и уважительно говорить о важных вещах со своими? Вот это и случилось со мной и моим другом Атиллой, мы поссорились. Наш штатный аналитик Машенька, которая вообще анализирует трафик, но по нашим заявкам может всё, проанализировала меня и говорит, что я уже «откололась» от консервативного традиционного строя семьи того места, где выросла (Татарстан современный и прекрасный, устойчиво опирающийся на семейные ценности, как на две ноги, где одна нога жена и семья, а другая — секс на стороне, табуированный к обсуждению как личное дело каждого), но так и не разделила европейских свобод. То есть, с одной стороны, я уже освобожденная женщина Востока и не смогу никогда обратно в «мужа нужно терпеть». Но при этом, отколовшись от одного края, я не долетела до другого — я не свободна сама. В Тель-Авиве, например, о знакомствах шутят, что после секса поговорим (не шутят на самом деле). Но вот вам я, принимающая сердцем право человека на свободу распоряжения своим телом, не свободна сама. Я продолжаю воспринимать секс как приз, как товар, как то, чего хочет и добивается мужчина, а не как то, что нужно, важно и интересно обоим — вне зависимости от степени близости между людьми и общих планов на будущее. Я не могу принять измен, хотя часто (увы) о них знаю и выступаю как моралистка в кругах своих свободных медийных и развитых друзей (всем привет), недоверчиво восхищаюсь людьми в открытых свободных отношениях (wow! они не ревнуют друг друга) и сама способна на инициативу в сексе только при сильных чувствах — с хорошо знакомыми мне людьми. Всё остальное — ошибка. И вот — я не там и не там, а где-то в пропасти между. Пропасть увеличивается, я лечу, полет нормальный. Который час? Если ничего не случилось, в 00:35 по Мск мой самолет садится в Мюнхене. Утром я просыпаюсь в городе, где никогда не была и в который я прилетела, как и во все остальные, чтобы найти любовь. 69. Пишу из Мюнхена. Слушайте. Свидание в чужом городе — это целая работа, еще и с парнем, который изобрел приложение для знакомств для себя одного + он британец + телевидение ездит за ним везде + ресторан он выбрал с дресс-кодом (вилок подадут, поди, восемь видов). Там в Фейсбуке добрые подруги бросаются в меня адресами магазинов с платьями и ссылками на стилистов, и я летаю по городу, тут дорого, там не лезу в М, здесь щиколотка слишком узкая, тут парикмахер в 10 раз дороже, чем мой авиабилет до Мюнхена. В общем, всем бы мои проблемы, конечно, ха-ха, но ищу: парикмахера, визажиста, платье, туфли (пока из необходимого на мне только колготки). Есть много способов стать красивой женщиной за четыре часа в незнакомом городе: например, никак. Хлопотно, дорого, муки сомнений, приступы недоверия специалистам, разочарование от разницы между платьем на манекене и на тебе, застряла, когда снимала (так обидно), тревожность, неуверенность в себе. Платье купила, парикмахера нашла (спасибо). Раз уж такие расходы (моральные и материальные) и усердие, решила (если буду довольна результатом) сходить на два свидания за вечер, а не одно. И на ночь косметику не смывать — нет, это уже шутка, это я не могу. Планирую час провести на ужине с Шедом (не удивлюсь, если он придет в костюме пчелы, или придет не Шед, или никто не придет, ведь он же комик), а потом просто открою Тиндер, и пусть мне повезет. Юлька напугала меня и говорит: раз он такой, вдруг там вообще не ресторан по этому адресу. Или ресторан, но «Макдоналдс». Или стройка. Или бордель. В общем, я решила перестраховаться и пришла на полчаса раньше, а тут — съемочная группа, продюсер, весь персонал меня знает и ждет. Кажется, будет интересный вечер. Я очень красивая, фотографии не могу показать, нервничаю и вообще, села с ноутбуком и работаю в нем сижу. 70. А вот и Шед. *** Давайте никому не скажем, что я думаю, что он гей. *** А, нет. 71. На трех самолетах (Берлин — Париж — Сингапур — Самуи) и одном пароме к началу недели я добралась на остров Панган. В Тиндере по пути мне не понравился никто, так что разбираться будем на земле, офлайн. По правилам проекта я не проявляю никакой инициативы для знакомства. С другой стороны, очередь от пирса до моего дома пока не стоит. Друг мой Олег никогда не унывает и не ищет сложных путей (и не сдается): решил не ходить далеко и познакомил меня с соседом фразой «Вов, смотри: это Радмила, она ходит на свидания и пишет книгу об этом, тебе стоит ее пригласить». Вова, поигрывая мускулами на груди и кивая на байк, ответил: «Ну что же, садись. Начнем нашу с тобой историю!» Я села, мы поехали, история началась. На острове люди в основном расслабленные. Я имею в виду, почти все — кроме меня. *** Коротко о погоде: на острове дожди. *** Сегодня друг Олег готовил пасту с морепродуктами на моей кухне у моря — у окна. И они с Ирой (его девушка, написала книгу «Дневник острова», кстати) вспомнили, что хотят познакомить меня с одним итальянцем. Говорят, он готовит лучшую пасту на острове (по рецепту своей бабушки) на самых классных вечеринках Пангана — для друзей. И вот открыл ресторан. В итальянце (я забыла имя, Роберто, допустим) еще прекрасно то, что он всю жизнь встречается только с русскими девушками, поэтому говорит по-русски. Олег круче