– Тут налево! – скомандовала Катерина. – Под знак можешь нырнуть. Ничего, все так делают. Иначе придется целый квартал объезжать. Иван спорить не стал. Под знак так под знак, и через пять минут троица без особых бюрократических проволочек – очевидно, Катерину здесь отлично знали – уже сидела в кабинете заместителя начальника городского управления МВД, майора Пахомова Бориса Витальевича. Кабинет, надо заметить, был очень даже внушительным. Большая комната с тремя окнами, выходящими на центральную площадь Гореловска, новенькие, с иголочки, обои – кремовые с тисненым рисунком, огромный стол черного дерева, а за ним таких же внушительных размеров мужчина в кителе с погонами майора. – Да нечего особо сказать про пожар, – сказал он, узнав о причине визита гостей. – Ни следов, ни улик. Все сгорело подчистую. Людей жалко – медсестру с санитаром. У нее сын остался, два года. – Нас интересует Колобкова Татьяна Максимовна, – сказал Рыбак. – Нас тоже, – кивнул Борис Витальевич и замолчал. – А поподробнее? – нахмурила брови Катерина. В ее голосе явно слышались ультимативные нотки. – Поподробнее? – с сомнением повторил Пахомов. – Да, – ответила Катерина. «Этим «да», пожалуй, можно гвозди заколачивать без проблем, – подумал Рыбак. – Видно, девица родню держит крепко». – Поподробнее может рассказать капитан Лапин. Он этим делом занимается. – Пахомов нажал на кнопку новенького селектора. – Миша, зайди на минутку. Миша появился буквально через секунду, словно стоял под дверью в ожидании вызова на ковер к начальству. Маленький крепыш со свернутым на сторону носом и суровым выражением лица, которое при виде Катерины стало приторно-масленым. – Здравствуйте, Екатерина Андреевна, – проворковал он и с подозрением посмотрел на Асю с Рыбаком. – Вот, Миша, – начальственным жестом указал на сыщиков Пахомов, – товарищей интересует Колобкова. Что ты можешь сказать по этому поводу? – Колобкова… – замялся Лапин, присаживаясь за стол напротив начальника. – А что сказать? Он посмотрел на свои ладони – такие же маленькие и крепкие, как он сам. – Борис Витальевич, – официальным тоном заявила Катерина, – рабочий день близится к концу. Вы не будете против, если мы с капитаном обсудим проблему где-нибудь на нейтральной территории? – Обсуждайте, – с видимым облегчением кивнул майор. Ему явно хотелось поскорее сбыть с рук назойливую племянницу. – Борис Витальевич… – Капитан перевел взгляд с собственных рук на лицо майора. – Выполняйте, – скомандовал Пахомов. – А ты, Катерина, только попробуй тиснуть что-нибудь в своей газете без согласования. «Разумеется, попробую! Еще как попробую!» – прочитал Рыбак в глазах строптивой племянницы майора. Разумеется, под руководством Катерины они направились все в ту же «Столовую». Народу здесь заметно прибавилось, но обстановка по-прежнему была тихой и спокойной. Иван даже засомневался, впишется ли в нее их компания. Но, как оказалось, для таких случаев в «Столовой» предусмотрены специальные кабинеты. Конечно, переговорная в Гореловске разительно отличалась от своей тезки в «Кайросе» – все тот же сдержанный интерьер с пластиковым столом и дерматиновыми стульями. Но пьянящий запах еды, которую здесь, в отличие от общего зала, приносили по заказу, затмевал простоту обстановки. Ася заказала только кофе, сославшись на отсутствие аппетита, вкусы Катерины, вероятно, были в заведении известны, так что она ограничилась фразой: «Мне как обычно». – Может, по пивасику? – предложил Ивану Лапин. Рыбак понимал, что пиво – отличный способ наладить контакт с капитаном, однако никогда не садился за руль в нетрезвом виде. Лапину его колебания были понятны. – Давай, – подмигнул он Ивану. – Все равно придется ночевать в Гореловске. Тут неподалеку гостишка неплохая. Тачку можно здесь на стоянке оставить. – И то правда, – поддержала капитана Катерина. – Я бы тоже не отказалась от бокала пива. Оно здесь очень даже ничего. А ты, Ася? Иван прекрасно знал, что Ася пиво не пьет. Совсем. А еще знал безотказность своей подруги и абсолютно не удивился, когда она мотнула головой: – И я. После второго бокала раскрасневшийся Лапин заявил: – На самом деле это даже хорошо, что психушка сгорела. – Это почему же? – заинтересовался Иван. – Ты бы ее видел! Одно название – городская психиатрическая больница. А на самом деле – полнейшее убожество, барак довоенной постройки. Длинная кишка коридора и двери, двери… В конце коридора туалет и душ. Один! И для персонала, и для пациентов. Можешь представить? Давно хотели ее снести, да только некуда было больных деть. Зато теперь на ее месте построят современный медицинский кластер. Материалы, оборудование – все по последнему слову науки. К нам со всего района больные будут ездить, да что с района… Асе вдруг вспомнился Остап Бендер с его Нью-Васюками. – То есть поджигатель больницы действовал в интересах города? – спросила она, с трудом сдерживая улыбку. – Да много было гипотез. И что действовал наш главный городской застройщик, кандидат в мэры, и жена погибшего санитара Ткачука… – Зачем это жене санитара? – Любовь он крутил с той самой медсестрой, что погибла. Потому и не спаслись, что уж очень увлеклись этим самым… Ну, как это сказать… Любовью. А еще поджечь могли жители соседних домов в надежде избавиться от сомнительного соседства. Психи – они же народ беспокойный. То орут, то камни кидают через забор, то сбегают. – Вот как раз насчет сбежавших. – Рыбак сделал большой глоток из нового, третьего по счету, бокала. – Что было с Колобковой? – Колобкова эта была в больнице на особом счету. Она, с одной стороны, реально буйная. Того самого Ткачука один раз так об кровать приложила, что тому пришлось швы на башку накладывать. Но, с другой стороны, дочка у нее богатая. Платила огромные деньги, чтобы мать содержали по-людски, не как остальных психов. – По-людски – это как? – уточнил Иван. – У нее была отдельная палата, не бог весть что, комнатушка два на два. Кровать навороченная, тоже дочка купила. А еще четыре сиделки, которые сутки через трое неотлучно с ней находились. – Значит, вместе с Колобковой пропала сиделка? – спросила Катерина. – Нет, не угадала, – усмехнулся Лапин. – У нее была еще подружка, типа приживалки – бездомная бродяжка Матя. Ее «Скорая» привезла с белой горячкой, а когда откачали, оказалось, что жить ей негде. Колобкова каким-то образом ее увидела, в окно, что ли, – на окнах у нее, кстати, решеток не было, специальное небьющееся стекло за дочкины деньги вставили. Так вот, увидела Колобкова эту Матю и признала в ней свою дочь. – Какую дочь? – спросила Ася. – У нее есть еще дети, кроме Киры? – В том-то и дело, что нет. Колобкова решила, что Матя – ее дочь Кира. Иначе чем Кира-дочка ее не называла. – Почему? – удивилась Ася. – Так ку-ку же, – Лапин постучал согнутым пальцем по голове. – Болезнь у нее. Она во всех мужчинах узнавала мужа, который ее бросил, потому и набросилась на Ткачука с кулаками. А в пьянице увидела дочь свою. – А как же настоящая Кира? – А никак. – То есть получается, – сделал вывод Иван, – дочь платила большие деньги для комфортного проживания матери в условиях психиатрической больницы, а та ее не признавала и считала дочерью совсем другую женщину? Так? – Как-то так, – согласился капитан. – Но это же ужасно, – огорчилась Ася. – Бедная Кира! – Получается, – постарался соскочить с темы страданий Киры Иван, – во время пожара Татьяна Максимовна Колобкова и Матя, которую она называла Кирой, исчезли? – Получается, так, – согласился Лапин. – Остальные-то больные разошлись по домам, а у Колобковой квартира закрыта. Она, может быть, и вспомнила, где жила до болезни, но попасть домой не смогла. Вот и рванули куда-то. Если бы начали искать по горячим следам, может, и нашли бы. Но сразу такая неразбериха началась: все бумаги сгорели, половина персонала в больнице с ожогами различной степени тяжести – прибежали пожар тушить. Вот как-то так. Полыхнуло сильно. Здание хлипкое, старое. Название громкое – Психиатрическое отделение областной клинической больницы, а на деле – сарай сараем. Строили еще при царе Горохе. Тогда об обработке противопожарными составами и слышать не слышали. Еще спасибо надо сказать, что так мало жертв. Могло быть на порядок больше. – А кому спасибо говорить? – спросил Иван. – Поджигателю? Неужели никто его не видел? А как же камеры? Ведь должен же был хоть кто-то засветиться? – Камеры! Да кто их тут будет ставить? Это в Москве или еще где-нибудь камеры. А у нас – одно название. В лучшем случае муляжи, а в худшем – вообще ничего нет. На заправке в пяти километрах отсюда в день пожара какой-то мужчина покупал бензин в канистру. Его камера запечатлела. А толку? На этом фото он на половину наших гореловских мужичков похож. Темноволосый, коротко стриженный, небритый. Лицо – сплошное черное пятно. Еще худой. Вот и все приметы. – У нас с Ваней есть один знакомый, – вкрадчиво сказала Ася, – который из любой самой безнадежной фотографии может сделать вполне приличное изображение и уже по нему с помощью специальной программы узнать, кто на ней. – У нас и самих такие специалисты имеются, – обиделся за родной Гореловск Лапин. – И все-таки, может, попробуем привлечь нашего? – спросил Иван, а Ася так жалобно посмотрела на капитана, что он начал сомневаться: а является ли в самом-то деле фотография человека, который, может, вообще никаким боком не относится к пожару, тайной следствия? Окончательную точку в том вопросе поставила Катерина. Вернее, это было многоточие в виде звонкого цоканья ее длинных ногтей по пластиковой поверхности стола. «И как она печатает статьи с такими ногтями?» – подумала Ася. «Такие ногти вполне могут сгодиться в качестве оружия. Немного тренировки – и легким движением руки можно одним махом раскроить сонную артерию. Какое счастье, что моя Аська мягкая и пушистая. Не всегда, конечно, но все-таки», – подумал Иван и положил ладонь на Асину коленку, упакованную в джинсы и оттого не такую уж и мягкую. «Да бог с ним, на войне все средства хороши», – подумал Лапин и вытащил из кармана небольшой, дюймов шесть по диагонали, планшет. – Вот. – Включив его и отыскав нужное изображение, он протянул гаджет Рыбаку. – Да уж, – усмехнулся тот, – красавец, ничего не скажешь. – А ну-ка! – Ася всмотрелась в изображение на экране. – Кого-то он мне напоминает. – Фигурой – определенно Лебедева, – усмехнулся Иван. – Ну нет, у Федора прическа другая, – тут же вступилась за коллегу Ася и спросила у Лапина: – Можно я переброшу на свой телефон? – Прическа, – пробормотал Рыбак, вспоминая привычное недоразумение из волос на лебедевской голове. – Это же надо! Прическа! Тем временем Ася, не откладывая в долгий ящик, отправила изображение неизвестного покупателя бензина Лебедеву, снабдив его просьбой определить, по возможности, личность этого человека.