Мэр покосился на Веденеева-старшего, сидящего по правую руку с золотым безантом в пальцах. Не иначе как Роман Евстафьевич пытается Изю вызвать и подробности у него выведать. Вернее, вытрясти. Батюшка Еси не в курсе, что договор с Иззой закончился, автоматически, когда в сундук лепрекона упал последний подаренный Елисеем безант старой чеканки. Учитывая материальное положение Иззы и Зори, клад, конечно, это лишь дань традициям, необходимая деталь в признании нашего друга совершеннолетним лепреконом со всеми правами полноценного члена общины. И обязанностями. Зоря и Изза готовятся к свадьбе по «дгевнему обычаю», и видеться им пока нельзя. Поэтому они мотают мне нервы по очереди. Скоро уши бедные мои от телефонной трубки в два лопуха превратятся. У Иззы депрессия: Зоря оказалась ОЧЕНЬ богатой невестой. У Зори нервы: вдруг родня Изи ее не признает. И только мне одной «хорошо»! Есю отослали в Северные Отроги во главе ведьмацкого отряда: Управа взялась за истребление навьих гнездовий. Подозреваю, Роман Евстафьевич сам руку к столь срочному заданию приложил. Заодно и перед электоратом кокетничает: мол, Стойкий на семь лет про Рой забыл, а Веденеев, кандидат в мэры, собственного сына — в бой. Я же от тревоги с ума схожу. Хорошо, что Зеркало есть. Каждый вечер сеанс односторонней связи с мужем. Смотрю, как он вещи в ручье стирает и кашу варит. Так что там Стронциусу жаль-то так? — До меня дошли слухи, — скорбно вздохнул мэр, — что вы, Беляночка, приготовили нам неприятный сюрприз. Не знаю, что у вас с Елисеем не сложилось, но… — И в мыслях не было сюрпризы неприятные подкладывать, — искренне улыбнулась я. — То кривда все, слухи ваши. Отлично у нас с Есенькой сложилось. Ждем благословения и разрешения на свадьбу. Как только жених мой, — я одарила будущего свекра колючим взглядом, — из похода опасного вернется, живым, надеюсь, так и сыграем. Стронциус просиял. — Что же, ты, Веденеев, меня дезинформировал? Расстроил старика напрасно! Роман Евстафьевич оставил безант в покое и недобро поговорил: — Самого кривдой накормили. Беляна Иннокентьевна, прошу вас на разговор, с глазу на глаз. Обсудить нужно… детали. — Так что обсуждать-то? — я пожала плечами. — Все, как договорились: сто свиданий, даже больше, притирка, утряска, усушка. И любовь в итоге. Драконьи традиции — святое. Веденеев прокашлялся: — А ты, Беляночка, кажется, лавку свою отремонтировала? И как оно? — Да отлично! — радостно сообщила я. — Дом как новый. Кстати, тут по поводу дома, — я извлекла из сумочки свернутый в трубку лист бумаги. — Господин мэр, вам послание от моей бабушки, Ярилы Снеговой. Правью благословленная, жива она и здорова. Шлет вам привет, напоминание и объяснение. Стойкий с недоумением принял у меня послание, капнул магией, развернул, прочитал… и охнул. Чуть ли не за шкирку Веденеева со стула стянул и уволок за собой в другой зал. — Читают, — шепотом сообщил мне из сумки Дух. — Мэр очень сильно журит папашу Есиного. Во, объясняет, как выражается дядя Эша, «за приоритеты». Речь об Источнике и вашей с Ярилой при нем роли. Ага, мэр берет с папеньки Есиного магическую клятву неразглашения и сам ее приносит. Кровью на послание капают, запечатывают. Ну, все, кажется, уладилось, были бы у меня ручки, облегченно поставил бы сейчас себе вокруг лба окружие! Мэр и Веденеев вернулись в зал. Отец Еси сосал уколотый во время принесения клятвы пальчик и был похож на обиженного мальчишку. — Не знал, — сказал он, разведя руками. — Что же вы раньше не сказали? — Это был козырь, — объяснила я. — Мы надеялись, вы сами благословение дадите. — Ну прости, — Веденеев задумался и неуверенно констатировал: — Получается, это нашей семье благословение и честь такую невестку в род принять? — Ага! — согласилась я. А что? Хранительница я или кто? Не знаю, что там Ярила в письме написала, но Источник теперь под опекой мэра нынешнего и будущего. Полагаю, скоро отец Еси сменит Стойкого на посту. А мы с Есей постараемся в будущем от политики подальше держаться. Хотя кто там его знает, это будущее. Вечер был чудесным. Еще мягким, полным запахов хризантем, в изобилии цветущих на клумбах Лисьего Переулка, но со вкусом сожаления по уходящему теплу. Жители района расставили стулья между моей лавкой и магазинчиками Лютого и Крысеня. Перед импровизированным залом из помостов для рыночных контейнеров была сооружена сцена. Повсюду горели красные восточные фонарики, о них позаботились наши знакомые оборотни-перевертыши, огненные панды. Их фургончик приткнулся прямо у сцены, и Пуся уже закупился в нем какими-то сушеными фруктами. Лис жевал вкусняшки и с сожалением посматривал в сторону носящейся вокруг ребятни. На лице кицуне было крупно написано, что он рад был бы оказаться сейчас в зверином теле и порезвиться с детворой, но в человеческом обличии делать это несолидно. — Оставлю парня при себе, — сказала бабушка, присаживаясь возле меня на лавку. — Лучше курьера для водички и не придумаешь. Незаметный, юркий. — Только не ругай его за лень и разрешай спать на балке, — хмыкнула я. — А вообще, он обидчивый и независимый, как… лис. Мы обе рассмеялись. Бабушка посерьезнела и спросила: — Кольчугу уложила? — Свою? Конечно. А Есина на нем. Мне от этого спокойнее. — Не верю, что вы ее отпускаете, — пробурчал нетерпеливо ерзающий на лавке Клят. — На целых три месяца. — Это не бабушка меня отпускает, а я Есю одного не пущу, — возразила я. — Это наша… миссия. — Ничего с ними не случится, — спокойно проговорила бабуля. — Я их не заставляю мощи Кощеевы искать, этим другие должны заняться. Им делов-то — добраться до моих друзей магов и рассказать то, что пока знаем только мы с вами. Магические самолетики сквозь миры не пролетят, а более сильную магию использовать боюсь — засекут. Сейчас в Сильверграде колдунов больше, чем в Нави. — Но ведь говорили, что Кощей с листопадом в прах рассыплется, — нахмурился Злыдень. Он даже на отдыхе не расставался с кожаным планшетом и листочками для набросков: сидел и рисовал эскиз свадебного платья для Зори. Зори нравилось все, но Злыдень некоторое время любовался очередным рисунком, потом сминал его и бросал под ноги. Сдается мне, Зорю ждало нечто потрясающее. Родня Иззы согласилась перенести свадьбу на позднюю осень, все из-за моего отъезда. Ну и наследства Зори, я полагаю. Стылому предстояло долгое оформление документов, и дядя Эша миролюбиво приговаривал: — Таки куда тогопиться? Конкгетика есть конкгетика. На меня Злыдень обиделся. Я выбрала скромное платьице из его старой коллекции (желтовато-сливочное, с широкой отделкой из кружева ручной работы), уцененное. — Надеть на бракосочетание платье с распродажи, — злобно зудел Злыдень, — позор на мою бороду! — Это лишь скромное торжество для семьи, — возражала я. — А настоящая свадьба будет поздней осенью, когда мы вернемся. И вообще! Оно мне нравится! Оно прекрасно! Все мои подруги обзавидуются. Только последний аргумент слегка примирял Злыдня с тем фактом, что мне пока не нужно было шить очередной свадебный шедевр с нуля. Так получилось, что на свадьбу Зори мы с Есей успевали едва-едва. Но уж больно сильно переживала бабушка. Ярила не верила в то, что вскоре Кощею вот так запросто придет конец. — Эта тварь живучая, — приговаривала бабушка, — столько смертей впитала и так хорошо подготовилась, что не могла и такое развитие событий не предусмотреть! И колдунов в городе столько, что вполне может статься, кто-то до останков да доберется. Не удивлюсь, что Бессмертный скоро среди нас ходить будет, силу копить, людей губить да потешаться. Время! Время работает против нас! Кто-то должен рассказать магам в Срединном мире, пока не стало поздно. И это должен быть Еся. Он главный свидетель событий, он своими глазами все видел. Разумеется, я не могла отпустить мужа одного. Он теперь без родича, вся надежда на мою силу. Она и без Источника какое-то время его подпитать сможет. Да и не могу я с Елисеем опять расстаться. Будем считать это свадебным путешествием. Настоящая свадьба, по нашему с ним общему мнению, у нас уже была, остальное — формальности. — Когда Есю отпустят? — поинтересовался Грызень. — Неделю назад должны были, — ответила я. — Но на Северных Отрогах в этом году нечисти видимо-невидимо. — И это явно не к добру, — пробормотал Стылый. — Елисей скоро вернется, — успокоила нас Ярила, — мэр обещал. Еся и Белка в дороге встретятся, чтобы времени не терять. Беляне с родней нужно повидаться, с женихом познакомить, торжество провести, — тоном, не терпящим возражений, сообщила бабуля вечно спорящему со всеми Кляту. — Это не значит, что следует позволить им опять на шею сесть и ножки свесить, но это ее семья. Нельзя отрезать ее, как надкусанный край. Клят открыл рот, чтобы возразить, засомневался и почти согласился. Затем вскочил с лавки и радостно выдохнул: — Мои идут. Первый раз доченьку в люди вывели. — Доченьку?! — изумилась я, вглядываясь в толпу. От магазинчика Клята к рядам стульев чинно шествовало его семейство: шестеро умытых и причесанных мальчишек в аккуратных костюмчиках и жена с розовощеким младенцем на руках. Младенец был… в платьице, розовом, с рюшечками. Компания, сияя, подошла к нашим местам. — Так у вас дочка родилась? — воскликнула я, принимая из рук гномихи крошечную, пухленькую малышку. — Не сын? — Девочка, — гномиха расплылась в улыбке. — У дворфов младенца сто восемь дней никому не показывают, даже прозвища не дают. Теперь можно. — Когда вырастет, Беляной назовем, — хором пообещали Шестой и Пятый. — Буду польщена, — улыбнулась я. — Тетя, — обратился ко мне Шестой. — А можно Пуся собачкой побудет, ну чуть-чу-у-уть? Мы тихонько поиграем, честно-че-е-естно. — Ну, не знаю, — засомневалась я. — А он умеет? Оказалось, Пуся умеет притворяться песиком, рыжим, остроухим, с подозрительно хитрющей мордой. Поиграть тихонько у дворфят не получилось, но внимание собравшихся перед сценой зрителей уже вовсю поглотил концерт. Иеле и ее группа зажгли так, что о концерте в Лисьем Переулке еще долго ходили разговоры по всему Торговому кварталу. Квартет тромбонисток выступал последний раз в этом сезоне: Иеле и Хмурый тоже собирались в дорогу — по «тайным тропам» охотников за артефактами, для пополнения коллекций. Фея пока согласилась лишь на совместный бизнес в лавке Хмурого, но дворф не сомневался, что это начало более близких отношений. Хмурый очень сильно изменился: стал покладистее и веселее. А его брат Злыдень, кажется, положил глаз на подругу Иеле, золотоволосую нектарную феечку. Было весело и немного грустно. Завтра я уезжаю, вернусь нескоро, к зиме. Но ноги уже сами по себе притопывают, а в душе нарастает предвкушение. Это первое в мое жизни далекое путешествие, не терпится сесть в поезд. Жаль, бабуля не разрешила взять с собой Зеркало, у нее на него какие-то загадочные планы. Очень загадочные. Эпилог Эпилог Поезд убаюкивающе покачивался, прорезая путь сквозь переплетенные в жгуты миры. За окнами то сплющивались, то размазывались желтеющие луга, солнце двоилось и множилось, а временами через день пробивалась ночь, и тогда в стеклах отражались луна и звезды. Выбраться из паутины дорог и Межмировых граней можно только по железной дороге или на борту корабля. Я ехала в свой мир, без сожаления оставив на какое-то время Сильверград. Как и в первую поездку сидела, прильнув к окну, а потом притомилась и задремала. Поезд тряхнуло, и я открыла глаза. Мелькнула водонапорная башня у подъезда к Кашевицам. Скоро Кривовцы. Где же Еся? Его живое зеркало все еще не работало, значит, он в горах или там, где тоже много магических помех. Поезд тряхнуло еще раз. Что-то загремело на крыше, застучало вдоль вагона. Пассажиры смотрели вверх, удивленно переглядывались, привставая с мест. Стук сменился шуршанием и… воплем: в одно из окошек, приоткрытых по случаю жары, заглянула любопытная морда. Именно морда, локтей пять в длину, с висячими усами и клыками из-под верхней челюсти. Я аж крякнула от неожиданности. Морда скрылась, чтобы появиться в окне рядом со мной. В щель пролез острый коготь, и рама со стеклом поползла вниз. В лицо мне дунуло прохладой. — Еся! — возмущенно воскликнула я. — Тебе больше нельзя в дракона! — Я — болла(*), — пророкотала морда, просовываясь в широкую щель. — Это не совсем дракон… то есть дракон, но не тот. Да никто не узнает! (* — разновидность дракона с короткими крыльями и змеиным телом) — Простите, господа! — я вскочила и принялась сконфуженно кланяться. — Стандартная ведьмацкая проверка. В последнее время участились прорывы нечисти, вот и… вот. Спасибо за понимание. Извините за неудобства. Пассажиры успокаивались, но с опаской поглядывали на чудовище. Еся свисал с крыши, цепляясь за раму, умудрившись пристроить зубастую башку мне на колени. Даже в облике дракона ему как-то удавалось смотреть умильно, со слезинкой в желтых глазах. Пассажиры начали подозревать, что дело не только в ведьмацкой проверке. — Беляночка, — выдохнула пасть. — Сейчас не удержусь и сожру тебя от чувств.