Тиндера, по-моему. Завтра в обед едем к Роберто, вышиваю кокошник бисером ~ зачеркнуто ~ калинка-малинка ~ пенне четыре сыра, пожалуйста. *** Не уснула опять до пяти, не могу перестроиться с берлинского времени, хотя прошел всего лишь один день. Разучилась спать на пляже (вообще разучилась спать), было немножко страшно одной в доме у моря (ничего не говорите). Встала в час, проспала обед с Роберто. Не в том смысле, что с Роберто проспала, а проспала нашу с ним встречу. Купила украшение для красивых, футболку для толстых, съела мороженое, жду очередь на массаж. Из-за погоды (небо затянуто, дождик), или джетлага, или потому, что во всех трех самолетах пила вино, пока болит голова. Тина из мюнхенского телевидения прислала тизер нашей встречи с Шедом. Мне написал русский парень Витя, звучит веселым, в выходные идем в бар. *** Витя как я, только я в юбке, и он не пишет (хотя мог бы) ничего, кроме профессиональной литературы. Он изучает отношения (тоже), ходит на свидания (тоже), не готов мириться с тем, что терпение — основа отношений (тоже); как и я, убежден, что быть вдвоем имеет смысл, только если это лучше, чем одному. Soulmate: на первый взгляд, слишком похожий, чтобы дополнить. С очень большой вероятностью — подружимся. *** Я живу в доме у моря, дверь открыта, и ко мне ходит кот. Вчера ночью пришел, я говорю: эй, извини — я вообще тебя не знаю, чтобы спать вместе. Подняла за туловище, чтобы вынести, а он урчит. Сегодня пришел опять. Такое было уже в Стамбуле, ходил кот через окно (первый этаж). Не понимает, почему нельзя остаться, смотрит так. *** Я не знаю, может быть, вообще ничего не выйдет. Я не такой человек просто, может быть, я не парный человек. Мама сказала однажды: «Может быть, ты просто не создана для семьи». Может быть, это вообще разные вещи — любовь и семья? Я знаю людей, которые думают так, я не хочу так думать. Но может быть, мне просто подходит быть одной или с другими разными людьми, но не вдвоем. Вот я прилетела в Тай, тут все такие расслабленные, классные, загорелые, все отдыхают. Утром я боролась с потребностью поработать. На второй день дождей к ночи у меня прошла головная боль (сейчас), я собиралась спать, но по такому случаю выбралась в бар. Что я делаю в баре, как вы думаете? Я принесла с собой ноутбук. Я качаю видео мюнхенского телеканала о нашей встрече с Шедом (тизер), я проверяю почту, смотрю сайт. Мой друг Олег позвал меня на вечеринку в выходные, будет много классных людей — 40 минут нужно идти пешком через джунгли. Вы меня видели вообще? Я лучше посплю. Так вот в бар — я пришла в бар недалеко от дома, он светится огоньками на пляже, из него музыка играет (сегодня хорошая). В баре, кроме компании французов в углу, один очень симпатичный брюнет в белой майке. Тоже с ноутбуком. Совершенно меня не интересует. И даже если бы, то по правилам проекта я не проявляю инициативу к знакомствам сама. Так что я сижу просто в компе. Мальчик очень симпатичный, конечно, но мне не мальчик нужен, мне личность нужна. Так что, вы думаете, я делаю в баре? Во-первых, я выпила вина. Во-вторых, выпросила еду (кухня закрыта 51 минуту назад). Только что к стойке подошли три очень веселые блондинки, и та, что в черном, а не те две, что в красном, заказала коктейль «Секс на пляже». Шумит море. *** Бонжорно. Приехала в итальянский ресторан знакомиться с Роберто, который готовит лучшую пасту на острове и встречается только с русскими девушками. Роберто около 50; точно не знает, говорит, перестал считать. Он родился в Неаполе, на родине моцареллы и пиццы. Вот что он говорит о счастье: сначала добейся успеха, потом живи простой жизнью. Об отношениях говорит так: в выборе партнера мы ничего не решаем, это чистая химия. А дальше уже важнее всего честность и доверие. *** Оказалось, у Роберто есть девушка. Ну ладно, едем дальше. Если кто-то смотрел прямой эфир в Инстаграме (@tatarke), то это та прелестная худая блондинка, которая нас встречала у входа в ресторан (Юля), и она очень классная). Юля, кстати, не хотела, чтобы я говорила с Роберто о женщинах и любви. «Я против», — сказала она. «А ты послушай, — предложила я, — вдруг что новое узнаешь». И Юля послушала. Был такой трогательный момент, когда он говорил: «Вранье — это как камни, одно за другое, и уже гора сыплется, заваливает тебя — мне этого не нужно. Я не стал бы не из-за чего так жить в сомнениях и страхе, то или не то я сейчас сказал, поймают или нет меня на вранье. Я вообще об этом думать даже не хочу». Юля смотрела на него, и что-то происходило с ее взглядом, глазами. Я заметила по ее лицу, как оно менялось и изменилось, — это было прощение. *** Друг Олег привел на урок сальсы — думала, все учатся и я научусь. Оказалось, все умеют. Было так, будто это выпускной школы танцев. Еще повезло, что встретила Вову (помните Вову? который сказал, кивая на байк: «Садись, начнем нашу историю»). Так вот — встретила Вову, сказал: «Ну что, продолжим нашу историю»? (Бывают такие люди, знаете, как проводники, — всегда появляются в нужный момент. У меня в Берлине есть такая же Оля). Выучила базовые шаги и поворот. Олега еле увела с танцпола. Слышала, как говорит девочке, которая танцует лучше всех: