На душе было… неуютно. И я решительно занялась тем, что обычно меня успокаивало — уборкой. Отдраила плиту и часть посуды. Затем сходила на рынок, купила муки, изюма и сушеных абрикос. Замочила начинку. Постаралась успокоиться, зная, что тесто не терпит плохого настроения. Под музыку из старого бабушкиного радиоприемника принялась лепить пирожки, пританцовывая и подпевая. И, разумеется, в силу привычки напекла целую гору, как на продажу в нашей булочной. Подумала, надела любимое батистовое платье с одуванчиками и отправилась в лавку «Книги и журналы. Свежая пресса». Увидев меня, дворф вздрогнул и опасно закачался на своей табуреточке. — Вот, — смущенно сказала я, ловя его за руку и с трудом выставляя на прилавок прикрытую салфеткой корзину с пирожками (заодно заглянув за прилавок — не табуретка, высокий барный стул!) — Это вам… всем. Вы были правы: новоселье, то-сё. Ах да, и три солида за газету. Дворф кивнул и проводил меня настороженным взглядом до двери. Через окно лавки я украдкой подсмотрела, как он принюхивается, осторожно снимает салфетку, с полуприкрытыми глазами втягивает носом аромат и недоуменно чешет в рыжем затылке. Лишь бы не решил, что я хочу его отравить. И всех остальных его шесть штук братьев, уж один-то он такую гору, думаю, не осилит. Хотя чего я волнуюсь? Дворфы — тоже маги, им так просто яд не подсунешь. *** — Как жаль, что я не знала вот об этом, — с ледяной светской вежливостью произнесла я, поднимая взгляд от записки мэра. — Впрочем, еще не поздно избавить господ Высокочтимых Драконов от заблуждений в отношении безответственного поступка вашего сына. Веденеев-старший в жесте немого отчаяния воздел руки к потолку. Веденеев-младший… дремал, вальяжно развалившись в кресле у окна. Еще и глаза перепонкой затянул, ну чисто ящер! Издевается. Понимаю. Стыдно, небось. Или нет. Привык, что отец за него отдувается. — Вам это ничего не даст! — воскликнул ведьмак-отец. — Поймите меня правильно: мы старый уважаемый род! Вы же… ничего личного… человек новый, городу незнакомый. Нет-нет, я вас ни в чем не обвиняю, уверен, вы порядочная особа… и деловая! Такое у меня складывается о вас впечатление! Долго складывается. Мы тут уже час беседуем, а меня пока только на эмоции разводят. Еся не виноват! Простите Есю! Заберите заявление из Фонда Немагической помощи! И из приемной партии «Права Немагов». И из… куда вы там еще написали? Я обратилась за помощью к торговцу прессой и журналами и разослала шесть «самолетиков». Удобно, что можно подавать документы, не шныряя по городу — достаточно приложить к официальному посланию палец с капелькой крови. А мне сегодня пришел только один ответ. И лучше бы он касался этого глупого похищения. — Мы — гарант безопасности Сильверграда, — с воодушевлением продолжил Веденеев. — Елисей оступился, да! С кем не бывает?! Однако город еще помнит: на его счету несколько десятков навий тварей, убитых в Дозоре! — А девиц? — холодно поинтересовалась я. — Похищенных в баре. Еся Веденеев открыл один глаз и злобно им на меня посмотрел. Взгляд этот я выдержала с честью, хотя глаз был ярко-желтый и с вертикальным зрачком. — Валим отсюда, пап, — лениво сказал Еся, — ты же видишь — она непробиваема. Его отец злобно прорычал через плечо фразу на драконийском. — Вы правы, вашему сыну явно надоело жить в Сильверграде. И вообще… жить, — согласилась я и уточнила, сделав эффектную паузу: — Я изучала драконийский на курсах ведения домашнего хозяйства. — Зачем на курсах домохозяек преподают язык драконов? — Веденеев