Пожалев о своем тоне, Налан нагнулась и сплела руки: – Давай выбирайся! – Ты уверена? Я не хочу, чтобы тебе было больно. – Об этом не волнуйся, милый мой. Вылезай. Саботаж поставил ногу на руки Налан и уперся коленом в ее плечо, а затем поставил другую ногу ей на голову и стал выбираться из ямы. Хюмейра с небольшой помощью Зейнаб-122 и Джамили потянулась и вытащила его наружу. – Спасибо тебе, Аллах! – воскликнул Саботаж, оказавшись наверху. – Ага, я трудилась, а благодарят Аллаха, – проворчала из ямы Налан. – Спасибо тебе, Налан, – сказал Саботаж. – Пожалуйста. А теперь, прошу вас, киньте мне веревку! Они кинули. Схватив ее, Налан обвязала веревку вокруг тела: – Тащите! Поначалу труп не двигался с места. Видимо, ему было удобнее как есть. Затем дюйм за дюймом друзьям удалось поднять его. Когда он был уже достаточно высоко, Хюмейра и Зейнаб-122 очень осторожно положили его на землю – настолько бережно, насколько это было возможно. В конце концов Налан выбралась из ямы, вся покрытая царапинами и ранками: – Уф! Я устала. Но ее никто не услышал. Все смотрели на саван округленными от изумления глазами. Пока тело поднимали вверх, часть ткани оборвалась, и теперь из-под савана виднелась часть лица. – У него борода, – сказал Саботаж. Зейнаб-122 в ужасе подняла глаза на Налан: до нее дошла правда. – Аллах, будь милосерден к нам! Мы раскопали не ту могилу! – Как мы могли совершить такую ошибку? – спросила Джамиля, после того как они снова похоронили бородатого мужчину и разровняли землю на его могиле. – Из-за старика из больницы, – сконфуженно ответила Налан, доставая из кармана листок бумаги. – У него ужасный почерк. Я не была уверена – семь тысяч пятьдесят два или семь тысяч пятьдесят три. Откуда мне было знать? В этом нет моей вины. – Все нормально, – нежно ответила Зейнаб-122. – Давай же раскопаем нужную могилу. – Хюмейра собралась. – На этот раз мы поможем тебе. – Не нужно мне помогать. – К Налан вернулась уверенность, и она схватила лопату. – Лучше присматривайте за ним. – Она указала пальцем на Саботажа. Тот поморщился. Он терпеть не мог, когда к нему относились как к слабаку. Как и многие неуверенные в себе люди, Саботаж втайне верил, что в нем всегда жил и продолжает жить герой, которому не терпится выбраться наружу и показать всему миру, каков он на самом деле. Тем временем Налан снова начала копать, не обращая внимания на жгучую боль между лопатками. Руки и все тело у нее тоже ломило. Она украдкой поглядывала на свои ладони, опасаясь, что натрет мозоли. Во время длительного и весьма изнурительного перехода от мужской внешности к женской натуре, которая в ней уже была, больше всего ее расстраивали руки. Как объяснил ей хирург, уши и руки изменить сложнее всего. Волосы можно трансплантировать, носу придать иную форму, грудь увеличить, жир удалить и распределить по другим местам – поразительно, как ты можешь стать совершенно иным человеком, – но вот с размером и формой рук ничего особенно не сделаешь. Никакие маникюры тут не помогут. А у нее были сильные, крепкие руки фермера, которых Налан стыдилась все эти годы. Однако этой ночью они были очень кстати. Лейла гордилась бы ею. На этот раз она копала медленно и осознанно. Хюмейра, Джамиля, Зейнаб-122 и даже Саботаж молча работали рядом, потихоньку разгребая почву. И снова могила была раскопана, и снова Налан спрыгнула в нее, и снова туда закинули веревку. По сравнению с предыдущей попыткой на этот раз тело было легче и вытащить его было проще. Они бережно положили его на землю. Опасаясь, что снова увидят не то, они осторожно приподняли край савана. – Это она, – произнесла Хюмейра срывающимся голосом. Зейнаб-122 сняла очки и тыльной стороной ладони вытерла глаза. Налан откинула пряди волос, прилипшие к вспотевшему лбу: – Ну вот и хорошо. Давайте отвезем ее к любимому. Они осторожно погрузили тело подруги в тачку. Налан удерживала туловище, чтобы уравновесить его с ногами. Прежде чем