Елисей выскользнул из дома, когда Белка и Изя побежали смотреть на лисенка. Бросился в проулок, понесся за ускользающей тенью, догнал, сгреб за грудки. Ступин поднял руки, нагло заглянул в лицо … бывшему приятелю: — Все! Все! Ты меня поймал, Веденеев! И ведь не убегал же особо. Если бы убегал… — Чего ты тут трешься, волчара? — Гуляю. — Думаешь, не знаю, вокруг кого? — Знаешь? Ну и отлично. Пришло время по душам поговорить. Тебя драконы уговорили на рекламную акцию? С целью поощрять молодняк на размножение? У них там сейчас с этим туго, да? — Никто меня ни на что не уговаривал. Началось все с недоразумения… да, но сейчас все по-другому. — Как по-другому? Ты влюбился? — Олег состроил восхищенную гримасу. — За две недели? — Три. Три недели. И дело не в этом. Просто… просто я уже не тот Еся, дурачок мажористый. Я в Дозор вернулся. Жизнь положу, чтобы город от навьих избавить. А такие, как ты, только играются, а не работают, дар в землю зарывают. И не лезь к Белке. Ты ей не пара. — Это ты не пара, дурак наивный! — Олег хохотнул, сбрасывая с ворота руки Елисея. — Ты знаешь, что у меня кровь волчья вперемешку с царской? Я многое кровью чую, уж не спрашивай, как. И ваши… бегалки за нечистью мне неинтересны. А вот дева твоя — интересна. Беляна непроста. Ты с ней рядом случайно оказался, роль твоя такая — ее ко мне привести. Сейчас я сделать ничего не могу, но потом… — Что?! — взъярился Елисей. — Что ты о ней знаешь?! Говори, а то… — Убьешь меня? — Ступин поднял брови. — Поединок? А это мысль. Пока Еся пытался отдышаться, ведь-волк пошел прочь. Оглянулся, негромко сказал, замаскировав от прохожих свои слова магией: — Беляна — дева невинная, для меня предназначенная. Руки свои бесстыдные держи от нее подальше. Я узнаю, если… что. Без поединка прибью. И исчез в огнях магазинчиков. … Еся нашел капкан в траве, недалеко от люка. Повертел в руках, смахнул то, что показалось ему ржавчиной, а оказалось присохшей глиной. Торговый Квартал стоит далеко от Красной Реки и Сектора Поющих Мечей, откуда здесь взяться бурой глине? Капкан был серебряным, острым, странно, что не оторвал лису лапу напрочь. Зашедший за детьми Клят тоже повертел ловушку в руках и сказал: — Гномья работа, но не наших, северных, а южных. Хмурому покажите. — А почему не Грызеню? — удивилась Белка. — Он ведь у вас артефакт-мастер. — Эт да, — Клят почесал в затылке. — Однако Грызень — по делам со светлой магией специалист, а по темному у нас Хмурый. Сходи, сама увидишь. Не пугайся, не обижайся и не удивляйся, наш средненький свое имя не придумывал, оно к нему само прилепилось, в силу характера. Белка почему-то попросила сходить с ней Изю. Изю, а не Есю, как будто это лепрекон, а не ведьмак в подвале, во мраке и сырости возился (никаких мрака и сырости там не было, но если уж хандрить, то убедительно) да соорудил новые крепкие полки для солений! Ну подумаешь, слегка повредил стену! Она уже потрескавшаяся была. И чего Белль весь вечер вокруг Иззы порхает? Вот допорхается, получится, как со Ступиным. Умом Еся понимал, что Белка не виновата, что она сама боится Олега как огня, вся в лице меняется, когда его видит. И коли он что-то там в ней почуял, это тоже не ее вина. Но если есть у нее магия особая, к чему изображать из себя немага? Чтобы таких, как Еся, простаков на удочку ловить? Ах, я такая беспомощная! А сама то рану от транс-магии очистит, то призраков по загривкам потреплет. Немаг, ха! Еся не сдержался, язвительно спросил у Белки, как она будет торговать зимой, когда рано темнеет, ежели у нее после заката солнца по саду нежить порхает и в дом залетает. Предложил камень выкопать и в реку выбросить, а останки лиса перенести в лес. Напомнил ей, что потенциальные женихи вряд ли возьмут в жены девушку с таким-то… своеобразным приданым. Беляна вспыхнула, в ответ послала Есю… тоже в лес. Сказала, что больше в его услугах не нуждается. На свидания ходить будет, договор есть договор, а из работников его «увольняет». А то пристроился тут, видите ли, харчи трескает, а в благодарность — одни пошлые шуточки. Елисей психанул и ушел. И вправду, что это он на два дома живет? У него проблем выше крыши, а он чужие беды разгребает! На душе было странно. Плохо было на душе. Беспокоили все больше и больше необъяснимые встречи с говорящей нежитью, тревожные сны, в которых Елисей шел по лесной тропе вдоль воткнутых в землю шестов с человеческими черепами на верхушках (и светящиеся их пустые глазницы провожали его внимательным взглядом). Вот и хорошо, что он с друзьями разругался. У Белки и Иззы ни тревог, ни забот, одни шутки и посиделки, а у Еси — предчувствие дурное. Но мысли, несмотря на самовнушение, возвращались к Беляне. Она, конечно, за себя постоять сможет, да и драконы пока за исполнением ритуала присматривают, но Ступин… Кто из девчонок их с Олегом бывшего круга смог перед ведь-волком устоять? Никто. Олежик всех оприходовал, даже самых раскрасотистых красоток-себе-на-уме. И что ему в голову взбрело ни с того ни с сего? Тоже придумал, истинная пара! Был бы оборотнем, еще туда-сюда. Наезд Ступина бесил неимоверно. Еще и отец огоньку добавил: позвонил и спросил напрямик (другого способа вести разговор с сыном Роман Евстафьевич не знал), нет ли, часом, у Елисея каких «посторонних» видов на фиктивную невесту. Мол, не слишком ли они сдружились? Веденеевым скандалу не нужно. И лавочница в семье — мезальянс. Откажется девица разрывать помолвку, предъявит на Есю какие права, поймав на «горяченьком» — попробуй отмашись, хоть и прописано в договоре «никаких отношений, выходящих за рамки формального исполнения контракта». Драконам-то ситуацию не объяснишь. Елисей сквозь зубы отца успокоил. К Беляне подкатывать он не собирается, в постель ее укладывать тем более. И не солгал. Один раз взыграло у Еси ретивое, после Дозора, когда она открыла дверь в его рубашке, но он выкрутился. Он не монах, реагирует, однако в руках себя держит. Нужно три дня пережить, поменьше думая о Белке. Только бизнес — ничего личного. А потом следующее по плану свидание под камерами — отец с телевидением договорился. Формат новый: все будет транслироваться в реальном времени на ставшие неимоверно модными «Живые Зеркала». Есе и Беляне предстоят ужин в ресторане и прогулка по городу. И все подписчики сервиса корпорации Морановых смогут видеть их на своих «голубых экранах». Белка, конечно, не преминула высказать язвительное предположение: чем, интересно, закончится это их свидание, все ли выживут? Так они и доругались до Есиного увольнения из подвальных работников. На следующий день Елисей поехал на полигон. Прежних своих рекордов не достиг, но виверну уложил за четыре минуты. Тренировался так, что заслужил уважительную похвалу от старшины Сагуса. Толли предложил выпить вместе в Речном Квартале. Старшина сбрил накануне усы, смущенно принял комплимент. Сказал, что раньше хотел казаться старше, а сейчас годы нагнали. — Слушай, Толли, — помешкав, спросил Елисей, — ты слышал ведь байки о говорящей нечисти? — Слышал, — Сагус кивнул. — Слышал. Самому не довелось с Навью поболтать, спасибо Прави. А чего это тебя так тревожит? Еся с досадой вспомнил, что старшина — химер. Чувствует оттенки эмоций. Рассказать о Марье или промолчать? Нет, он промолчит, иначе Сагус обязательно даст делу дальнейший ход, а с Морановыми на конфликт идти… ну уж нет! — Да послышалось… наверное, — пробормотал Еся, жалея, что завел разговор. — Что послышалось? — взгляд старшины был