слегка сбился с темы. — В жизни всякое случается, — уклончиво сообщила я. — Скажите, а можно во всей этой схеме заменить… так сказать… слабое звено? Вместо вашего сына я бы с удовольствием сходила на сто свиданий вот с ним, — я ткнула пальцем в Изю, сидевшего у камина. Еся проснулся и изумленно воззрился на лепрекона. Тот втянул голову в плечи. — ЭТОТ молодой человек кажется мне более… надежным. В принципе, согласна на любую замену, — быстро проговорила я, опасаясь неприятностей для Изи. — У вас, случайно, нет еще одного сына? Такого, кто посреди… хм… ухаживания за мной не устроит очередной ритуал с другой девушкой. — Увы, нет, — с искренним сожалением развел руками Веденеев. — Я шучу, чтобы вы поняли, насколько мне претит вся ваша затея. Но пора заканчивать с шутками. — Три тысячи золотых шеленгов, — сказал ведьмак-отец уже другим тоном, спокойным и сосредоточенным, усаживаясь на стул с той стороны прилавка. — Тысяча, — сказала я. — Безантов. Не шеленгов. Золотой безант намного дороже шеленга. Да, я хорошо разбираюсь в местной валюте, у нас она тоже в ходу. И курс обмена знаю. — Тысяча. Хм… Почти столько же стоит ваша земля вместе с домом. Справки навел. Не удивляюсь. — Я в курсе. Мы, как истинно деловые люди, прощупали козыри друг друга, поблефовали, поторговались и, наконец, перешли к самой сути. — Ну что ж… — ведьмак-отец протянул мне руку. — Познакомимся заново. Роман Евстафьевич. — Беляна Иннокентьевна. Веденеев достал из папки отпечатанный на машинке документ. — Сто дней общения, в идеале — каждодневного, что предполагает… в общем, нужно делать вид, что вы влюблены. И это должно выглядеть достоверно. Вы должны иногда бывать в свете. Все свидания за наш счет, разумеется. Я внимательно прочитала договор. Все достаточно четко и просто. Мои обязанности и права расписаны попунктно. Однако… — Могу я взять часть суммы не деньгами? — поинтересовалась я. — Как это? — Веденеев удивился. Я объяснила. Про самолетик, прилетевший утром из строительной конторы, куда я посылала запрос. Решила, что поборюсь хоть немного: заменю крыльцо и покрашу дом. А вдруг! Но строительная компания отказалась со мной работать, еще и намекнула, чтобы я не искала мастеров в других фирмах, мол, сезон, все заняты. Кто-то очень хочет купить мою землю. — Найдем фирму. Оценим состояние дома, — ведьмак деловито прошелся по лавке. — Составим смету. Мне не нужно, чтобы вы уезжали, Беляна Инокентьевна. Мне нужно, чтобы через три месяца вы официально, при свидетелях, отказали моему сыну по нашему договору, пункт сорок. Дескать, не сошлись характерами. Мы заинтересованы в том, чтобы вы выглядели… достойно. Хорошая девушка, завидная невеста, наследница процветающей лавки в быстро развивающемся торговом районе. Тогда понятно, почему ведьмаку… отказали. — Капризная невеста хвостом вильнула, — понимающе кивнула я. — Ну… что-то в этом роде, — смущенно подтвердил Веденеев. Я подписала договор, но внесла в него еще один пункт. — Вот как? — хмыкнул Веденеев, прочитав дописанное. — Только так, — сказала я. — Что ж, даже одобряю. Теперь мы с Изей выйдем, а Еся перед вами извинится. Мы с ведьмаком остались в лавке вдвоем. Еся встал, лениво потянулся, подошел. Оперся на прилавок и, томно на меня глядя, достал из-за пазухи… мою вторую туфельку, потерянную во время полета над городом. — Нашел. Сам. Сто железных сапог истер. Примеришь? Я помогу. Иди сюда, давай ножку. А то маленькая больно туфелька, как на ребенка. Твоя ли? Вместо того, чтобы радостно схватить сокровище