И все! С тех пор Нину никто не зовет иначе. Только учителя стараются вызывать по фамилии да и то долго ищут ее в журнале, чтоб не ошибиться. Математичка все-таки путается. — Стружкина, к доске! — вызывала она не раз. Почему Сенька говорит о войне? Стружка хотела фыркнуть, посмеяться над Сенькой, но вместо этого вопросительно взглянула на Виктора Николаевича. — Не будет войны, — серьезно сказал директор. — Люди не хотят воевать. И Стружка показала Сеньке язык. Нюра сидела на стопке книг, перевязанных шпагатом, бережно обхватив руками корзинку с посудой. В корзине что-то металлически побрякивало, тонко звенело, перекатывалось: корзина большая, а посуды не очень много. Смуглое лицо Нюры озабочено. Девчонкам-то что! Им горя мало. Едут себе, пересмеиваются. Ведь если что случится, не с них спросят, а с нее, с Нюры. Она скользнула взглядом по тонкому худенькому лицу Светланы Ивановны и вздохнула: от нее большой помощи не жди. В деревне не бывала, жизни не видала. Куренка от утенка… Нюра вспыхнула даже, поймав себя на том, что думает не своими, чужими мыслями, и поспешно перевела взгляд на Люсю. Ох, какая худенькая! Ручки тоненькие, слабые, как былиночки. А ведь из озера в кадушку воду таскать надо. Ну, эту работу можно другим поручить. Ольге, например. Ольга Кубышкина в классной шеренге всегда стоит первой. Спина у нее широкая, руки сильные. До того она крупная и громогласная, что ее с малолетства ни дома, ни в деревне никто не зовет Олей или Оленькой, а только Ольгой. Хотели было в школе прозвище дать «Кубышка», но не привилось. Не походит Ольга на кубышку. А голос у нее! Однажды нужно было вернуть в школу Виктора Николаевича, его срочно вызывали по телефону. А директор далеко ушел вниз по улице. Кричали все вместе и по одиночке — не слышал. Прибежала Ольга, велела всем замолчать, сложила ладони рупором да как крикнет во все горло: — Тов-а-а-рищ дире-е-ктор! В подворотнях залаяли собаки, сразу в нескольких избах открылись окна, выглянули старухи. А Виктор Николаевич повернулся и быстро пошел обратно, к школе… Сейчас Ольга сидит на чемодане в углу кузова и шевелит губами — поет что-то. Не слышно, какую песню. До Нюры доносится только — «бу-бу-бу»… А рядом с Ольгой Катя Залесова. Опять мечтает о чем-то. Глаза смотрят на поле, а видят, наверно, что-нибудь другое. А может, Катя стихи складывает. Она умеет. Их столько раз в стенной газете помещали. Когда в конце учебы Светлана Ивановна задала написать сочинение о том, кто, как и где будет проводить лето, Катя Залесова написала про пионерскую ферму так: «Ночью выйдешь из палатки, а над тобой небо в ясных звездочках, в кустах пташки ночные посвистывают, в загонах утята сонные покрякивают». Все девочки по-разному написали. Алька, например, придумать ничего не смогла, а просто вспомнила, о чем говорил зоотехник: «Уток надо приучать к дисциплине. Утки — птица умная. Надо бить в железо, и она вся побежит к кормушкам». Здорово посмеялись над ее сочинением. Алька вообще ничего не может придумывать. Она и говорит-то мало. Только когда уж совсем необходимо что-нибудь сказать. А вот задачи решает хорошо. В магазине очень быстро соображает, сколько платить надо. Многие девчонки зовут ее с собой, когда их посылают за покупками. Сейчас Алька привалилась к Катиной спине и вроде дремлет. Она еще поспать любит. А вот волосы расчесывать не любит. Они у Альки чуть не до колен. Во всей деревне таких кос больше ни у кого нет. Стружка просто синеет от зависти, когда Алька расчесывает их, выдирая клочьями. Работать на ферме Алька, наверно, будет неплохо. Она тихая, безответная. Чем пререкаться, так лучше сама все сделает. Нюра обо всем передумала, пока они ехали к озеру. Светлана Ивановна тоже украдкой посматривала на девочек. В школе за зиму она не плохо узнала их, может без запинки рассказать, кто из них насколько способен. Нюра, например, одаренная девочка, серьезная. Но характер! Самолюбивая, гордая, горячая… Светлане Ивановне кажется, что в последнее время Нюра стала относиться к ней как-то… снисходительно, что ли… Скажет Светлана Ивановна что-нибудь про ферму, а Нюра кашлянет или вдруг станет смотреть внимательно в сторону… Ну, в общем, дает понять всем, что для нее лично это мнение не представляет новости, интереса… «Как плохо, что я почти не знаю деревни!» — с досадой думала молодая учительница. И старалась вспомнить во всех подробностях свои поездки к тетке в небольшое село Выемка в раннем детстве. Помнит, что окучивала картошку, гребла душистое сено, а когда созревал хлеб, собирала с деревенскими подружками оставшиеся на поле колосья. По душе ей были деревенские обычаи. Однажды гуляла она с подружками по широкой сельской улице, а навстречу вышел из проулка мужчина с чемоданчиком. Девочки почтительно уступили ему дорогу, дружно сказали: — Здравствуйте, дяденька! Человек улыбнулся и тоже поприветствовал их. — Кто это? — заинтересовалась Светлана. — А мы не знаем, — ответили девочки. — Чего ж вы поздоровались с ним? Те осуждающе взглянули на Свету. — А как же? Все равно здороваться положено. Зимой, живя в городе, Светлана вспомнила об этом случае и вышла на улицу. Ей вдруг очень захотелось идти по ней и вот так же, как это делают ее подружки из Выемок, здороваться с незнакомыми людьми. Люди шли по тротуару группами и в одиночку, торопливые, озабоченные. Светлана растерянно стояла у подъезда, провожая их глазами. «Сейчас скажу…» Навстречу шла женщина с множеством котомок. Два узла перекинуты через плечи, и в каждой руке по сумке. Светлане почему-то показалось, что женщина из деревни. — Здравствуйте, тетенька! — волнуясь, проговорила девочка. Женщина удивленно покосилась на нее, хмыкнула, тряхнув котомками, и прошла, не ответив. Через несколько шагов обернулась и хрипло спросила: — Где комиссионный? Направилась дальше, не сказав даже «спасибо». «Значит, не из деревни, — вздохнула Света. — И не из нашего города», — твердо решила она, почему-то вдруг обидевшись за людей, которые торопливо шли ей навстречу и обгоняли ее. Было это в детстве. Умерла тетушка, и Светлана больше не выезжала в деревню, а когда окончила институт, сама попросила отправить ее в село. И вот, проработав год в Липовке, едет она сейчас с девчонками на Кортогуз выращивать уток. Как-то все будет там, на озере? Между прочим, в Липовке почему-то не здороваются с незнакомыми людьми. А жаль. Такой хороший обычай! Машина взбежала на пригорок, покрытый негустой березовой рощицей, и перед глазами предстала чудесная картина: впереди — молодое клеверное поле, а на заднем плане — огромное голубое тихое озеро, обрамленное густой зеленью кустарника. — Из сторожевой избы дымок идет! — сообщила Стружка, и все привстали, крепко держась друг за друга, чтобы не упасть. — Аксинья Федоровна пироги печет, ждет хозяев утятника, — решил Виктор Николаевич. Машина свернула с тракта и, переваливаясь с боку на бок, пошла по неширокой, неуезженной дороге, лежавшей среди молодого клевера. Глава шестая Из сторожевой избы выскочила на крыльцо маленькая, полная женщина с острым веснушчатым носом. Голова ее была повязана свежеотутюженным белым платком. Вслед за женщиной появился немолодой уже мужчина в рубахе без пояса, с заспанным небритым лицом. — Вот они, хозяюшки наши, пионерочки, — бойко заговорила женщина, принимая от девочек свертки с вещами и продуктами. — Как раз к горяченьким пирогам приехали. Милости просим! — А? Что я говорил? — рассмеялся Виктор Николаевич и обратился к заспанному мужчине: — Ну-ка, Петр Степанович, давайте вот это с машины стягивать. Они осторожно сняли с кузова бидоны с водой, поставили в тень возле небольшого склада. — А где же палатки? — тихонько спросила Катя Залесова, когда вещи были выгружены.