Сегодня на приеме не было отбоя от ухажеров. Все пустышки. У кого бизнес и похоть — у кого просто похоть. Если бы только можно было найти того, кто достоин такой красоты! И такой Силы. — Я прекрасна, — прошептала Марья, любуясь собой. — Ты прекрасна, спору нет, — с натугой завело Зеркало. Оно не могло противостоять своему предназначению. Хотело бы — но не могло. Появится в Сильверграде очередная красавица, и как бы ни старался дух держать за несуществующими зубами призрачный язык, рано или поздно срабатывает вложенная в артефакт «программа». — Но живет на белом свете та, кто все ж тебя милей, — упавшим голосом договорил дух. — Кто она? — заныли зубы, забурлила злость в том месте, где раньше была душа. — Белокожа, волоока, черноброва… ну такие, с рыжинкой темные бровки. И стройна, и ладна, и румяна. Тонка станом, немного упряма. И зовут ее Беляна, — дух немного оживился: — Госпожа, вы заметили? У нас сегодня апофеоз белого! И прекрасный стих родился! Тоже немножко белый! — Навий рифмоплёт! Не пытайся меня отвлечь! Заткнись и покажи ее! Зеркало показало девицу, хлопочущую у плиты. Милая, хорошенькая, аккуратненькая. Явная провинциалка. Приехала в Сильверград замуж выйти. Коров в деревне пасти ох как неохота, в городе пристроиться всяко лучше. Платье… ретро какое-то. Марье бы не пошло, а этой идет. Стиль интересный, конечно, и, надо признать, подходит к образу. Небось продуман образ-то, до каждой мелочи. Коса красивая. Так и хочется выдрать. — Эта? — Марья скептически рассматривала уже не слишком-то юную (по меркам нынешнего рынка невест и модельного бизнеса) шатенку. Двадцать? Двадцать-один? — Красавица? Ты сломался? Скажи, горничная, навь безрукая, опять тебя роняла? Или полнолуние так действует? — Госпожа, — напомнил дух. — Вы же знаете… Василиса Прекрасная… Елена Премудрая… — Помню-помню. Красота не во внешности — в том, что у де́вицы в сердце. Только вот мужчины дальше декольте обычно не заглядывают, — проговорила Марья, слегка успокаиваясь. Это какая-то ошибка, нет сомнений. — Вот не пойму я. У Василисы были слишком густые брови… и глаза, как у совы, а Елена каланчой уродилась. А навыпендривались — темные маги после смерти Кощея три века отходили, силы восстанавливали. Хватит придуриваться, Дух, покажи мне настоящую красавицу! — Не могу. На сегодня эта — единственная, — дух вздохнул. — Жалко девицу. Ладненькая какая. Работящая. Моет-намывает, рук не покладает. Песни напевает. Пирожки выпекает. С утра за ней наблюдаю. Может, пощадите? А что если я и впрямь ошибся?! Магнитные бури! Магические возмущения! Подождем пару деньков. Глядишь, и рассосется ситуация! Изображение девицы постепенно таяло. — Верни! — рявкнула Марья. Дождалась, когда девица проявилась, приблизила лицо к поверхности зеркала. Дохнула. Тьма облачком, будто паром в морозный день, коснулась костяного стекла — всосалась, словно и не было. — Ушло по назначению Темное Дыханье. Обречена де́вица, — убитым голосом проговорило Зеркало. И замолчало, больше не реагируя на шутки и подначивания развеселившейся хозяйки. Утром Марья, в шелком халате с волочащимся по дубовым полам кружевным подолом, зевая, подплыла к Зеркалу, готовая услышать законное: «Нет прекраснее тебя!» — Ну что там? — игриво проговорила она. — Я сегодня ванильно настроена. «Красотою ты сияешь, солнце в небе заслоняешь». Да, дух? — Ты прекрасна, спору нет. Но Беляна всех милее… — монотонно, механическим голосом проговорило Зеркало. Дух, несомненно, еще «спал». — Что?! — завопила Марья. — А-а-а-а! — заорал проснувшийся Дух. — Уф, чуть Кондратия не словил от страха! Давешняя девица была жива и здорова. Стояла за прилавком, мечтательно накручивая на пальчик золотистый локон. — Живучая тварь! — прошипела Марья. Придется ждать ночи, когда Темное Дыхание (ради которого Марья когда-то заключила договор с тем, кого не принято упоминать в приличном обществе) вступит в полную силу. Она вчера просто устала. Вот и не сработало. Отложить до темноты. Выкинуть шатенку на время из головы — и в офис. Отвлечься. — Кхе-кхе, — медовым голосом проговорило Зеркало ей вслед. — Хочу также донести до вашего сведения, что Елисей Веденеев жив и здоров. В газетке про него сегодняшней написано. Чудны дела твои, Правь Добрая! — Как? — медленно проговорила Марья, возвращаясь к журнальному столику Горничная выложила на него почтовые самолетики и свежие номера «Вестника мага», «Сильвер-Сити» и «Экономиста». «Наследник Первого Ведьмака решается на неожиданный эксперимент! Брачный ритуал Драконов! Станем ли мы свидетелями возрождения древней традиции?!! Драконья Диаспора обещала покровительство Веденееву и его невесте! Кто избранница «Царевича Елисея»? Молодые драконы идут по стопам ведьмака!» — газетная магия загадочно тараторила и запускала интригующее музыкальное сопровождение. На магическом фото их было двое. Елисей и та самая девица, с ее навьей непонятной красотой. То, что Веденеев находился в драконьей ипостаси, а лицо девушки было почти полностью закрыто волосами, Марью не смутило — это был он. И она. И это точно не было совпадением. *** — Тук-тук, ты здесь? — Изза проскользнул в слабо освещенный зал для тренировок. Завертел головой. Уф! Мороз по коже! Это ведь здесь ведьмаки на выживших тварях упражняются? Елисей его сегодня не вызывал, зато папаша Веденеев беспокоился, как бы сын, после «сватовства», не пошел поправлять уязвленное самолюбие в трактире. Вот и пришлось Изе наводить справки. Язык довел его до полигона ведьмаков, а остальные части тела, такие, как глаза и уши, до тренировочного бункера. Роман Евстафьевич может быть спокоен. Елисей не ваньку валяет, а делом занят. — Здесь, — Еся вышел в освещенный круг. Голый до пояса, с двумя серебряными мечами в руках. — Тебя батюшка присламши? — Ага. Еся, ты что, правда решил в Дозор вернуться? — Слухи ходят, — уклончиво сообщил Елисей. — Старшина шестой дюжины разрешил мне сегодня потренироваться, проверить, не ослабла ли рука у ведьмака, — Еся усмехнулся с горечью в глазах. — Так что ты, Изя, уйди вон туда, за серебряное стекло. Кстати, здорово, что пришел — будешь мне помогать. Клетку откроешь, когда крикну. Там кнопка. Красная. В безопасной комнате было огромное окно почти во всю стену, толстое, с частичками серебра, которое лепрекон отлично ощущал своей магической сутью. — Давай! — крикнул Елисей, поднимая мечи. Изя с содроганием нажал на кнопку. Одно утешало: вряд ли старшина мог без страховки отправить давно не выходившего в Дозор ведьмака в бункер с действительно опасными тварями. Однако то, что выскочило из автоматически открывшегося серебряного контейнера, заставило лепрекона заорать от ужаса и отшатнуться от окна. Изя видел навьих на улицах Сильверграда, как и все жители, которым хоть раз выпадало несчастье оказаться недалеко от Пробоя. Но такую навью монстру наблюдал впервые. Тварь была длинна и шипаста. И, кажется, безглаза. Это не помешало ей сразу же броситься на Елисея, не дав ему ни секунды форы. Стекло не пропускало звуков, но Изя случайно зацепил какие-то рычажки на панели, и безопасная комната наполнилась воем и скрежетом. То, что делал Еся, превращало бой в завораживающий танец. Изе казалось, что он играет с тварью, приглашает ее потанцевать, если она согласна быть ведомой. А потом ему, видимо, надоело или он прощупал слабые стороны навьи. И тогда пляски превратились в один сплошной смазанный вихрь. Изя не успевал следить за боем, поскуливал от страха и молился, чтобы навья не ранила Елисея. Все закончилось, как и началось, в одно мгновенье. Останки твари еще шевелились: трепыхался белый костяной хвост, пульсировала черная жижа, вытекающая из дыры в панцире. Изя с опаской приблизился к тяжело дышащему Елисею. По мускулистой спине ведьмака струился пот, в глазах тухли отсветы какой-то слабой вспомогательной трансформации. Изза покопался в памяти и вспомнил: полные ипостаси не помогают ведьмакам во время боя, а мешают, притупляя их особый Дар — невосприимчивость к навьей магии. Вопреки ожиданиям лепрекона, Елисей не выглядел довольным: смотрел мрачно, исподлобья. Даже ругнулся, помянув нечистую силу. — Чего ты? — спросил Изя, осторожно касаясь ногой хвоста затихшей наконец твари. — Убил же. — Убил, — повторил за ним Еся. И покачал головой. — За сколько я его упокоил? — Восемь минут. — Один-единственный шипец, а я восемь минут возился. — Так он вон какой жуткий! — Это тебе он жуткий, с «храбрых» глаз. Шипец среди выползней — самый безобидный. Падальщик, просто территорию чтит, вот и нападает. Умный, правда. Строит себе панцирь — собирает кости падали и на себе носит, пока не врастут. У этого, видишь, пара человеческих — кому-то не повезло, но, может, и не он убил. В бою долго пугает, подход ищет. Обычному человеку с ним сложно — шипец выпускает миазм, и свойство у него — вводить в оцепенение. Полторы минуты, — неохотно сказал Еся, помолчав, — мой прежний результат. Тогда я помнил, куда бить. А сейчас забыл. Представь, если бы я был на улице во время Пробоя, и таких пусечек хвостатых было бы штук пять. Мне место не в Дозоре, а на печи с балалайкой. Еся сам спихнул тварь в утилизатор, взялся за шланг и отмыл тренировочную от крови. Они с Изей отправились к нему на квартиру, прихватив в Торговом Квартале, в забегаловке «У Спайси Панды», коробки с острым рисовым супом. — Ого! — удивился Изза, увидев на столике у ведьмака два внушительного вида волюма. Лепрекон раскрыл верхнюю книгу и удивился еще больше: — «Забытые магические ритуалы и процедуры, опасные, утерянные, устаревшие». Тут и экслибрис имеется. Собственность Библиотеки Кадрона? Ты побывал в Туманном Квартале. У грифонов, нагов и прочих хранителей знаний? — Угу, — Еся забрал у лепрекона книги и аккуратно переложил их на другой стол. — Садись есть. — Зачем? — Зачем есть? Очень глубокий, философский вопрос. Но я не готов сейчас на него ответить. — Зачем тебе книги? Я с тобой уже два года и видел тебя с книгой…, — Изя сделал вид, что вспоминает, — никогда. — Острая необходимость, — буркнул Елисей, разламывая лепешку. — Ты в последнее время странный! Я думал, ты начнешь как-то сопротивляться, опять пойдешь на конфликт, а ты… неужто и впрямь с Беляной встречаться будете? — А что мне делать, Еся? — прочавкал ведьмак, орудуя палочками. — Ну я не настолько же дурак! Ну похожу три месяца под ручку с этой Дариной. — Беляной. — Да плевать! От меня не убудет. Всяко лучше, чем с драконами разбираться, кто виноват и как. — Ты все еще думаешь, тебя зачаровали? — задумчиво спросил Изя, макая кусочек лепешки в суп. — Но ведьмаки… — Угу, к чарам невосприимчивы. Вот только ко всем ли? Твоей радуге лепреконской, будь она неладна, я иногда поддаюсь, помнишь? Изя, ты ведь изучал историю магии. Что знаешь о ведьмах с ипостасью Черного Лебедя? Изя задумался: — Есть такая побасенка. Раз в триста лет дочь колдуна, заслужившего расположение Тьмы, может призвать Мертвую Волю и получить ипостась черной птицы. Были вроде прецеденты. Но очень давно. Мощная и… гадкая штука… Да ну! Нет! Это анахронизм какой-то! Сейчас, если хочешь темной магией побаловаться, проще запастись подходящими артефактами, типа Мистик-клетки или Колодца Затмения. Или джинна найти, три желания загадать. Помимо расхода энергии и издержек, вроде потери собственного «я» и подчинения темным силам, в этом ритуале с лебедем слишком много условий: души невинно убиенные, Нави переданные, и прочая ересь. Кто в наше время такой фигней заниматься будет? Еся ел. Очень сосредоточенно. Лепрекон отложил в сторону палочки и оглянулся на стол с книгами: — Или будет? Елисей помедлил, но кивнул: — Это не просто мои… теории. Ты помнишь Клару?