и завертеться по лавке, пританцовывая (от меня, видимо, ожидалось нечто похожее), я наклонилась и туфельку… понюхала. Сморщилась, раздумывая. Понюхала еще раз. Скривилась. — Чего ты? — спросил ведьмак, не сумев скрыть растерянность. — Твоя ведь? — Моя. Да вот, думаю, брать или нет. У родителей в пекарне живут печные дракончики, вечно в обувь гадят, если оставить без присмотра. Елисей густо покраснел и рявкнул: — Я не печной дракон! Я вообще не дракон! Ведьмаки могут принимать любую ипостась. Оборотни работают с магией непластичной, а мы — пластичной! В знак подтверждения ведьмак полыхнул огнем и сжег лежащий на прилавке свежий номер «Вестника немага». Дворф Лютый оставил его сегодня на моем крыльце. — Лавка прессы прямо и направо, — ледяным тоном сообщила я, двумя пальцами поднимая с прилавка обугленный клочок. Ведьмак выругался, ушел, вернулся, бросил на прилавок новую газету. Пошел к выходу. — Извиниться, — напомнила я в спину Еси. Снова вернулся, сказал, засунув руки в карманы потертых джинсов и покачиваясь на носках: — Мне очень жаль, что я подверг тебя опасности. Я люблю девушек и никогда их не обижаю. Я был… не в себе. Я громко фыркнула, закатив глаза. — Это правда, — взгляд Елисея стал жестким. У меня по спине почему-то пробежал рой мурашек с холодными лапками. — И… прими мои искренние извинения. Меня кто-то… зачаровал. Знаю, знаю, чары на ведьмаков не действуют. Но готов поклясться — меня заколдовали. И я узнаю, кто это сделал. — Странно, как ты еще меня не обвинил, — сказала я, качая головой. — Что это я… поспособствовала. Ну да, я немаг. А кого это волнует? — Меня волнует, — удивленным тоном сказал Еся, взявшись за ручку двери. — Бред какой. С чего мне тебя обвинять? Ты меня спасла. Он вышел, а я осталась стоять за прилавком. С газетой, на первой странице которой был огромный заголовок: «В Сильверграде ограблена известная семья магов. Подробности выясняются». Глава 5 Глава 5 Марья не стала зажигать в гостиной свет. Зашла и опустилась на диван. Подогнула уставшие ноги, потянулась за пледом, замерла, глядя в окно на убывающую луну. С опаской провела рукой по обнаженной руке, освещенной лунным светом. Выдохнула. Кожа нежная, бархатная, и долго такой останется. Так было обещано. Но Марье обещали… и другое… плохое. Таков Договор. И это терзает сердце недобрым ожиданием. Чем дальше несется время, тем неспокойнее на душе. — Зеркало, кто прекрасней всех в этом городе? Все еще я? — устало проговорила Марья. Ей пришлось много смеяться и флиртовать этим вечером: Морановы устроили большой прием в Гранд-Отеле. Марья как всегда блистала. Однако это раньше приемы, танцы и вечеринки кружили голову и заставляли сердце биться чаще. Сейчас они приносили лишь усталость. Марья замерла, ожидая ответ. В прошлый раз дух Зеркала назвал ей имя какой-то заурядной актрисульки из Синема-Холла. Юная нимфа. Шестнадцать лет, Дивные быстро взрослеют и стареют. Блистательный дебют. Роман со знаменитым режиссером, кольцо на пальчик. Но не сложилось. Зеркало молчало. Марья со вздохом встала и подошла к стене. Насмешливо фыркнула. — Все еще дуешься и переживаешь? Зря. Одной красавицей меньше, одной больше. Я ведь ее не убила, эту нимфочку, всего лишь чуть… подпортила ей жизнь. Покажи мне меня. Марью Моревну. Во всей красе покажи. Дух показал ее изображение. В старинном наряде, маками — символом смерти магической — расшитом. С косой, трижды жемчужной нитью оплетенной. Чувственный рот, яркие глаза — сапфиры, белоснежные зубы, шея ослепительной красоты.