Мистер и миссис Дойл, по счастью, не собирались возвращаться в каюту. Как Бетти сообщила, они радостно хлынули в столовую: обедать во вторую смену, — после чего в столовой и осели. На нижних палубах наметилось восторженное оживление. То тут, то там появлялись сияющие ирландцы и итальянцы, они сновали из одной каюты в другую и всех приглашали с радостными гостеприимными улыбками: — Пойдёмте, весело будет, интересно будет! Мистер Палмер, растянувшийся на своей постели, радостно булькал. Ему удалось протащить целый кладезь подозрительных бутылей, на которых он спал и из которых пил, не вставая с места, целыми сутками. Если он и покидал свой пост, то ни Джо, ни Бетти этого ни разу не заметили. Казалось, мистер Палмер прирос к своей койке, сроднился с нею. В дверь каюты деликатно постучали, и затем внутрь пролезла лохматая чернявая голова. Здоровенный детина с пышными смоляными усами по-пиратски ухмыльнулся Джо и Бетти и прогудел: — Эй, ребята, чего сидим киснем? — Мы заняты, — Бетти нервно притянула к себе шитьё, — очень! Детина ухмыльнулся ещё шире. Зубы у него были славные: огромные, крепкие, белые, и особенно выделялись клыки, острые, как у хищника. Если бы Джо встретил такого молодца в подворотне в полночный час, он незамедлительно протянул бы свой исхудалый кошелёк и всё, что угодно, кроме заветного мешочка с табаком. — Нечего напрягаться, когда можно отдохнуть, — поучительно заявил детина и пощёлкал пальцами, — идёмте к нам, у нас весело. У нас там танцы, музыка, девчонки… и мальчишки, — добавил он, поглядев на Бетти. — Кого только нет, словом! Бетти хмуро поглядела на приблудного зазывалу. Она: вероятно, в силу возраста — совсем не интересовалась мальчиками. Вернее было сказать, что к мальчикам Бетти относилась с толикой снисходительного презрения, как к существам, стоящим на низшей ступени развития. В этом мнении её укрепляли яростные высказывания миссис Дойл, которые та часто позволяла себе в адрес мистера Дойла, если он снова проигрывался, напивался, терял работу или попадался в лапы обманутой любовницы. Миссис Дойл это, однако, не мешало прислуживать мистеру Дойлу и Джо, когда те оправдывали все возлагаемые на них надежды, но Бетти не замечала противоречия. Как миссис Дойл говорила, Бетти лишь предстояло разобраться во всех тонкостях бытовых взаимоотношений, а пока Бетти вполне довольствовалась тем, что она уже знала. — Давайте, — детина был крайне настойчив. Ухмыляясь от уха до уха, он приоткрыл дверь и проник в каюту. Удивительно, но детина был вовсе не таким огромным, каким его себе представил Джо. Более того, их визитёра едва ли повернулся бы язык назвать хотя бы высоким. Казалось, вся его мощь ушла вширь: у него были воистину впечатляющих размеров воинственные плечи, широчайшая грудь атлета и мощный крепкий торс. Однако он едва ли смог бы потягаться ростом даже с мистером Дойлом, который не отличался впечатляющими габаритами. Можно было подумать, что заготовку великолепного великана, который должен был получиться из этого детины, сунули под машинный пресс. — Да чего ты привязался? — удивился Джо. — Что у вас там такого особенного намечается, чего наши глаза не видали? Детина хитро разулыбался и стал подкручивать ус. — О-о, — сказал он, — вы много чего не видали, вот что я могу вам сказать, ребятишки. Разве вы когда-нибудь бывали на настоящем ирландском веселье? Джо поджал губы. — У нас мать ирландка. — Так какого же чёрта вы до сих пор сидите здесь? — изумился детина. — Все приличные ирландцы уже давно внизу, в зале, и у нас там настоящее веселье: выпивка, песни, пляски, представления… При слове «выпивка» мистер Палмер заинтересованно зашевелился на своей койке и даже оторвался от связки бутылок. Мутными глазами он поглядел вниз и гаркнул: — Много ли будет выпивки? Детина метнул вверх острый понимающий взгляд и густым басом расхохотался. — Эй, дядюшка, — сказал он, — выпивки будет море! Мистер Палмер воодушевлённо затряс головой, и его щёки стали багровыми. В его узких заспанных глазках-щёлочках заблестел залихватский пьяный восторг. — Ладно, — протянул мистер Палмер, — а девушки? — Девушек — завались! — бойко гаркнул зазывала. — И женщин — ещё больше, а ведь тебе, старикан, лучше бы кумушку в самом соку, верно? Палмер хищно облизнулся слюнявым языком и неуклюже стал садиться на койке. Джо ожидал, что при попытке спуститься он бесславно свалится и разобьёт себе голову, но этого не случилось. Палмер неуклюже, но достаточно твёрдо спрыгнул на пол, встряхнулся, как грузная старая собака, и вразвалочку поплёлся к выходу. Бетти зажмурилась и закрыла нос и рот руками: за мистером Палмером тянулся шлейф из кислой вони перегара, пота и грязи. В одной жилистой красной руке мистер Палмер сжимал связку с бутылками — из двенадцати, как Джо приблизительно подсчитал, восемь были опорожнены до дна. — Раз там будут отличные кумушки, — сказал Палмер хриплым внушительным голосом, — почему бы мне не сходить пощупать их, как в молодости? — Как в молодости? — фальшиво изумился детина, и громкий гогот сотряс его горло. — Старикан, ты и думать забудешь о том, что ты уже не торт! У нас молодеют даже дряхлые деды, а ты… ты-то, как только найдёшь кумушку, скинешь годков двадцать… тридцать! — Тридцать лет назад мне было четырнадцать, — скромно заметил Палмер, которому на вид было за шестьдесят. Но детина не растерялся. По-дружески закинув волосатую руку Палмеру на плечо, он задушевным тоном поинтересовался: — Старикан, но разве ты не хотел бы, чтобы тебе снова было столько же? Палмер ответил полупьяным гоготом, детина дружелюбно шлёпнул его по спине, и компания вразвалочку двинулась к выходу из каюты. На пороге детина, очевидно, вспомнил о существовании детей, повернулся и с добродушной заботливостью не обременённого моралью старшего брата сообщил: — Зря вы так, ребята. Отказываетесь от отличного, между прочим, развлечения! Бетти фыркнула и склонилась над рукоделием с показательным трудолюбием. Джо не раз замечал за нею тягу к театральности и порой думал, что, если бы Бетти родилась в другой семье и в других условиях, она, наверное, стала бы актрисой. — Не надо нам таких развлечений, — выразительно сказала Бетти. Тут в углу Лиззи неожиданно наметилось оживление. Лиззи медленно встала и откинула с лица волосы. — Эй, — негромко, но звучно сказала она. Волосатый детина и пошатывающийся мистер Палмер остановились. Обернулся только зазывала: мистер Палмер, вероятно, утерял бы равновесие, если бы попытался совершить такой серьёзный маневр. — Чего тебе, сестрица? — весело поинтересовался детина, и его глаза озорно сверкнули. Лиззи мрачно вытянула руку. — Я пойду, — сказала она. Джо тут же подхватился на ноги. — Не смей! Но Лиззи окатила его равнодушным, тусклым холодным взглядом, и Джо отступил. — Я сама выбираю, куда я пойду и что я буду делать, — сказала Лиззи и ещё настойчивее протянула детине руку. — Я хочу туда. Хочу поразвлечься! Джо и Бетти переглянулись. Ещё до того, как Бетти успела принять решение, Джо уже осознал одно: он не мог бросить Лиззи одну. Он поклялся ей всегда быть рядом, куда она ни направилась бы, что с ней ни случилось бы… И какой мальчишка, в конце концов, отказался бы от возможности сходить на танцы? * * * Когда черноволосый детина, еле трезвый мистер Палмер, Джо и Лиззи, за которыми тащилась отнюдь не радостная Бетти, добрались до зала, веселье было уже в самом разгаре. В помещении тускло горел желтоватый свет, и под потолком смешивался гул радостных голосов. Люди болтали, смеялись, возмущались, пели — не получалось разобрать ни слова. Где-то говорили на итальянском, где-то — на французском, но английская речь встречалась намного чаще, только речь эта была перековерканная, непривычная для уха дочери уважаемого врача, пусть даже она и провела эти несколько дней плаванья в компании не самого воспитанного и культурного обитателя кают для третьего класса. Лиззи, очутившись в зале, растерялась. Здесь было слишком шумно, слишком много людей, слишком много движения. Лиззи застыла на пороге и едва было не подвернулась под локоть чрезмерно представительной мадам, что спешила к длинному столу в центре зала, придерживая одной рукой юбку. Дама едва увернулась, выругалась и исчезла в серой толпе. Толпа волновалась, как море в часы прилива, и равномерно, размеренно гудела. Лиззи испуганно огляделась: Джо, Бетти, мистер Палмер и даже крепкий чернявый детина пропали. На неё накатывали рокочущие, беспокойные, загадочные людские волны. — Джо! — воскликнула Лиззи и поперхнулась жаром. В залу набилось столько людей, что здесь нечем было дышать: казалось, лёгкие изнутри выжигают кочергой. — Джо! Где ты? Под локтями двух радостных девушек в цветастых платьях поднырнула быстрая тень. Лиззи тотчас схватили за руку и лихо закрутили. Джо улыбнулся ей с высоты своего роста и лукаво поинтересовался: — Испугалась? Потерялась? Лиззи рванулась прочь и тут же скрестила руки на груди. Она неуверенно ёжилась, стараясь отгородиться то от одного, то от другого пассажира, что неожиданно выныривали из волнующейся людской массы и проскальзывали непозволительно близко. Где-то в центре помещения слышались неуклюжее поскрипывание фиддлов и радостные возгласы энергичных волынок. Зал распевался, наполняясь музыкой и танцами. — Я не потерялась и не испугалась! — отрезала Лиззи и побрела наугад — к центру, где особенно громко шумела нескладная музыка, ещё не связанная в цельную мелодию. Джо неотвязно шёл за нею, посверкивая глазами со всезнающим нахальством цыганского мальчишки. — Возможно, — согласился он, — очень хотелось бы в это верить, Лиззи, потому что у тебя были испуганные глаза. Но я даже рад, что увидел на твоём лице хоть какие-то чувства. Лиззи не знала, как объяснить, что именно она сейчас испытывает. Вне сомнений, Джо Дойл много увидел и узнал на своём коротком веку, но едва ли ему доводилось сталкиваться с таким обманом, с такими неожиданными и непоправимыми изменениями, которые совсем не хотелось впускать в стремительно распадающуюся по кускам жизнь. Джо Дойл не мог понять, что даже сейчас сердце Лиззи, хотя она и улыбалась, и удивлённо взмётывала брови, и даже тихо посмеивалась в кулак, не прекращала сжимать страшная, склизкая и холодная властная лапа. Куда Лиззи ни рванулась бы, как она ни пыталась бы извиваться и биться, лапа не становилась легче, она была везде и нигде одновременно, её пугающая тень ни на секунду не отступала и не прекращала преследование. — Если они собираются устроить общую пляску, сейчас самое время, — бодро сказал Джо у неё за спиной, — ты посмотри, кого тут только ни встретишь! Лиззи потерянно осмотрелась. Действительно, кругом неё толпилось неисчислимое количество людей. Тут мелькали и бывшие английские мастеровые в потрёпанных куртках, с просевшими карманами, и итальянские эмигранты, которых легко было угадать по бурной жестикуляции и громкому голосу, и темпераментные ирландцы, лихо отплясывавшие у столов… Стены подпирали почтенные дамы в длинных неудобных платьях и старухи с согбенными спинами-вопросительными знаками; крепкие молодчики вроде их провожатого расчищали место для танцев, а дети носились туда-сюда и везде вносили сумятицу. — Это не ваши унылые барские собрания, — хвастливо заметил Джо, — видишь, все делают что хотят, и всем весело, потому что не надо задавать глупые вопросы, на которые полагается получать глупые ответы, как это у вас принято. Лиззи его не услышала. Она внимательно смотрела на группку музыкантов: те скучились у одного из столов и готовили инструменты. Несколько юношей с редкой щетиной на щеках раскладывали тонкие изящные вислы, хитроватого вида старичок с прищуренным левым глазом любовно поглаживал потёртую, блестящую на боках волынку, а чуть поодаль разместились крепкие парни, вооружённые мощными бойранами — деревянными рамами, обтянутыми самой настоящей кожей. Были тут и банджо, и фиддл, лёгкая и звучная ирландская скрипка, и все эти инструменты звучали и пробовали голоса в шумной неразберихе, прилаживались друг к другу. Дети и ретивые молодые люди начинали невнятно отплясывать, стоило грянуть первым звукам пробной мелодии, и не останавливались даже тогда, когда эта мелодия замолкала. За спинами музыкантов сидели, привалившись плечо к плечу, старик и маленькая, седая, трясущаяся старушонка в тёплой шали, они умильно качали головами и похлопывали себя по коленям, точно отсчитывая такт. — Это… что это? — прошептала Лиззи. В стремительном потоке человеческого счастья, улыбок и безумства она чувствовала себя приблудным листком, чужой, тенью. Каждый из пассажиров, казалось, понимал, что происходит, и полной грудью ловил счастье, но Лиззи стояла потерянная, хлопала глазами и пыталась понять, о чём гудит многоголосая толпа. — Что это? — повторила она и дёрнула Джо за рукав. Джо осенил её радостной улыбкой и склонился, подставляя ухо. Из-за восторженной какофонии, которая царила в зале, почти ничего не было слышно. — Сейчас плясать будут! — крикнул Джо. Его голос еле пробивался сквозь ворчание толпы. — Вот погоди немного, совсем немного, и всё начнётся!