внимательным, требовательным. — Вот черт! В руки Сагуса влетел самолетик с красной светящейся окантовкой и символикой Дозора — скрещенными пикой и мечом. Толли прочитал сообщение, буркнул: — К машине. В Туманном нечисть женщину загрызла. Потом договорим. Охота вышла сложной. Гарпия, нечисть с телом, похожим на женское, особенно выростами, напоминающими женские груди, и визгливым голосом, поливала Дозорных отборной бранью и оглушала визгом и криками. Но это была всего лишь имитация — гарпии запоминали человеческие эмоции и повторяли их звуковое воплощение. — Уж не ее ли ты слышал? — несясь по переулку впереди Елисея, спросил старшина, оглянувшись. — Похоже ведь на речь человеческую! — Возможно! — крикнул в ответ Елисей. Сам он нечисть не догнал (ее забил другой ведьмак), но хоть отвлекся от переживаний. Домой сразу не пошел, а побродил по Туманному и вышел на площадь к реке, где сел у открытого фургончика с едой. Взял себе поесть. Поел, отметив чутьем и взглядом странную тень за левым плечом. За ним следили. Тень была вполне материальной, но временами казалась призраком — исчезала, когда Еся пытался выманить ее на свет. Ведьмак кружил по улочкам, гадая, чем заслужил внимание соглядатая. И не подозревал ведь, что это не слежка, а… иное. В какой-то момент преследователь исчез, но у лавочки с манускриптами попытался ведьмака… убить. Он готовился всадить в Елисея несколько «шипов» из спрятанного в рукаве магического дула. Но не успел — сам получил тонкие стрелы в глаза, сердце, шею и пах. Стрелки были невероятно хрупки, остры и вроде сделаны из стекла. Один их кончик был белым, другой голубым, и синева казалась подсвеченной изнутри. А когда несостоявшийся убийца рухнул на землю, когда с его смертью прекратилось действие какой-то сильной отводящей глаза магии и он предстал перед всеми в образе смуглого гибкого мужчины со шрамами на лице, Еся смотрел на крышу лавки, где, совершенно ни от кого не скрываясь, стоял его спаситель — хрупкая фигура в длиннополой куртке, перехваченной на талии поясом с бахромой. Еся не сомневался, что стеклянные стрелы прилетели в мертвого ассасина именно из оружия паренька, с любопытством глядящего теперь вниз с крыши. Мальчишка словно специально встал в полосу света, показав ведьмаку лицо с острым носиком и узкими восточными глазами, ухмыльнулся, подпрыгнул и исчез за коньком. Еся рванулся за ним, взлетев на кровлю. Они пронеслись по крышам нескольких лавочек, попрыгали по бочкам с солониной, прошлись по мраморным перилам Великой Библиотеки (парнишка, словно играя с ведьмаком, вел его по самым людным, облюбованным туристами местам) и влезли наверх по мраморной лепнине. И когда Еся почти догнал юношу, тот обернулся, замер (Елисей тоже застыл, тяжело дыша и держа руку на кармашке с дротиком) и явственно хихикнул. В глаза Елисея, отвыкшие от яркого света, ударило голубоватое сияние. Когда ведьмак открыл глаза, мальчишки на крыше библиотеки не было. Глава 13 Глава 13 Прошло два дня. А потом еще два. И еще пять. Ведьмак не появлялся, Роман Евстафьевич позвонил и сказал, чтобы я не переживала — свидания возобновятся с возвращением солнечной погоды: зрители ждут нормальную трансляцию, а не мокрое, темное нечто на экранах «Живых Зеркал». Журналисты, за редким исключением, разбежались. Но вместо того, чтобы радоваться, я маялась и поглядывала в окно. Настроение мое менялось от «сам виноват» до «не перегнула ли я палку?» Я даже несколько раз подходила к новенькому пузатому телефонному аппарату на стойке и снимала трубку, касаясь блестящего диска с цифрами. Но отходила, так и не крутнув диск. Пришло разрешение на торговлю, тролли привели в порядок палисадник, соорудили навес и готовились выставить под ним столики со