они двинулись прочь, Налан открыла фляжку с водкой и сделала внушительный глоток. Жидкость, обжигая и даруя приятное тепло, словно костер в кругу друзей, опустилась по пищеводу к желудку. Небо прорезала очередная молния, ударившая в землю примерно в ста футах от них, и на мгновение осветила все кладбище. Саботаж поморщился – он собирался икнуть. А в итоге издал странный звук, который превратился в рычание. – Прекрати это! – попросила Налан. – Это не я! Он не врал. Откуда ни возьмись перед ними возникла собачья свора. Псов было с десяток, а может, даже больше. Во главе стоял огромный черный барбос – прижатые уши, отливающие желтым глаза, оскаленные зубы. Стая окружала их. – Собаки! – нервно сглотнул Саботаж, и кадык прыгнул по его шее. – А может быть, джинн, – прошептала Зейнаб-122. – И ты поймешь, который из них, когда он тяпнет тебя за задницу, – ответила Налан. Она придвинулась к Джамиле, чтобы загородить ее. – А вдруг они бешеные? – Посмотри на их уши, на них клипсы, – покачала головой Налан. – Это не дикие собаки. Их стерилизовали. И возможно, даже привили. Спокойнее, пожалуйста. Если не будете дергаться, они не нападут. – Тут у нее возникла идея. – Ты не брала с собой еду, Хюмейра? – А почему именно я? – Открой сумку. Что у тебя там лежит? – Только кофе, – ответила Хюмейра, а потом вздохнула. – Ладно, есть и немного еды. Из рюкзака она достала остатки ужина. – Неужели ты притащила с собой все это! – поразилась Зейнаб-122. – И о чем ты только думала? – Как – о чем! – подхватила Налан. – О чудесном ночном пикнике на кладбище, вот о чем. – Я просто подумала, а вдруг мы проголодаемся, – парировала Хюмейра. – Мне показалось, что ночь может быть длинной. Они бросили еду собакам. Через тридцать секунд она исчезла, однако за эти тридцать секунд в стае возникли разногласия. Всем псам еды не хватило, а потому началась драка. Минуту назад они были дружной командой. А теперь стали врагами. Схватив палку, Налан окунула ее в мясной соус и зашвырнула как можно дальше. Собаки, рыча друг на друга, помчались за ней. – Ушли! – выдохнула Джамиля. – Пока ушли, – предупредила Налан. – Нам нужно торопиться. Сбейтесь в кучку. Двигаемся быстро, но без резких движений. Нельзя их провоцировать, понимаете? Движимая очередной целью, Налан покатила тележку вперед. Еле волоча усталые ноги и лопаты в руках, компания двинулась к пикапу – туда, откуда они пришли. Несмотря на ветер, от тела исходил едва уловимый запах. Даже если бы он был сильнее, никто бы о нем ничего не сказал, чтобы не оскорбить Лейлу. Она всегда обожала духи. Возвращение Когда наконец-то пошел дождь, это был настоящий ливень. Волочась по грязи и стараясь обходить корни деревьев, Налан с трудом маневрировала тележкой. Саботаж устало плелся рядом с Джамилей, держа над ее головой единственный зонтик. Промокнув до костей, он, кажется, почти протрезвел. Прямо за ними, тяжело дыша, следовала Хюмейра, она не привыкла к таким физическим нагрузкам, так что теперь сжимала в пальцах ингалятор. Даже не поглядев на свои ноги, она знала, что чулки у нее все разорваны, а щиколотки – в ранках и царапинках. Замыкала процессию, пошатываясь, Зейнаб-122; в своих скрипучих влажных ботинках она то и дело поскальзывалась, стараясь не отставать от тех, кто был выше и сильнее. Вздернув подбородок, Налан остановилась – без видимой причины. Она выключила фонарь. – Зачем ты это сделала? – спросила Хюмейра. – Мы ничего не видим. Впрочем, это было не совсем правдой. Узкую тропку озарял лунный свет, пусть даже и очень бледный. – Тише, дорогуша. На лице Налан мелькнула тревога. Она напряглась всем телом. – Что случилось? – пробормотала Джамиля. Налан как-то странно и неестественно наклонила голову, прислушиваясь к звукам вдалеке. – Видели там голубые огоньки? За теми кустами стоит полицейская машина. Все посмотрели в указанном направлении и примерно в шестидесяти футах от кладбищенских ворот увидели припаркованную машину.