стеклянными столешницами и коваными ножками. Поставщики доставили в лавку чай и кофе, а я все тянула с объявлением об открытии. Почему-то не хотелось, чтобы в мой маленький мирок вторглись люди с улицы. И когда это я успела его создать, этот мирок? Мечтала же о том, чтобы превратить бабушкину лавку в уютное кафе со вкусным чаем, ароматным кофе разных сортов и свежей выпечкой. Чтобы много людей, шум голосов и удовольствие в глазах, от еды и хорошей атмосферы. И вот оно — совсем близко. Самое время сделать заказ на купоны и рекламки и искать помощницу, а я сижу и пялюсь в окно, за котором зарядил дождь. Хмуро, прохладно. Даже Пуся стал сонным и малообщительным: выходит из своей могилки с таким усталым видом, словно на нем пахали, потом спит в лавке на старом кресле, которое тролли не успели оттащить на помойку. Теперь и день ему не помеха, он вроде как вырос и стал более… осязаемым. Иногда поднимает голову, словно прислушиваясь, и срывается куда-то, исчезая у камня или люка. Какие-то дела в призрачном царстве? Понимаю. У всех дела, даже у Иззы, который то ли болтается где-то с ведьмаком, то ли работает, то ли налаживает личную жизнь, а может, все сразу. Я слишком прикипела к своим новым друзьям, а не надо было. Теперь я рада даже визитам Сонечки и Лизочки. Подруги дегустируют новые виды сдобы, трещат без умолку, обсуждая светские новости и мое в них участие (они слегка разочарованы тем, что никак не могут застать в лавке «царевича Елисея», зато считают, что косвенно поспособствовали моей «помолвке») и, честно говоря, немного действуют мне на нервы. Пусе, кстати, тоже. Лисенок слышит их, когда они только подходят к лавке, и с недовольным порыкиванием уходит на второй этаж. Было невероятно трудно сбросить с себя вялую сонливость и заняться делом. Начала я с того, что накинула плащ, взяла миску с пирожками, вышла под дождь и постучалась в окно машины самого стойкого репортера, того самого, что всюду нас сопровождал — последнего хроникера нашего с Есей «романа». Журналист открыл окно и на меня посмотрел… грустно. — Не пришел? — спросил он. Я покачала головой. — Поругались? Я кивнула. — Вы только там, у себя, — я указала на блокнот репортера, торчащий из бардачка, — об этом не пишите, ладно? — Да разве я не понимаю? — уныло прогудел мужчина. — А вы бы чего подбросили. Совсем нечего в печать выложить. А ведь четвертая страница, рядом с анекдотами и кулинарной рубрикой. — Я бы с радостью, но… — Угу. Можно я хоть о пирогах напишу? — оживился журналист. — Пишите, — разрешила я. — Я вам даже рецепт пожертвую. Один. Бабушкин. Для дела не жалко, то есть жалко, но… Я переписала рецепт на отдельный лист и передала его Поликарпу Семеновичу (так звали героического репортера) в окно. Оставалось еще одно важное, но не очень приятное дело. … Лавка Хмурого была закрыта. Я сначала обрадовалась, но потом решила не потакать страхам и постучалась. Дворф открыл, изучил меня одним глазом (второй заплыл фиолетовым синяком) и неприветливо спросил: — Чего пожаловала? — Вот, — сказала я, выставляя перед собой корзину. — Пироги. По-соседски. «Если что, бросай в него сдобой и беги», — советовал мне Клят. Надеюсь, до бегства дело не дойдет. Хотя братья Хмурого нравились мне гораздо больше, соседями были все семеро. Как говорится, что недалече поселилось, то не вырубишь топором. Тем более лавка Хмурого «Ритуальные предметы для любых народов. 1000 мелочей для вашей Веры» стояла в Лисьем Переулки задолго до появления других магазинчиков. Хмурый выкупил ее у хозяина и… судя по тому, что я вижу внутри, превратил еще в более жуткое место, чем раньше. Дворф пошевелил усами и сделал знак войти. Начал есть пирожки прямо из корзинки, урча от удовольствия. А сам спросил: